Путешествие на Запад. Том 3

Правитель очень обрадовался и обратился к Танскому монаху:

– Уважаемый наставник! Скажи мне, сколько у тебя высокочтимых учеников?

Сложив руки ладонями вместе, Танский монах отвечал:

– У меня, бедного монаха, всего только три глупых ученика.

– А кто из твоих достопочтенных учеников занимается врачеванием? – продолжал расспрашивать правитель.

– Скажу тебе по правде, великий государь, – отвечал Танский монах, – что мои ученики простые, невежественные люди. Они умеют лишь носить поклажу и седлать коня, хорошо переправляются через горные реки и потоки, помогают мне, бедному монаху, взбираться на горы и спускаться с них. Бывало, что в опасных местах мои ученики покоряли злых духов, ловили тигров и подчиняли драконов, – вот и все, что они умеют. Ни один из них не может быть сведущим в свойствах снадобий.

– Зачем ты скромничаешь, уважаемый наставник! Видно, само небо устроило так, что именно сегодня, когда я поднялся на свой трон, ты, уважаемый наставник, к счастью, явился во дворец. Если ты говоришь, что твой высокочтимый ученик незнаком с врачеванием, то как же он позволил себе сорвать мое воззвание и велел моим людям передать, чтобы я сам пожаловал к нему? Безусловно, он единственный во всем государстве владеет даром исцеления, иначе и быть не может!

Затем правитель обратился к своим приближенным:

– Гражданские и военные сановники! Я настолько ослабел, что не решаюсь дойти до колесницы. Отправляйтесь все вместо меня к благочестивому монаху Суню и от всего сердца попросите его осмотреть меня и определить мой недуг. Когда вы явитесь к нему, ни в коем случае не проявляйте пренебрежения и величайте его преосвященным благочестивым монахом Сунем. Оказывайте ему почести, как мне, вашему повелителю.

Сановники обещали в точности выполнить наказ и вместе с евнухами и стражниками, призванными следить за сохранностью воззвания, отправились в подворье. Своими поклонами они так напугали Чжу Ба-цзе и Ша-сэна, что один укрылся в соседнем помещении, а другой шмыгнул за стену.

Великий Мудрец смотрел на прибывших, сидя на своем месте, и даже не шелохнулся. Чжу Ба-цзе, подглядывавший тайком за происходившим, со злобой и обидой подумал:

«Ну и несносная мартышка! Как беззаботно играет с огнем! Нарядная толпа царедворцев кланяется ей так учтиво, а она не отвечает на поклоны и даже не встает с места!».

Когда церемония приветствий была окончена, придворные, выстроившись двумя рядами, обратились к Сунь У-куну:

– Имеем честь доложить тебе, преосвященный благочестивый монах Сунь. Мы все являемся сановниками нашего пове – лителя, правителя Пурпурного царства. Ныне мы получили наказ нашего государя воздать тебе, преосвященный монах, подобающие высокие почести и нижайше просим проследовать во дворец и осмотреть нашего повелителя.

Теперь только Сунь У-кун поднялся со своего места и спросил прибывших:

– А почему ваш правитель сам не явился?

– Наш государь сильно ослаб, – отвечали придворные, – и не решается дойти даже до колесницы. Он потому только и приказал нам просить тебя пожаловать к нему и поклониться тебе, преосвященный, как государю.

– Если это действительно так, как вы говорите, то отправляйтесь обратно во дворец, а я прибуду вслед за вами. Придворные стали выходить, придерживаясь порядка чинов и рангов, и удалились стройными рядами.

Сунь У-кун привел в порядок свои одежды и тоже собрался идти.

– Брат, – остановил его Чжу Ба-цзе, – только, смотри, не ввязывай нас в это дело.

– А я и не собираюсь, – отвечал Сунь У-кун, – хочу только, чтобы вы оба брали здесь лекарства.

– Какие лекарства? – спросил Ша-сэн.

– Всякие, которые будут приносить разные люди, – отвечал Сунь У-кунь. – Принимайте их по счету. Когда я вернусь, буду брать те, которые мне понадобятся.

Они обещали ему выполнить все в точности, и мы пока распростимся с ними.

Сунь У-кун догнал сановников и вместе с ними прибыл во дворец. Придворные прошли вперед и доложили правителю о прибытии Сунь У-куна.

Правитель высоко откинул жемчужный полог, метнул своим царственным оком по лицам вошедших и, раскрыв свои золотые уста, спросил:

– Кто же здесь преосвященный благочестивый монах Сунь?

Сунь У-кун выступил из рядов придворных на шаг вперед и зычным голосом произнес:

– Я и есть старый Сунь У-кун!

Услышав странный голос и увидев хитрую морду, царь затрясся от страха и упал на свое царственное ложе. Переполошившиеся придворные служанки и евнухи быстро подхватили своего повелителя под руки и увели во внутренние покои.

– У, какой! Напугал царя чуть не до смерти! – говорили они.

Все придворные чины пришли в негодование:

– Что за грубый и неотесанный монах! – сердились и роптали они. – Как посмел он сорвать царское воззвание?!

Сунь У-кун услышал их ропот и рассмеялся:

– Вы напрасно сердитесь на меня, – сказал он, обращаясь к придворным. – Если вы будете относиться к людям с таким презрением, то болезнь вашего государя никогда не пройдет, даже через тысячу лет!

– Разве может человек прожить столько лет на свете? – изумились придворные, – и за тысячу лет не поправиться от болезни?

– Сейчас ваш правитель – больной государь, а если умрет, то станет больным мертвым духом. В следующем перерождении он окажется опять-таки больным, но уже с рождения. Таким образом он и за тысячу лет не избавится от своего недуга!

– Ну и наглый же ты монах! – разгневались придворные. – Совсем не умеешь держаться прилично и позволяешь себе болтать разные глупости!

– Это вовсе не глупости, – продолжал смеяться Сунь У-кун. – Вот послушайте, что я вам скажу:

Искусство врачеванья – очень сложно,Великой тайною облечено,Им пользоваться нужно осторожно,Большой смекалки требует оно;Четыре правила есть главных в нашем деле,Не зная их, ты не достигнешь цели.Из них первейшее – больного осмотреть,Второе – выслушать внимательно дыханье,А третье – страждущего расспросить суметьИ правду отличить в его признаньях.Четвертое, последнее с терпеньемПрощупать у запястья крови ток,Уразуметь его невнятное биенье;Тогда ты только сможешь без сомненьяНазвать недуг с уверенностью, в срок.Пусть лишь в одной из этих областейТы не проявишь должного уменья,Не выйдет ничего из лекарских затей:Не принесешь страдальцу облегченья!Итак, во-первых, осмотрев больного,Определи его наружный вид:Сух или влажен, тощ иль плотно сбит,Как выглядит больной, когда он спит,И роста и сложения какого.Засим его дыхание проверь(Оно быть может хриплым или чистым,Иль вырываться из груди со свистом),И силу вдоха, силу выдоха измерь.Послушай речь его за этим вслед –Пойми, насколько ею он владеет.Быть может, в ней наличествует бред,Быть может, сам не разумеет?Коль он в сужденьях здрав, спроси его,Охотно ль ест, исправен стул иль нет,Давно ли заболел и отчего,И в коем месте тела боль сильнее?И наконец – последнее условье:Прощупать правильно сплетенье жил;Поймешь недуг, коль ты установилИ глубину и силу тока крови.Покуда сам не осмотрю больногоСогласно правилам и знаниям моим,Останется он слаб и недвижим,Страданьями жестокими томим –Не ждите от меня решения иного!

Среди гражданских и военных сановников находился также и начальник – верховный врачеватель. Выслушав Сунь У-куна, он восторженно обратился к присутствующим:

– Этот монах говорит очень дельно и толково. Даже если сам дух святой пожелает излечить больного, ему тоже надо будет осмотреть, прослушать, расспросить и прощупать. Все это вполне согласуется с волшебным искусством врачевания.

Чиновники поверили ему и велели через приближенных государя передать:

– Благочестивый монах берется определить болезнь и назначить лекарство только в том случае, если ему будет дозволено осмотреть больного, выслушать его, расспросить и прощупать пульс.

Царь лежал на своем драгоценном ложе и, не слушая приближенных, громко крикнул:

– Велите ему убраться вон! Видеть его не могу!

Приближенные вышли из внутренних покоев и сказали:

– Монах! По повелению нашего государя ты должен убраться отсюда. Царь не может смотреть на тебя.

– Если царь не может смотреть на меня, – спокойно сказал Сунь У-кун, – я умею определять пульс по шелковой нитке, привязанной к руке больного.

В толпе сановников прокатился радостный гул.

– Определять пульс через шелковую нить, – говорили придворные. – Мы слышали об этом, но никогда еще не видели. Надо еще раз попытаться доложить государю.