Путешествие на Запад. Том 4

Тем временем слуги Коу Хуна, убедившись что разбойники ушли, начали возвращаться в дом и увидели, что хозяин их мертвый лежит на земле. Тут они стали вопить и причитать.

– О небо! Наш хозяин-владыка убит! – кричали они.

Затем все пали ниц перед его телом и стали жалобно плакать. Между тем близилось время четвертой ночной стражи. Хозяйка и так затаила обиду на Танского наставника за то, что он пренебрег ее приглашением, а тут еще хозяин потратил уйму денег на проводы. Кроме того, хозяйка была уверена в том, что беду на их дом тоже навлек Танский монах и его ученики. А потому она и решила погубить всех четверых. Поддерживая под руку Коу Ляна, она начала нашептывать ему:

– Не надо плакать, сынок! Не думал твой отец, так обильно угощавший монахов, что ныне, в торжественный день исполнения своего обета, эти монахи отнимут у него жизнь!

– Матушка, откуда ты знаешь, что это монахи убили отца? – удивились братья.

– Грабители были до того лютые и храбрые, что, когда они ворвались сюда, я сразу же спряталась под постель и, хотя меня трясло от страха, я все же внимательно разглядывала их при свете огня, – начала рассказывать хозяйка. – И представьте себе, кого я увидела? Державший факел оказался Танским монахом. С кинжалом был Чжу Ба-цзе, а золото и серебро доставал Ша-сэн. Убийцей же вашего отца является Сунь У-кун.

Сыновья поверили матери.

– Раз матушка видела их собственными глазами, значит, так оно и было, – решил Коу Лян. – Эти монахи жили у нас полме сяца и за это время хорошо ознакомились с расположением дома, со всеми дверями, окнами, заборами и закоулками; богатство же всегда возбуждает алчные желания. Воспользовавшись дождливой ночью, монахи вернулись и мало того, что ограбили нас, но еще и погубили отца! Вот какими негодяями они оказались. Как только рассветет, мы отправимся в окружное управление и подадим на них жалобу за ограбление и убийство.

– А как писать такую жалобу? – спросил Коу Дун.

– Напишем со слов матери, – ответил Коу Лян и сразу же записал: «Танский монах держал факел, Чжу Ба-цзе – кинжал, Ша-сэн вытаскивал золото и серебро, а Сунь У-кун убивал отца».

Пока все домашние кричали и шумели, незаметно рассвело. Матушка послала к родственникам сообщить о случившемся и просить их купить гроб, а Коу Лян с братом отправились в окружное управление подать жалобу.

Начальник окружного управления отличался весьма величественным видом!

Всю жизнь был честен он и прям,И от рожденья добр, умен,Но много горя и нуждыИзведал в молодости он.Ученье с детства полюбив,Не знал ребяческих утех,Зато, явившись во дворец,Сдал испытанья лучше всех.С тех пор правлением своимСтяжал он славу мудреца,Законам предан всей душойИ долгу верен до конца.И высоко вознесена,Людскими судьбами верша,О милосердье и добреВсегда пеклась его душа.Повсюду славят жизнь его –Суровый и достойный путь,И в летописи наших днейЕго нельзя не помянуть,Чтоб и в грядущем не померкЕго деяний мудрый свет,Чтоб имя славили егоПотомки много тысяч лет.Как будто воплотиться в немРешили в наши временаПравители Хуан и Гун, [73] Чьи незабвенны имена.Любого в округе спроси –Все воздают ему хвалу,Как будто ожили опятьБлагие судьи Чжо и Лу.

73

Правители Хуан и Гун (Хуан Ба и Гун Суй) – два знатных правителя областей эпохи Хань (206 г. до н. э. – 220 г. н. э.). Гун Суй успешно подавлял пиратов, а Хуан Ба прославился искусством управления государством.

Чжо и Лу – фамилии прославленных древних судей: Чжо Мао (I в. до н. э.) и Лу Гун (I в. н. э.), причем последний был в старости призван ко двору в качестве пестуна наследника.

Коу Лян и его брат, держа в руках таблички, вошли в зал. Опустившись на колени, они громко воскликнули: – Отец наш, повелитель! Мы явились с жалобой на дерзких разбойников, ограбивших нас и совершивших убийство.

Правитель принял жалобу, принялся читать ее вполголоса, а затем сразу же приступил к расспросам.

– Вчера мне сообщили, – начал он, – что в вашем доме было устроено торжество по случаю исполнения обета, данного вашим отцом. И в связи с этим чествовали четверых достопочтенных монахов во главе с архатом из восточных земель, посланцем Танского двора. Им устроили роскошные проводы, улицы были запружены барабанщиками и музыкантами. Что же произошло потом?

Коу Лян и его брат стукнули лбами о землю и стали рассказывать:

– Повелитель! Наш отец, Коу Хун, двадцать четыре года принимал у себя монахов и кормил их. Эти четыре монаха, пришедшие из далеких стран, как раз завершили заветные десять тысяч, и в тот день обет, данный отцом, был выполнен. В благодарность отец оставил их пожить у себя в доме. Они прожили полмесяца и за это время высмотрели все окна и двери, ходы и выходы. В ту же ночь, когда мы проводили их, они вернулись обратно, воспользовались ненастной погодой и с факелами и оружием ворвались в дом. Они разграбили все золото, серебро, драгоценности, наряды, головные украшения и вдобавок убили отца. Уповаем на тебя, повелитель, что ты заступишься за нас, простых людей.

Правитель округа выслушал их и велел тотчас же отрядить конных и пеших сыщиков, полицейских и стражников, из наемных и отбывающих повинность, – всего сто пятьдесят человек. Все они вооружились холодным оружием, вышли из города через западные ворота и пустились в погоню за четырьмя монахами. Теперь обратимся к наставнику и его ученикам. Они промаялись ночь в полуразрушенном монастыре Хуа Гуана, а на рассвете вышли из ворот и пустились в дальнейший путь на запад. И надо же было так случиться, что те самые разбойники, которые в ту ночь ограбили дом Коу Хуна и перелезли через городскую стену, тоже бежали по этой же дороге на запад. Они шли до рассвета и, пройдя мимо монастыря Хуа Гуана, продвинулись на запад, примерно на двадцать ли, укрылись в горном ущелье и там стали делить награбленное. Не успели они закончить дележ, как вдруг увидели Танского монаха с его учениками, которые вчетвером шествовали по дороге, приближаясь к ним. Видимо, разбойники еще не угомонились.

– Глядите-ка, никак тот самый монах, которого вчера провожали, идет сюда!

Все захохотали:

– Вот уж кстати! Ах, как кстати! Мы и с ним тоже разделаемся, не посчитаемся с законами Неба. Он ведь следует издалека, да к тому же долго гостил в доме Коу Хуна, так что у него, наверное, немало разного добра. Давайте-ка преградим им дорогу, отнимем у них все имущество, заберем белого коня и разделим все это между собой! Ну и потеха будет!

И вот, издав боевой клич, разбойники с оружием в руках выбежали на большую дорогу, выстроились в ряд и закричали:

– Эй, монахи! Ни с места! Дайте выкуп за проезд, и мы пощадим вас! Но если только вы посмеете перечить, мы вас всех прикончим.

Танский монах задрожал от страха, Ша-сэн и Чжу Ба-цзе тоже струхнули и обратились к Сунь У-куну:

– Вот тебе и на! Мало того что почти всю ночь промучились под дождем, так теперь еще повстречались с грабителями. Вот уж верно говорится: «Беда не приходит одна!».

Сунь У-кун рассмеялся.

– Наставник, не бойся! Да и вы, братцы, не тревожьтесь, – беззаботно сказал он. – Вот я сейчас поговорю с ними.

С этими словами Великий Мудрец подтянул на себе юбчонку из тигровой шкуры и, отряхнув парчовую рясу, приблизился к разбойникам, скрестил руки на груди и спросил их:

– Уважаемые! Вы кто такие?

Разбойники разъярились:

– Ишь какой наглец выискался, видно, не понимает, что значит жить или умереть! – заорали они. – Еще осмеливается задавать вопросы! У тебя на лбу глаз нет, что ли? Не видишь, что мы – великие князья! Давай сюда выкуп, и мы пропустим вас!

Слова разбойников, по-видимому, очень рассмешили Сунь У-куна. Расплывшись в улыбке до ушей, он произнес: