Путешествие на Запад. ТОМ IV

Ведьма пришла в неописуемую радость:

– Милый мой! Как я рада слышать от тебя это. Пойдем в сад, погуляем.

– Эй, слуги! – крикнула она. – Возьмите ключи, откройте ворота в сад и подметите там дорожки!

Толпа бесенят со всех ног бросилась исполнять ее приказание.

Тем временем ведьма открыла веранду и взяла под руку Танского монаха.

Вы бы видели, как шествовала ведьма с Танским монахом, окруженная целой свитой маленьких чертовок, с напомаженными головками и напудренными личиками, нежных и грациозных, которые ни на шаг не отступали от них!

Бедный монах! Неожиданно попав в окружение этих прелестных созданий в роскошных нарядах, он молчал, словно немой. Не будь у него искреннего желания предстать перед Буддой, которое исходило из сердца твердого, словно кованое железо, он бы, пожалуй, не устоял перед подобным соблазном. Во всяком случае другой бы на его месте, падкий до вина и женщин, не раздобыл бы священных книг.

Когда они дошли до ворот сада, ведьма наклонилась к Танскому монаху и стала вкрадчиво нашептывать ему на ухо:

– Дорогой мой! Давай мы с тобой позабавимся тут. Право же, у тебя сразу пройдут тоска и печаль!

Взявшись за руки и прижимаясь друг к другу, они вошли в сад. Танский монах стал осматриваться. Здесь было удивительно красиво!

Везде краса, везде отрада взорам! Обрамлены хвощом и мхом седым, Дорожки чудным выгнуты узором. Сквозных шелков струится легкий дым На окнах и на нишах. Все беседки Одела сычуаньская парча. Подует легкий ветерок сквозь ветки, Качнется шелк, о чем-то лепеча… Дождь прошумит… Как тысяча жемчужин, Сверкают капли. Сбрызнуты росой, Горды деревья свежею красой. Но солнца луч всегда с цветами дружен, И всюду здесь цветы – вблизи, вдали. Там абрикосов ветви расцвели, И цвет их, как бессмертных одеянья… И манит взор и дразнит обонянье Созревший персик в золотой пыли. А вот луноподобные бананы. Их листья, словно веера Тай-чжэнь [29] , Блестят на солнце и не любят тень. Там бабочки порхают целый день. Переплетают цепкие лианы Магнолий ветви, сосен и дубов И обвиваются вокруг стволов. Взгляни, за белой каменной оградой, Вокруг террас, среди пустых дворов, Порхая, иволги резвиться рады. Там блещут золотом дворцы, а тут Сверкающие высятся строенья И башни островерхие растут. Причудливы их кровли, украшенья, Затейливы и странны имена: Вот «Кровля темных бабочек» видна, Вот «Зал освобождения от хмеля», «Дом, где дождя приятно слушать шум», «Сгущенный аромат», «Чертоги дум…» Пунцовые завесы еле-еле Колеблются, украшены кругом То золотом, то крупным жемчугом, Узор парчи нигде не одинаков. Везде висит густая бахрома. Как шримсов щупальца – Подводных раков… А сколько здесь нарядных павильонов! «Беседка грусти», «Сень любовных стонов», Здесь красят брови и царит сурьма, Там «Зал забвения всего земного», Минуешь их, другие встретишь снова. На пестрых досках всюду письмена – Древнейших иероглифов изгибы: Различных зал, построек имена. Там изумить озера нас могли бы: Вот озеро «Счастливая луна», Пруд, где полощут чаши для вина, Вот пруд, где кисти шапок промывают, Вот озеро, где аисты летают… Сверкая пестрым золотом хвостов, Резвятся рыбки, вьются между листьев. Еще дворцы: вот «Павильон цветов», Рисованных по шелку тонкой кистью. Вот для забав потешный павильон, Вот «Башня любования закатом». Шкатулка есть с орнаментом богатым, И для нее одной дворец сооружен, Наполненный чудесным ароматом!… Какие камни посреди прудов! Как много пестрых глыб и валунов! Есть камни, словно перья попугая, И мрамор есть, и розовый хрусталь. Там – среди скал – расселина сквозная: Как на Тай-ху, в ней голубеет даль. И всюду мох, как бахрома густая, Колышется, росинками блистая. Везде растет «Тигровый ус» – камыш, А вдалеке мелькают из-за крыши Искусственно воздвигнутые горки. Вот странный холм – «Зеленой ширмы створки», Вот холм «Свистящий ветер», а на том Растет «Трава бессмертия»… Кругом Рассажены кусты, покрытые цветами, И всюду тихо зыблется бамбук – Хвост феникса… Шагнем, и перед нами Корзины чайных роз качнутся вдруг… Здесь, на террасе, разные качели, Столбы для игр, мячи и карусели. Все вместе дивный мастер намечтал, Художник тушью нам нарисовал И вышил разноцветными шелками Лазурный город с пестрыми стенами И кровлями, увитыми плющом. Взгляни, беседка в соснах перед нами, В магнолиях напротив спрятан дом, И в розах утопает напоследок Вот эта крайняя из всех беседок! Пионы вдоль перил стоят толпой, Пунцовые камелии кустятся, Как будто сотни красок меж собой Наперебой спешат соревноваться. Там лилии белеют на холмах. Жасмин цветет на солнечных откосах. Магнолии хотят, алея в росах, Чтоб передал красу их кисти взмах. От красной туи небо пламенеет, Но дивный цвет как описать в стихах? Тот отблеск пусть опишет, кто сумеет! Да, этот сад с другими несравним, – Что парки Ланьюаня перед ним? А если сопоставить ароматы, То пахнут здесь цветы еще живей Прославленных цветов из сада Вэй [30] . И если, друг, весной придешь сюда ты, Осмотришь все беседки, все цветы, Вдохнешь их запах, нежный и целебный, Все, все ты здесь найдешь! Не встретишь ты Цветов одной гортензии волшебной.

29

Тай-чжэнь – посмертное имя фаворитки Танского императора Ли Лун-цзи (712 – 755 гг.), погибшей в результате дворцового переворота, якобы превратившейся в небесную фею. Известна под прозвищем Ян Гуй-фэй.

30

Сад Вэй – сад древней родовой семьи Вэй, прославившейся выращиванием редких ароматных цветов.

Танский монах, держа за руку деву-оборотня, шел по саду, восторгался его красой и не мог наглядеться на замечательные цветы и растения. Они шли мимо теремов и беседок и незаметно очутились в самой красивой части сада, где росли плодовые деревья. Подняв голову невзначай, Танский монах увидел перед собой персиковое дерево. Сунь У-кун ущипнул наставника и тот понял, что надо остановиться.

Взлетев на сучок, Сунь У-кун встряхнулся и превратился в румяный персик, очень лакомый на вид.

– Владычица, – обратился Танский монах к деве-оборотню, – сколько в твоем саду ароматных цветов и спелых плодов! – и он тут же сложил стих:

Сотни пчел золотых Над цветами летают, Собирая нектар там и тут… Сотни птичек По веткам деревьев порхают И плоды золотые клюют!

Разглядывая персиковое дерево, он с невинным видом спросил:

– Почему на этом дереве есть и красные и зеленые персики? Чем это объясняется?

– Не будь на небе двух сил – Инь и Ян, – отвечала ему дева-оборотень, – Солнце и Луна не светили бы нам; не будь на Земле Инь и Ян – не росли бы ни деревья, ни травы; не будь Инь и Ян среди людей – они не разделялись бы на мужчин и женщин. Те плоды, что обращены к солнцу, поспевают скорее, потому что солнышко, обладатель великой силы Ян, греет их своими лучами, оттого они и красные; а на северной стороне, где солнышка не бывает, плоды еще незрелые, а потому зеленые. Таков уж закон сил природы: Инь и Ян!

– Спасибо тебе, что вразумила меня, – отвечал Танский монах. – Я, право, не знал этого!

С этими словами он подошел к дереву, протянул руку к красному персику и сорвал его. Дева тоже сорвала персик, но зеленый. Изогнувшись в поклоне, Сюань-цзан обеими руками поднес деве персик и произнес:

– Владычица! Ты любишь яркие цвета, вот и скушай, пожалуйста, этот румяный персик! А зеленый дай мне!

Дева-оборотень сразу же согласилась, подумав про себя: «Ах, какой милый монах! Вот уж поистине праведник! Еще не стал моим супругом, а уже так заботлив ко мне!».

Радостная и довольная, она уважила просьбу Танского монаха и поблагодарила его. Сюань-цзан принял у нее зеленый персик и сразу же начал его есть. Дева последовала его примеру. Она раскрыла свой алый ротик, блеснули белоснежные зубки.

Но не успела она поднести персик ко рту, как Сунь У-кун, который вообще отличался нетерпеливостью, перекувырнулся и мигом проскочил ей в горло, а оттуда прямо в живот. Дева-оборотень перепугалась и кинулась к Танскому монаху.

– Наставник! Какой злой персик! – в ужасе воскликнула она. – Проскочил целиком, не позволив мне даже надкусить его! Как же это получилось?

– Наверное, тебе самой не терпелось скушать только что созревший спелый плод, вот ты и проглотила его, – объяснил Сюань-цзан.

– Я даже косточку не успела выплюнуть! Он сам пролез мне в горло! – жаловалась дева.

– Да что ты! – успокаивал ее Танский монах. – Просто тебе так понравился этот персик, что ты на радостях не выплюнула косточки, и целиком проглотила его!

Тем временем Сунь У-кун, пробравшийся в живот к деве, принял свой настоящий облик и стал звать Танского монаха.

– Наставник! – кричал он. – Не говори с ней! Теперь она в моих руках!

– Братец мой, – жалостливо отозвался Танский монах, – не будь очень жесток с ней, не терзай ее!

– С кем это ты переговариваешься? – встревожилась дева.

– Со своим учеником Сунь У-куном, – ответил он.

– А где он, этот Сунь У-кун? – продолжала расспрашивать дева.

– У тебя в животе! Неужто ты не понимаешь, что персик, который ты только что проглотила, как раз и есть он сам!

От этих слов дева-оборотень совсем растерялась.

– Все кончено! Все кончено! – восклицала она. – Смерть моя пришла, раз эта обезьянья морда пролезла в мою утробу!

Сунь У-кун! – крикнула она. – Скажи мне, зачем ты пробрался ко мне в утробу?

– Да просто так, – злобно ответил ей Сунь У-кун. – Я съем твои легкие и печенку, твое сердце с семью отверстиями и тремя ворсинками, переберу все твое нутро, и получится из тебя пустой, как барабан, оборотень.

От этих слов дева пришла в такой ужас, что чуть было не лишилась чувств. Она обняла Танского монаха и, дрожа от страха, стала причитать:

– О дорогой наставник! Послушай, что я скажу тебе:

В прошедшем бытии Нам накрепко связали «Шнурами красными» [31] И судьбы и труды. Как нам в разлуке быть? Нет тяжелей печали! Так рыба жить Не может без воды. Разрушена любовь У нас двоих отныне: Ты будешь одинок, Я буду жить в пустыне. Под «Голубым мостом» Река разбушевалась, Мост залила, и нам К молельне не пройти. Развеян фимиам… Увы, какая жалость, Что разошлись у нас Заветные пути! Пророчил счастье день, Но он без свадьбы прожит. А встретимся ль еще когда-нибудь? Быть может!

31

«Красные шнуры». – В древнем Китае красными шнурами перевязывали руки младенцев, считая, что этим можно отогнать от них злых духов. Такими же шнурами перевязывались щиколотки ног у жениха и невесты в знак нерушимого брачного союза.

«Голубой мост» – название грота к юго-востоку от уездного города Ланьтянь в провинции Шэньси. По преданию, некий Пэй Хан, живший в годы Танской империи, проезжал это место, где тогда был мост через реку. Ему повстречалась женщина, которая через свою служанку передала листок с вещими стихами. В стихах говорилось, что он встретит здесь девушку и женится на ней. Пэй Хан зашел в корчму близ Голубого моста и попросил поесть. Хозяйка корчмы велела дочери Юнь Ин накормить путника. Пэй Хан сразу же влюбился в Юнь Ин. Он упросил хозяйку корчмы выдать за него дочь замуж и жил с ней очень счастливо.