Путешествие на тот свет
Шрифт:
Мартов перечитал запись своего разговора с шефом «Оушн-тур...» и так далее — Клаусом фон Вальтершпилем и... пошел поужинать в соседний греческий ресторанчик.
А на следующее утро, умяв три традиционные сосиски и мацареллу с зеленым чаем, сел за компьютер и просто УВИДЕЛ, как все это было четыре года тому назад...
... Кабинет фон Вальтершпиля коренным образом отличался от кабинета Джека Бредшоу. Никакого антиквариата, никакой старинной мебели, никаких гравюр над деревянными панелями старого английского мореного дуба.
Все
Одна стена целиком закрыта гигантской картой Мирового океана с десятками тончайших пунктирных линий, опутавших чуть ли не весь земной шар, — туристическими маршрутами фирмы.
На другой стене в толстой, безвкусной, но богатой золотой раме с завитушками — большой, очень посредственный портрет маслом какого-то предка главы фирмы, от которого он и наследовал эту компанию.
И не только компанию. Но и замок в Баварских Альпах, и несколько превосходных домов, разбросанных по всей Европе, и серьезный пакет акций пары успешных американских корпораций.
Сам же Клаус — высокий, сухопарый, спортивный, всегда строго и превосходно одетый — к своим пятидесяти семи годам активно приумножил доходы фамильной морской туристической фирмы и даже умудрился войти в бурно развивающийся южнокорейский электронный бизнес, что принесло ему еще несколько десятков миллионов долларов, тщательно укрытых от налогов в самых солидных швейцарских банках.
При всем при том Клаус фон Вальтершпиль был потомственно скуп. Он и это качество получил по наследству. Или даже не скуп, а чисто по-немецки, генетически предельно расчетлив и бережлив. Он мог сорок минут потратить на поиски уличной бесплатной автомобильной стоянки, чтобы оставить свою машину на полчаса, вместе того чтобы загнать ее в платный гараж за два с полтиной евро в час. Из тех же соображений жесточайшей экономии в его компании работало в три раза меньше сотрудников, чем в компаниях его английских и русских партнеров.
Но одна страстишка Клауса сметала со своего пути любые наследственные преграды!
Ко всем чертям в тартарары летела генетика древнего германского рода фон Вальтершпилей, когда Клаус в очередной раз отыскивал самую красивую молодую женщину — не старше двадцати пяти лет, ростом не менее ста семидесяти, с тонкой талией, роскошными ногами, полной грудью и знанием английского языка. Тогда легендарная скупость фон Вальтершпиля взрывалась адреналиново-гормональным бунтом, и красотка, обладательница необходимых Клаусу параметров, получала от него все!
Все, что втаких случаях считал необходимым Клаус. Часы от Гуччи, бриллианты от Картье, автомобиль ручной сборки от «Ламборджини», наряды лучших парижских и итальянских кутюрье...
И уютный домик в пределах города, но максимально удаленный от родового гнезда фон Вальтершпилей, патриархально заселенного верной женой, взрослыми детьми и многочисленными внуками.
В этом домике в объятиях молоденькой красотки (к тому времени, чтобы никогда не разлучаться, она уже станет секретарем Клауса) сухой, предельно деловой и сдержанный фон Вальтершпиль будет проводить самые лучшие бездумные
и раскованные часы своей жизни до......до встречи со следующей юной красавицей тех же размеров.
Если, конечно, она будет знать английский язык, так необходимый в сегодняшних деловых взаимоотношениях.
Тогда история повторится, и Клаус будет снова беспредельно счастлив. А его компания получит нового секретаря своего шефа.
Иногда Клаус подолгу смотрел на портрет своего далекого предка в толстой некрасивой золотой раме и думал — а не от него ли он, нынешний Клаус фон Вальтершпиль, унаследовал этакое сексуальное вольтерьянство? Он точно знал — ни его дед, ни его отец такого себе никогда не позволяли...
Принимая Стеши Уоррена и Чарли, фон Вальтершпиль даже не потрудился пересесть из-за своего огромного письменного стола за небольшой стеклянный стол для переговоров, вокруг которого стояли несколько очень современных и неудобных кресел.
Стенли и Чарли попросту сидели по другую сторону рабочего стола напротив фон Вальтершпиля. Разговор шел по-английски.
— Мы прекрасно понимаем, что, как только мы покинули Лондон, здесь в Бремене раздался звонок из «RBI», — говорил Стенли Уоррен. — Судя по вашему упрямству, создается такое впечатление, что и вы, и они в какой-то степени зависите от этих русских!
— И это две старинные уважаемые фирмы... — покачал головой Чарли.
— Бред, — холодно произнес фон Вальтерщпиль. — Все ваши предположения о нашей зависимости от русских смехотворны. Мы работаем не только с русскими. Еще со времен Советского Союза мы были связаны с двенадцатью судоходными компаниями мира. Мы предлагали нашим клиентам пятьсот пятьдесят четыре морских путешествия по двадцати трем маршрутам. А у русских мы даже тогда фрахтовали всего одиннадцать пассажирских судов. А сейчас и того меньше...
Стенли криво усмехнулся:
— Это потому, что почти весь их флот арестован в разных портах планеты за неуплату долгов по ремонтам, снабжению, топливу и обслуживанию! А вы продолжаете за них цепляться...
— Расторгните договор с русскими, и мы своими судами полностью перекроем ваш дефицит, — мгновенно подхватил Чарли.
Фон Вальтершпиль даже не посмотрел на него. Сказал скучным голосом, словно ему надоело повторять и втолковывать очевидное:
— С тех пор как они начали становиться на ноги, у нас нет оснований терять верного коммерческого партнера.
Услышав это, Стенли Уоррен прямо взвился!
— У вас нет оснований?! У страны, четыре года воевавшей с Россией?!! Да вся европейская часть их территории — одна могила для миллионов ваших солдат! Там через каждый метр — истлевший труп немца! И после всего этого вы... — начал было Стенли.
Но фон Вальтершпиль его резко прервал:
— Заткнитесь, Уоррен. Нельзя шестьдесят лет спекулировать на том кровавом политическом балагане, который кому-то был очень выгоден.
— А Чехословакия? А Венгрия?.. А Афганистан?.. А сегодняшние чеченцы? — вкрадчиво понизив голос, спросил Чарли и вынул из кармана куртки пачку длинных коричневых «сигариллос» и зажигалку.