Путешествие на север

– Не хнычь, – сказал он хлюпнувшему было носом неудачливому герою-любовнику, потиравшему ободранные коленки. – Со мной бывало хуже, и я это пережил.

– Правда? – с робкой надеждой спросил Максимилиан.

– Правда.

– А Маддалена? Что с ней будет?

– Не знаю. Это их колдовские дела, пусть сами разбирают, что они не поделили.

– Но Маддалена больше не колдунья. Ее надо выручать!

Май смотрел на него сверху вниз. В золотых кудрях Максимилиана запуталась черная соломенная труха. Вот тоже херувимчик...

– Знаешь, милый мальчик, это не моя забота, – сказал Май. – Я никого выручать не собираюсь. Я ухожу. Нас с тобой отпустили – это уже много. Ты идешь со мной или остаешься?

Максимилиан сжал кулаки.

– Я должен ей помочь!

– Тогда – всего хорошего.

Май развернулся и зашагал через большой луг к лесу. Идти он решил на юг. Вернее, он ничего не решал. Просто на юг вела та единственная дорога, которая, как он видел, шла от замка. Он не так много разглядел с насыпи. Зеленым морем раскинулся вокруг замкового холма залитый солнцем лес. И где-то очень далеко лежали синие горы в полосах тумана. Обилия дорог и деревень он не увидел, а стало быть, и выбор был невелик.

Через десять минут его догнал Максимилиан. Он бежал босиком и единственный свой чулок нес в руке.

– Я еще вернусь... Я отомщу... Тогда посмотрим, кто есть кто... – некоторое время еще бормотал про себя мальчик. Потом он запыхался и примолк.

Правда, мили через две пути Максимилиан сделал вторую попытку уговорить Мая вернуться и попробовать что-нибудь сделать для спасения Маддалены, красноречиво приводя примеры благородства из рыцарских романов, где отважный герой непременно побеждал злых колдунов и драконов во имя справедливости, а также для того, чтобы имя его прославили в веках.

Маю было неудобно, что на него смотрят как на единственное в обозримой вселенной воплощение рыцарства. Если б мальчик знал, насколько благородная внешность бывает лжива – особенно когда пусто в карманах... В общем, плодить по свету обманутые надежды Маю сейчас в особенности не хотелось, он и так оставлял их на своем пути достаточно. Поэтому он этот разговор пресек.

– Не жди, что я сейчас поверну и брошусь освобождать твою плененную красавицу, – сказал он. – О последствиях надо думать прежде совершения поступка, а не после него. Ужель ты думаешь, случилось бы что плохое, если б ты женился на Маддалене? Никто не посмел бы вас красть со свадьбы. Напротив, весь колдовской цех радовался бы вместе с вами. Ты сам себя поставил в сомнительное положение, имей мужество сам нести ответственность за содеянное.

Максимилиан растерялся. Он пробормотал:

– А я-то что? Это она...

Май даже приостановился на секунду.

– Ах, так она же еще и виновата?! Замолчи и не оскорбляй мой слух столь жалким оправданием. Я не желаю больше слышать от тебя ни слова.

Весь последующий путь Максимилиан то отставал и смотрел назад, где за спиной быстро шагающего Мая остался колдовской замок, то бегом догонял старшего спутника и понуро брел немного в стороне от него. Веточкой он гонял от голых ног комаров. Лицо у него было страдающее и обиженное.

Часа через два с половиной пути лесная дорога вывела их к развилке, где под сенью трех высоких дубов стоял длинный, прокопченный насквозь старый дом с облезшей вывеской над дверью. Как ни силился Май прочесть надпись, она не поддавалась. Он оглянулся, проверяя, с ним ли мальчик.

– Похоже на постоялый двор, – сказал Май. – Зайдем.

– А деньги? – спросил Максимилиан.

– Я же сказал – зайдем.

Максимилиан больше не возражал. Они прошли мимо коновязи и загона для овец, поднялись на кривое крыльцо и попали в большую, темную залу, грязную и совершенно пустую, если не считать бродящую под столами одинокую курицу. Когда они входили, где-то в глубине дома громко звякнул колоколец, предупреждая хозяина о появлении гостей. Тем не менее держатель заведения на глаза не показался – ни сразу, ни через четверть часа.

В итоге Май, которому надоело ждать, вернулся на порог и еще раз хлопнул дверью, чтобы хозяин наконец явил свой лик посетителям. Колоколец от такого непочтительного обращения прямо-таки захлебнулся звоном. И долгожданный хозяин появился. Лицо у него было опухшее, красное, с большим туфлеобразным носом, а голова обрамлена нимбом стоящих торчком нечесаных седых волос. От него пахнуло хлевом, чесноком, перегаром и чем-то жареным вдобавок – видно, с кухни. Он вытер руки грязной тряпкой и мрачно воззрился на Мая и его полуголого спутника.

– Доброе утро, любезный хозяин, – приветствовал его Май. – Нам бы поесть и раздобыть какую-нибудь одежду для вон того, – он кивнул на Максимилиана, – беглого покорителя женских сердец, чтоб ему можно было не стыдясь дойти до дома.

Максимилиан до корней волос залился краской и скосолапил ноги.

Суровый корчмарь кивнул и сделал Маю знак наклониться поближе. Май с вниманием обратился к нему.

– Полфлара, – громко сказал корчмарь ему прямо в ухо, – будет завтрак и все, что можно за деньги. Но деньги вперед.

Май выложил на стойку серебряную монету, которая немедленно исчезла у корчмаря за поясом.

И вскоре на столе появилось большое блюдо с мясным рагу, две деревянные ложки и кувшин с почти свежим пивом, а на скамью были брошены холщовые штаны, веревка для подпояски и плетеные сандалии.

Май остановил корчмаря, когда тот хотел опять уйти.

– Скажите, уважаемый, – спросил Май, – как называется эта местность?

– Корчма «Три дуба», – буркнул тот в ответ.

– Это я понимаю, – сказал Май. – А как называются окрестности? – Для большей понятности он сделал широкий жест рукой.

– Окрестности? – переспросил корчмарь и задумался, шевеля кустистыми бровями и многочисленными морщинами на лбу.

Натянувший уже штаны Максимилиан оборвал его тяжкие раздумья новым вопросом:

– Что за замок лежит в пяти милях к северу отсюда?

– Замок? – опять спросил корчмарь, на этот раз с удивлением. – Ни к северу, ни к югу тут нет никаких замков.

– Но как же?..

– Водит, – объяснил своему юному спутнику Май. – А ты как думал? Она нас водит. Чтобы мы обратной дороги к замку не нашли. – Он вновь обратился к корчмарю: – Уважаемый, сообщите нам в таком случае, чьи земли мы имеем честь топтать?

Вот тут корчмарю раздумывать над ответом было не нужно.

– Чьи? Земли благородного герцога граагского Зуммеля фон Хаузаля.

Май прикусил черенок ложки. Герцогство Граагское. Среди приморских городов, да и в великоимперских землях оно пользовалось славой не то чтобы дурной. Скорее странной. Говорили, будто с суши оно больше, чем если плыть вдоль берегов полуострова морем. Говорили, будто это колдовской край и будто сам герцог – колдун. Говорили и другие чудные вещи, которым Май раньше не верил – мало ли что наплетут да придумают. Верил ли он в них теперь? Пожалуй. Но все еще не полностью. А другие путешественники, побывавшие здесь, возвращались с известием, что ничего необычного в Грааге не видели. Конечно, они не видели. Для того чтобы видеть, нужно с этой способностью родиться. Или же уметь так соврать, чтоб самому уверовать в собственные сказки.