Путешествие по Долине Надежды

— Варги не умеют быть искренними! — не удержавшись, воскликнул Грегори, чем заслужил неодобрительный взгляд Хранительницы.

Ее тонкая, хрупкая на вид фигура тонула в мягкой коже кресла, а взгляд сделался безразлично-ленивым, Лишь трепетали полусомкнутые ресницы, но по голосу, по лицу, по поведению, по угасшему жизненному огню в глазах Грегори понимал — Мэреш напряжена, словно взведенная стрела арбалета, готовая в любой миг сорваться и поразить цель смертельным ударом: точным и жестким, как и сама Хранительница.

— Как же я была глупа!.. — в сердцах воскликнула она. — Опьянев от счастья, я и не замечала, что становлюсь его марионеткой — цветастой раскрашенной куклой, его глазами, ушами и, главное, голосом на нашем Совете… ТЫ ведь помнишь, кем я тогда была?..

Грегори нервно сглотнул и молча кивнул — вопрос был лишний: он все прекрасно помнил. Мэреш Адель Винсант была одной из пяти Высших Хранителей… и единственной выжившей из них после Восстания…

— Ему нужна была лишь власть, он стремился завладеть Кристаллами, а я ему в этом помогала, причем, сама того же не осознавая. Я была лишь ступенью — промежуточной целью — между ним и Антэром. Он терпел меня, как временное неудобство, признавал помехой, но терпел. Потому что знал, что только я приведу его в намеченной цели… Рохен!..

Короткое, как выстрел, имя варга, выплюнутое Хранительницей со всей той ненавистью, что годами продолжала копиться внутри нее, полоснуло Грегори подобно острому лезвию, и он весь вздрогнул.

Мэреш все также равнодушно взглянула на него, чуть приоткрыв глаза, и еще больше погрузилась в мягкое кресло, придаваясь воспоминаниям. На ее лице не отражалось совершенно ничего — только какая-то мутная, полусонная усталость.

— И что же? — не вытерпев, спросил Грегори, ожидая продолжения рассказа.

Хранительница молчала — лишь пальцы перебирали по широкому подлокотнику кресла, бесслышно выстукивая один ей знакомый ритм.

— …Он думал, что я не догадаюсь. Что, даже если и пойму его замысел, не смогу помешать, не посмею… Он видел во мне девушку, совершенно потерявшую голову от любви и не способную противиться его воли… Но он ошибся. Он недооценил меня и в этом страшно просчитался. А когда понял ошибку, узнал о готовившихся планах его разоблачения, направил свою армию на город… а сам бесследно исчез…

Грегори снова молча кивнул — он хорошо знал эту историю, которой сам же был свидетелем. Но вот историю с Кольцом он слышал первый раз.

— …Уехал сам, но забыл о своем подарке, о той части своей силы, заключенной в Семейном Кольце, — видимо, прочитав его мысли, продолжила Мэреш, еще больше понижая голос. — Оставил одно у себя, но про второе забыл, а я… — Мэреш вдруг оживилась и, нагнувшись вперед, заговорщицки шепнула Хранителю на ухо. — …Знаешь, я ведь не использовала затаенную в нем силу.

Глаза Грегори просияли — он понял, к чему клонила Мэреш разговор все это время.

— Ты… ты ведь сможешь воспользоваться им?.. — боясь спугнуть то загадочное и чудесное, что только сейчас рассказала ему Хранительница, тоже шепотом произнес он.

— Смогу, — в тон ему отозвалась та и добавила обеспокоенно и встревоженно. — Только придется сначала встретиться с ним…

* * *

Мокрая трава неприятно шуршала и била по ногам, так и норовя оцарапать их острыми краями.

Держась тени деревьев, Прима легкой рысцой бежала вдоль опушки леса, полукругом огибающего Зеленый холм, который теперь, в сгущающихся сумерках, казался похожим на большого спящего зверя, незримо наблюдавшего за Долиной надежды.

Ночь надвигалась все сильней, приближаясь все ближе, и здесь, вдалеке от закрытого куполом Вэрделя, ярко освещенного множеством ажурных уличных фонарей, было темно и мрачно. Но девушка знала, что такое НАСТОЯЩИЙ мрак и НАСТОЯЩАЯ тьма, обитающие в «Черном Разломе» и почти радовалась ночи.

Наполненная лишь осторожным стрекотанием в кустах и звуками ее собственных торопливых, но ровных шагов, она казалась таинственно-загадочной, волшебной и все звала, все манила к себе, уговаривая сделать шаг навстречу, под тень высоких раскидистых деревьев.

И Прима непременно поддалась бы на уговоры, с радостью устремясь в полный секретов и открытий мрак, но сейчас не могла. И мысленно извинялась перед гостеприимной Ночью, продолжая бежать, незаметно для себя все ускоряя и ускоряя темп.

И вдруг остановилась как вкопанная. Впереди был барьер — невидимый для чужих глаз Защитный купол, охраняющий город и Сторожевые Башни от непрошеных гостей. Приме часто приходилось открывать проходы в нем, но тогда она еще была Хранительницей и имела на это право. А сейчас…

Что-то неприятно кольнуло в сердце, и тут же, вслед за этим на нее накатило ощущение опасности. Это был как холодный душ. Как ведро ледяной воды, вылитой на голову. Оно пугало, взбодряло, заставляло уставший, засыпающий разум выходить на новый, до этого момента неизвестный ему уровень. Проясняло и оживляло мысли, давая телу четкие указания, что надо делать.

Прима была одной из немногих Хранителей, умеющих не растеряться в опасные моменты. Потому и получала всегда самые сложные задания… На пару с Китнисс. И кто знает, что происходило бы сейчас, если тогда, три недели назад, когда она и попала к варгам, подруга была рядом…

Прима остановилась. От такого знакомого и, казалось, безобидного Барьера теперь веяло зябким холодом и страхом. Девушка не видела Круг, но зато каждой клеточкой тела ощущала его местоположение, и это было пугающе странно. И дело было вовсе не в обострившихся чувствах.

Что-то, может еще не получившая тела вторая сущность, подало голос об опасности, давая четкую и бесповоротную команду «Стоп!», и Прима так и стояла, замерев на месте и продолжая вглядываться в темноту.

Губы как-то сами собой неслышно прошептали знакомые слова, и из внутреннего кармана черной шелестящей куртки-штормовки вылетел зеленый медальон на длинной блестящей цепочке. Железная пластинка осторожно опустилась на раскрытую ладонь, кольнув кожу металическим холодом, и рука, судорожно сжимавшая кулон осторожно потянулась к пустоте впереди.