Путешествие на север

Мем был согласен. Новенький коротко глянул на него черными южными глазами и попробовал пальцем заточку стила. Мем его вроде бы не интересовал.

Привели Ошку и усадили на стул посередине комнаты. Переводчик с рыбьего языка вошел следом и устроился сбоку от Нонора. Мем стоял по другую сторону подоконника от новенького, а от Ошки в стороне и чуть позади. Впрочем, он был уверен, что ни на один вопрос инспектор Нонор ответа не получит. Во всяком случае – сейчас. Вопросы такому, как Ошка, надо уметь задавать. Так и вышло. Ошка очень спокойно и мирно игнорировал любые направленные к нему обращения. Новенький старательно записывал вопрос, а под вопросом выводил: «Допрашиваемый не отвечает». Нонор бесился изнутри, но никто, кроме Мема, этого не видел. Потом, когда окончательно стало ясно, что смысла во всем происходящем не много, Мем ткнулся локтем в кирпич завершенного дела о вымогателях, лежащий на окне, подтолкнул и неожиданно грохнул тяжеленную папку на пол так, что на столе у Нонора выскочила из рук и покатилась по документам крышка от баночки с чернилами. Ошка даже не шевельнулся. Не слышал.

– Извините, – сказал Мем, поднял дело и положил его обратно на подоконник. А через сотую долю стражи дело упало опять. Снова подпрыгнули все, кроме Ошки, и выше всех Нонор.

– Поди прочь отсюда, Мем! – заорал он. – Хватит мне на нервы действовать! Вон отсюда! Немедленно!

Мем послушно вышел из кабинета. В коридоре он щелкнул пальцами и ухмыльнулся. Он в точности выяснил то, что хотел: Ошка притворяется глухим. Настоящий глухой обязательно обернется, если позади него падает тяжелый предмет, потому что хоть и не слышит сам звук удара, но чувствует вибрацию пола. Глухая Яся прекрасно различала клиентов по шагам. А притворщик всего лишь старается пройти испытание и думает, что, чем он неподвижнее в момент удара, тем больше у наблюдателей будет уверенности в его глухоте. Теперь осталось выяснить, так ли слеп Датар, как он желает это представить...

* * *

Ошке инспектор Нонор решил отомстить. Он имел право задержать его на сутки за несговорчивость и воспользовался этим правом. Так что Мем зря ждал возле дежурки, что Ошку отпустят обратно на Чаячий. Того препроводили в подвал и посадили там под замок. Зато со второго этажа проворно сбежал новенький и прямиком направился к Мему.

– Послушай, – проговорил он с ходу, – ты же ронял папку нарочно. А второй-то раз зачем?

Мем сверху вниз глянул на этого торопыгу, ростом едва достающего Мему до плеча.

– Тебе какая разница? – спросил он.

Тот пожал плечами:

– Любопытно.

– Любопытно кошке молоко, да в кувшине глубоко, – отвечал Мем, кивнул на прощание и направился к выходу.

Но новенький не отставал. Он снова нагнал Мема на крыльце префектуры.

– Да подожди же, – сказал он. – Меня зовут Иль.

– Угу, – отвечал Мем.

– Меня прислали к Нонору вместо тебя.

– Значит, уже вместо, – понимающе склонил голову Мем. – А мне почему-то не сказали, что я отстранен.

– Извини.

Мем удивился:

– Тебе-то зачем извиняться? Вот уж кто не виноват, так это ты.

– Но дуешься-то ты на меня.

– Да с чего ты взял, что я на кого-то дуюсь? Мне просто непонятно, чего ты вдруг ко мне привязался.

– В префектуре про тебя рассказывают разные интересные истории. Я решил, что с таким человеком следует познакомиться.

– Познакомился?

– Ну...

– Вот и гуляй себе мимо.

– Хорошо, – растерялся новенький и остановился. А Мем пошел дальше по улице.

Ему еще только любопытства к собственной персоне со стороны абсолютно посторонних людей не хватало. Надо же, хмыкнул он про себя. В префектуре о нем истории рассказывают. Интересно какие. Наверняка назло Нонору что-нибудь...

Занятый этими мыслями, он дошагал почти до самого Веселого Бережка, и там, на перекрестке Высокуши и улицы Злато кузнецов, к нему подбежал оборванный мальчик и сказал:

– Дяденька, вас вон туда подойти просят.

Грязный палец мальчишки указывал в сторону двери, над которой висела треснувшая пополам вывеска: «Прачечная».

– Кто? – спросил Мем. – Зачем?

– Какая-то тетя оставила вам письмо, – объяснил мальчик.

В том, что какая-то тетя оставила для него письмо, Мем ничего подозрительного или предосудительного не увидел. Даже наоборот, ему подумалось, что Яся решила извиниться через какую-нибудь свою знакомую из здешних прачек. Девицы из веселого дома по зависти и бессердечию вполне могли бы и не отдать послания Мему или, еще того хуже, затеять его публичное прочтение с хохотом и непристойными шутками.

Мальчик убежал, а Мем, не раздумывая, отворил дверь прачечной и вошел внутрь.

В первом помещении было пусто. Оставив входную дверь открытой, Мем двинулся дальше. Взялся за ручку следующей низенькой полукруглой дверцы и слегка ее подтолкнул. С его ростом надо было бы согнуться почти пополам, чтобы войти в нее.

– Назад! – крикнули ему со спины.

От неожиданности Мем послушался, снова взял дверцу на себя, и очень вовремя: в постирочной свистнула, рассекая воздух, легкая саврская сабля с малым изгибом и тонким клинком.

Давешний навязчивый любознайка Иль быстро подбежал к Мему и стал по правую сторону дверного проема.

– Ты что, на тот свет боишься опоздать? – спросил он Мема. – Кто же сам засовывает голову в ловушку?

Мем, уже понявший опасность, теперь судорожно вцепился в дверную ручку, чтобы дверь изнутри не открыли. Он потерянно молчал. Не окликни его Иль, голова Мема сейчас укатилась бы в зыбкий пар между чанов, а тело лежало бы прямо тут, поперек порога.

– Кто там внутри? – шепотом выдавил из себя Мем.

– Кошке любопытно? Загляни в кувшин еще разок, – пожал плечами Иль.

За дверью было тихо.

– И что теперь делать? – прошептал Мем.

Ни у него самого, ни у Иля не имелось с собой сравнимого с саврской саблей оружия и не было никакого представления о количестве прячущихся по ту сторону двери врагов. Если бы Иль сказал сейчас «бежим отсюда», Мем, пожалуй, был бы с ним полностью согласен. Но Иль такого не сказал. Он цепко оглядел приемную прачечной и изобрел план следующих действий. Ухватил продолговатый неуклюжий тюк с бельем, подмигнул черным глазом Мему и произнес одними губами:

– Отпусти дверь.

Мем выполнил то, что было велено, и посторонился. Дверь мгновения три оставалась неподвижной – ошеломленный первой неудачей противник затаился в постирочной. Потом Илю надоело ждать, он ногой вшиб внутрь створку и толкнул тюк в проем. Мутные маленькие окна пропускали в приемную не очень много света. В постирочной было светлее, но мешал вязко плывущий от чанов пар. Поэтому тюк вполне сошел для обладателя сабли за человека, тот бросился в атаку, лихо проткнул тряпки и намертво в них увяз, потому что Иль повернул тюк с бельем под углом к плоскости сабли и чуть не вывернул нападавшему руку.