Путешествие на восток

Джу поворочал головой. Шея затекла основательно. Если снова подавать документы на завершение образования в «Каменные Пристани», подумалось вдруг ему, теперь за обучение придется либо платить, либо судиться и доказывать, что ушел из лицея вынужденно. А денег ни на то, ни на другое нету. Так что префект пусть что хочет говорит, но не получится пока. Хотя учиться в самом деле надо…

Третья префектура уже не спала. На конюшне вовсю шла утренняя уборка. Там Рабежского колокола не ждут, лошади к утренней страже должны быть сыты и готовы к работе. Звякали колокольцы в казармах подъем. Возвращающихся патрулей пока не видно. То, что за две ночные стражи никто Джу не побеспокоил, вовсе не обязательно значит, что все в городе тихо и ровно. Иногда, по благоприятствующему бездельникам стечению обстоятельств, для ночных обходов подбирается такая компания, которая предпочитает не таскаться в темноте по улицам и не наблюдать за порядком, а, напротив, сама умножает беспорядок где-нибудь в кабаке или у гостеприимных девочек. Учитывая, что много лучших сотрудников Третьей префектуры отправились в Курганы, не самая маловероятная ситуация для сегодняшней ночи.

Заскрипела железная калитка, пришедший на смену Джу инспектор Ираш сунул вахтенному в нос свой жетон, хотя никакой необходимости в том не было. Склочника Ираша в Третьей префектуре и так знали и обходили стороной даже сыскные собаки.

– Встречаешь? – спросил Ираш у Джу, увидев того на крыльце.

Джу неопределенно кивнул и выдавил через зевок «доброе утро». Все недолюбливали Ираша за склонность к мелочному доносительству. Приди Ираш чуть-чуть раньше – поймал бы Джу за тем, что тот спит. Много значит способность вовремя проснуться. Джу отличался ею еще в лицее.

– Пойдем, – сказал Ираш. – Сдавай дела.

– А нечего сдавать, – пожал плечами Джу. – Ничего не наловили.

– Как – ничего? Совсем ничего?

– Совсем.

– Чудеса, – хмыкнул Ираш. – Первый раз такое вижу. Нет, вру. Второй. За восемь лет.

Джу придержал дверь, позволяя инспектору войти. В караулке разливали по чашкам чай.

– Очень кстати, – обрадовался Ираш и уселся за стол дежурного, потирая руки. Ему понесли красную фарфоровую чашечку, а сами сели пить из деревянных. Джу подписал передачу смены и немного задержался с солдатами, потому что для него чашку с чаем поставили тоже. Да и уходить было рановато – колокол еще не звонил, по времени стража не сменилась, хоть Ираш и занял место.

Тут-то ее и привели. Выглядела новая государыня так, что никто никогда не заподозрил бы в ней императрицу. Босиком, вся в грязи. Роскошное платье из парфенорского шелка, расшитое жемчугом и перламутровыми блестками, по низу порвано в лохмотья, половины пуговиц нету, подол в бурых пятнах, подозрительно похожих на кровь. К груди она крепко прижимала мешочек из темно-коричневой замши с золотым оттиском какого-то герба.

Одновременно с появлением патруля звук колокола поплыл над затопленной туманом Столицей.

– Смотрите, господин инспектор, какую птицу мы словили, – громко похвастался перед Ирашем десятник Гогон, возглавлявший один из ночных патрулей второй стражи. – Не говорит, кто она, откуда, куда направляется и что несет. Согласна была идти только в Большой Улей, или в префектуру. Вот, милочка, – обратился он к женщине. – Ты в Третьей префектуре. Объявляй свою важную новость.

От Гогона и его ребят в караулку явственно пахнуло вином и дешевыми благовониями, какими освежают воздух в портовых борделях. Как пить дать – шли из Порта, да по пути прихватили бедную девочку, чтоб не появляться в префектуре с пустыми руками. Только вот что она делала в Приречье в такое время и в таком виде?

Женщина исподлобья глянула на Ираша, освободила свое плечо от покровительственной лапы Гогона и произнесла хорошо знакомым Джу чуть хрипловатым голосом:

– В государстве переворот. Государь покинул Царский Город, потому что его хотели заставить подписать отречение от престола. Вот государственные печати. Он просил вернуть их в префектуру.

Мешочек, мелодично звякнув, упал перед Ирашем на стол. На коричневой замше был не какой-то там герб, а государственная эмблема Тарген Тау Тарсис в вензеле Царского Города. Ираш, недоверчиво глядя на странную вестницу, развязал шнурки на горлышке мешочка, и изнутри на поцарапанный, изрезанный со скуки ножом, неоднократно залитый чаем и чернилами стол дежурки высыпались чеканные позолоченные, вырезные лазуритовые, хрустальные и яшмовые печати. От них в дежурке стало светло, что в девичьем тереме.

Ираш нахмурил лоб, и на лице его отразилось страдальческое выражение: он не знал, что по поводу известий и печатей предпринимать.

– Вас послали? Вы фрейлина? Вы дочь придворного? – выдавил из себя он.

– Это государыня, господин Ираш, – объяснил Джу, протискиваясь между остолбеневшим Гогоном и его помощниками. – Новая жена императора Аджаннара.

Женщина обернулась.

– Ты, – ахнула она, сразу узнав Джу. Он глазом не успел моргнуть, как государыня оказалась рядом и ухватилась за него, словно кроме Джу ни на кого здесь ни надеяться, ни положиться было нельзя.

– Вот видишь, – шепотом произнес писарь за спинами ночного патруля. – Я же говорил – почему бабы вешаются на него? Почему не на меня? Чем я хуже?

– Наверное, рожей не вышел, – философски предположил его товарищ.

Пока Ираш метался по префектуре, не зная, какое принять решение, Джу сидел рядом с государыней на лавочке и прикрывал ее полой своего плаща – почти так, как делал вчера. Честно признаться, он предпочел бы находиться от нее на большем расстоянии, но государыня вцепилась в него окоченевшей хваткой и не отпускала. Шея и руки у нее были все в синяках, плечи исцарапаны – видимо, ей здорово досталось, пока она сумела выбраться из Царского Города. На вопросы она почти не отвечала, а если говорила что-то, то не больше двух слов подряд. Даже чаем напоить ее удалось с трудом. Ее спрашивали, где государь, – она не знала. Куда-то ушел. Спрашивали, как она вышла за пределы дворцовой крепости, сказала – подземельем. Стороннее любопытство по поводу того, где они познакомились с Джу, он утолил сам, сообщив, что дежурил в день встречи посольства у стен Большого Улья. Объяснение утешило любознательных и устроило государыню. Во всяком случае, она не возразила и не стала дополнять.

Разумеется, как только печати вывалились Ирашу на стол, немедленно послали за префектом. Только его отчего-то не оказалось в эту рань дома. Вместо него явился не вовремя разбуженный господин Кармараш и всем развесил оплеух, кому-то на словах, а младшим писарям на деле. Но порядок он почти восстановил.

Сразу спросить государыню, чего она хочет, никто без Мараша не догадался, даже Джу. А ей всего лишь нужно было к своим, в Большой Улей. Сотрудники префектуры стали смотреть друг на друга – кто возьмется доставлять? И через несколько мгновений все взгляды сосредоточились на Джу. Наверное, они с государыней миленько смотрелись рядышком на лавочке.

– А что вы глядите? – спросил тогда Джу. – Седлайте лошадей, давайте охрану. Что я, государыню один повезу?

– Да лошади-то все в Курганах, – всплеснул руками господин Кармараш. – В префектуре пусто, понимаете? Ни людей, ни лошадей. В казармах новобранцы, во дворе хромые клячи. Курьерские уже посланы с поручениями, хромых и дюжина не наберется. А за Людоеда перед префектом отвечать.

Людоед был личным парадным конем господина префекта.

– На руках нести чужую жену будет неприлично, – сообразил Ираш.

– Ну… Седлайте Людоеда, – вынужден был согласиться Кармараш. – И остальных всех седлайте. Как-нибудь добредут. Господин Гогон, займитесь вы. Возьмите на себя сопровождение. И господина Ираша возьмите. Здесь уж я сам подежурю.

– Ехать недалеко, – утешил его кто-то. – Что станется с того Людоеда. И так бока нажрал, что печка…

Прилично было носить чужую жену на руках или неприлично, а все равно пришлось. Ноги отказались Нэлю служить. Когда он понял, что опасность быть убитым, раздетым, ограбленным, потерянным, пропавшим без вести или каким-нибудь еще ему больше не грозит, у него все тело свело судорогой, и он уже не мог ни ходить, ни говорить, ни даже выпить воды. Он все слышал, все понимал, но в ответ на расспросы только мотал головой. Поэтому полицейский, подобравший его на старой дамбе, завернул Нэля в грубый солдатский плащ и вынес на улицу. Нэль начал думать, что сейчас он будет дома, и какие, оказывается, хорошие люди полицейские. Ему стало чуть легче.