Путешествие по Камчатке в 1908--1909 гг.
Шрифт:
В марте, когда солнце уже греет сильнее и снег днем начинает немного таять, а ночью снова плотно смерзается, -- лучшая пора для санных поездок на собаках. Вместе с тем это -- время весенней охоты на медведя. В последнее время, кроме сухопутного промысла, развился еще и морской медвежий промысел, именно в Петропавловском районе. Компания из трех-пяти охотников на морской шлюпке отправляется из Авачинской бухты или на юг, к мысу Лопатка, или на север, к устью Кроноцкой реки. Медведь в это время только что вышел из берлоги, голоден и, зная, что на морском берегу масса водорослей, а то и выброшенного морем тюленя найдешь, идет к морю. Тут-то его и настигают охотники, и редкая лодка возвращается без 30--40 шкур. На снегу внутри страны его также видно издалека, а скорострельные винтовки, сильно распространенные уже теперь на юге Камчатки, позволяют бить на большое расстояние.
С весенней охоты возвращаются уже тогда, когда надо чинить и готовить сети, чинить или подготовлять запоры, словом -- когда уже недалеко и начало рыбного промысла.
Кроме соболя и медведя, добывают еще в Камчатке нерпу, лисиц, горностая и выдру; последнюю -- обычно с помощью железных капканов, расставляемых у самой воды у входа в норы. Морские бобры имеются в настоящее время только на мысе Лопатка, и промысел на них поставлен очень оригинально. Именно, ежегодно туда посылается несколько человек казаков, которые и живут там у основания мыса в земляных юртах. Посылают их затем, чтобы охранять бобров от истребления их хищниками, но с тем, что сами они могут добывать бобров, сколько сумеют. Половина всей добычи продается затем в Петропавловске с аукциона в пользу казны, а половина -- в пользу самих казаков. Средняя цена одной шкурки от 700 до 1000 руб.; ясно, что искушение самим превратиться в хищников у этой охраны непременно должно являться. Наконец, на мясо и шкуры стреляют еще диких северных оленей и горных баранов, которые нередки.
Дав, таким образом, краткий очерк основных камчатских промыслов -- рыболовства и охоты, перейдем к скотоводству как главному из промыслов подсобных.
Рогатый скот, завезенный из Якутской обл. в XVIII и XIX столетиях, вполне акклиматизировался и представляет собой достаточно рослую и достаточно молочную породу. Молоко стало необходимой принадлежностью местной кухни. Тем не менее плохое сено, нередкие случаи отравления ядовитыми травами (цикута и аконит, по-местному -- вех и лютик), нападения медведей, а более всего недостаточный уход и отсутствие помощи при болезнях и рождении телят вместе с отсутствием хлевов задерживают быстрое увеличение камчатских стад. Мясо все еще очень дорого в Петропавловске, и все еще дешевле привозить живых быков на убой из Владивостока, чем покупать их внутри страны. Цена коровы 100--200 руб. при продаже ее одним сельчанином другому ясно говорит о недостаточной численности стад.
Лошади, также якутской породы, невысоки и не отличаются стройностью, но замечательно выносливы и крепки. Короткие ноги, широкая грудь, вздутые бока и преобладание белой масти несколько намечают их характеристику. Они легко справляются со всеми трудностями пути по горам, на неудобных, заваленных камнями бродах, на пути, где надо продираться сквозь заросли и переходить болота, так как все это проделывают в первый же год своей жизни жеребятками, следуя за матерями на осеневке. Говорят, что можно различать две породы: западную, отличающуюся умением ходить по топким болотам, и восточную, привычную к горам. Как уже упоминалось, зимой лошади ходят на свободе в лесу, особенно по таким местам, на которых много вечнозеленого зимнего хвоща(Equisetum hiemale), или стоят привязанными к забору, получая изредка охапку сенца; к весне они чуть живы, но пышные весенние травы быстро их поправляют; к июлю они сильно толстеют и становятся так дики, что ловить их в это время -- дело нелегкое. Бывает, что вся их годовая работа -- поездка на осеневку; зато у мильковцев все лето идет подвоз груза (вьючно) из Петропавловска, а в Толбачике и на соболиный промысел нередко ездят на лошадях, что, при стоящей в это время бескормице, часто кончается их гибелью. И здесь болезни и несчастные случаи постоянно уменьшают число голов и заставляют жалеть об отсутствии ветеринарной помощи. Впрочем, жители, оценивая своих коней в 150--300 руб. за голову, смотрят на них скорее как на предмет роскоши, чем как на необходимость, и легко без них обходятся.
Наконец, главное домашнее животное обитателей Камчатки, ездовая собака, сравнительно с чукотской или корякской, мелка и заметно выродилась. Причин этому несколько. Прежде всего, собаки, назначаемые для езды, кастрируются в конце первого
года их жизни. Оставляются на племя лишь немногие, и притом более слабые и мелкие. Благодаря этому все собаки одного селения -- ближайшие родственники. Другая причина та, что, с тех пор как в стране упрочилось скотоводство, а против собак стали часто раздаваться жалобы на то, что они травят телят, вышло распоряжение держать их на привязи весь год. До этого они все лето бегали на свободе и во все время хода рыбы ели, сколько хотели; теперь же, привязанные на короткой сравнительно цепи или ремне, без движения и с очень скромной порцией рыбы в день, чтобы не разжирели, собаки сильно ослабели. Желательны и здесь меры к освежению состава производителей и более рациональное кормление.Заменить езду на собаках другими способами передвижения вряд ли можно. При глубоких снегах и малолюдности края лошади здесь никогда не будут в состоянии протоптать в снегу достаточно плотную дорогу даже между главными селениями; собаки же благодаря своему малому весу не нуждаются в этом, -- их легко сдерживает даже и довольно рыхлый снег. Конечно, встречаются и места с настолько рыхлым и вязким снегом, так называемые "уброды", что собаки проваливаются в них, но это -- исключение.
Домашней птицы и мелких домашних животных, овец и свиней, совершенно нет на Камчатке отчасти потому, что их трудно прокормить, отчасти потому, что не делалось серьезных попыток завести их. Сами жители считают введение хотя бы домашней птицы невозможным, полагая, что ее передушат собаки.
Огороды заслужили в настоящее время права полного гражданства и есть всюду; разводимый в них картофель дает удовлетворительные урожаи и очень ценится в хозяйстве. Другие овощи садят очень охотно, но обычно негде достать семян. Свои за короткое лето не вызревают; торгующие не особенно охотно доставляют этот товар, на котором много не наживешь; наконец, уездная администрация иногда берет на себя выписку семян, но недостаточно правильно. Очень желательно было бы устройство склада скороспелых семян по ценам заготовки. Впрочем, есть и еще одно препятствие к правильному огородничеству -- это отсутствие обычая поливать посадки в начале лета, когда бывает, что дождя нет по неделям. Правда, в это время огороды только что засажены, но отсутствие поливки сильно сокращает и без того короткий период развития овощей, и, задержанные с весны засухой, они легко подпадают под действие первых осенних морозов еще незрелыми.
Культура ячменя в Ключевском -- последний остаток напряженных усилий губернатора Камчатской области В. И. Завойко {* Правильные инициалы Завойко -- В. С.
– - Прим. ред., 2008 г.} насадить земледелие -- по своим размерам также близка к огородной. Удобрение, сколько мне известно, не применяется, почва полей скудная; возможно, однако, что на тучной почве урожай был бы еще хуже при склонности культурных злаков в этом климате сильно идти в рост и лишь очень поздно завязывать колосья. На более скудной ниве эта поспешность роста естественно задерживается и ячмень колосится ранее.
Таков общий цикл жизни камчатских селений; как видно, каждый месяц имеет свои заботы, и лежать на боку некогда. В настоящее время, при хороших ценах на соболя (средняя шкурка около 50 руб.), жизнь эта складывается недурно, но непрочность достигнутого благосостояния, целиком зависящего от рыбы и соболя, очевидна для каждого, и опасения поворота к худшему раздаются в каждом селении. Уменьшение рыбы и соболя в ближайшем будущем ожидается всеми, и все озабочены мыслью, как бы избежать опасности.
Казаки живут теперь только в Тигиле, Усть-Камчатске, Сероглазке и по одному семейству в Большерецке и Калахтырке. Они обязаны казенной службой и получают за это паек; служба их -- при начальнике, где содержится команда человек в 15 в качестве рассыльных, и стражи по охране бобрового промысла, при начальнике Беринговых островов и при начальнике Анадырской округи. Они носят фуражки с форменным околышем, но в обыкновенное время не вооружены. Быт их не отличается от быта остальных русских сельчан Камчатки, но жизнь благодаря пайку дается несколько легче.
За последнее время после русско-японской войны на Камчатке стали появляться люди, с временным упадком жизни на Дальнем Востоке оставшиеся не у дел. Частью это рабочие, ищущие заработка, частью искатели мутной воды, где легко ловить рыбу, например бывшие стражники из охраны Китайско-Восточной железной дороги. Предприимчивые, грубые и настойчивые, они вторглись резким диссонансом в идиллию камчатской жизни, где, по существу, нет поля для их деятельности. Жители Камчатки называют их мурками и очень боятся.