Путешествие рок-дилетанта. ( часть 1 )

Читал ваш журнал, и возникло желание поделиться мыслями по поводу статей рок-дилетанта.

Как бы вы отнеслись к специалисту по сельскому хозяйству, увидевшему известного физика и ставшему его расспрашивать о сложнейших проблемах? Наверное. посмеялись бы над прыткостью человека, не желающего понимать границ своего познания. А если бы потом прочитали в серьезном журнале по проблемам физики статью с подзаголовком «Записки дилетанта»? У вас бы возникло желание спросить у редакции о причине опубликования статьи воинствующего незнайки.

Но почему-то многостраничные нелепости А.Житинского пришлись по вкусу, и им было предоставлено место. Почему?

В начале статьи автор рассказывает нам о своих вкусах в музыке. Классика, джаз - интересно, но где же рок-музыка? Отсутствуют имена любимых или нравящихся коллективов в этом жанре. Почему? Ответ очевиден: автору эта музыка не нужна, неинтересна и попросту неизвестна. Вправе ли он тогда судить о ней?

Идем далее. Автор высказывает верную мысль о важности текстов в рок-музыке. И непонятно, почему взор его привлекают тривиальные, смонтированные из заштампованных банальностей тексты ВИА. Неужели автор считает, что принадлежность к рок-музыке определяется наличием электроаппаратуры? Далее критикуются тексты некоторых песен А.Пугачевой. Какое отношение имеет талантливая, но откровенно эстрадная певица к рок-музыке? Сие остается на совести автора, продолжающего и далее удивлять читателей сомнительными откровениями.

К примеру, непонятны слова о «философии одиночества», которую якобы проповедует МАШИНА ВРЕМЕНИ. Если это пессимистическая философия, то почему так много на концертах молодых людей, которые стараются задуматься над близкими, понятными им словами Макаревича? Неужели призывы быть честным, не изменять в угоду другим своей цели и прямо идти по дороге жизни - все это философия одиночества? Не кажется ли автору это абсурдным?

Подведем итога. Статьи А.Житинского не представляют никакого интереса, полны ошибок, неточностей, нелепостей и беспочвенных «раздумий». Думается, что многим читателям покажется смешным вступать в разговор с некомпетентным человеком, забывшим народную пословицу «не в свои сани не садись». Всегда мне казались глупыми попытки мастеров одного искусства рассуждать о другом. Это можно понять, если о кино говорит Е.Евтушенко, а о живописи - А.Вознесенский или Ю.Мориц. Большим художникам дозволено многое. При назывании имени писателя Житинского у меня не возникает соответствующих ассоциаций. Знаю Маканина, Белова, Распутина, но Житинского - не знаю. Значит, и здесь сделала редакция ошибку, пригласив не авторитетного художника, а мелкого неудачника, желающего, видимо, компенсировать свой неуспех в области литературной. Если ему такое по душе, то пускай идет своей дилетантской дорогой, вызывая смех и презрение.

С уважением и наилучшими пожеланиями от преданного читателя из Москвы.

Виктор Глазов.

…В горестном недоумении сидел РД над грудой свалившихся на него читательских писем. Впору было повеситься. Не, не все они были столько категоричны и непримиримы, как приведенные выше. Встречались и одобрительные. Но союзники не вдохновляли, поскольку были такими же «неврубившимися», как РД. А уж письма вроде того, что написал Г.Ф., сравнивший БИТЛЗ с Гитлером, просто приводили в ужас. Неужто он попал в компанию ретроградов, поносивших и продолжающих поносить рок-музыку, компанию, в которой и ныне состоят многие именитые коллеги РД?

Самым печальным было то, что оппоненты были правы.

Нашему РД казалось, что его некатегоричная манеры, сомневающиеся интонации и легкость изложения служат некоей компенсацией дилетантизма, которого он и не скрывал. Отнюдь нет! Читатели жаждали компетентного разговора. Откуда им было знать, что в те месяцы, что прошли между статьями, познание РД в новой области подвигалось семимильными шагами?

Приходилось утешать себя поговорками типа «Взялся за гуж - полезай в кузов» и «Назвался груздем - не говори, что не дюж».

Более всего задело письмо от москвича Глазова. Подслащенную поклонницей пилюлю еще можно было проглотить, но здесь… И хотя читатель, в сущности, пользовался той же аргументацией (если писатель мне неизвестен, то он не может из себя ничего представлять), что и РД в своих «Записках», это не помогало.

Другой бы отступил, но не РД.

Во-первых, он уже очертя голову погружался в тот бурлящий и опасный котел, который назывался «отечественной рок-музыкой». Отступать было поздно. Это затягивало, как рулетка.

Во-вторых, РД все еще надеялся, что его мудрость и разумность суждений помогут молодежи обрести систему истинных ценностей, не отвергающую рока, но и не отрицающую другой культуры. Ему все еще хотелось «сеять разумное, доброе, вечное». От этой иллюзии он избавился не так скоро.

В-третьих, он был особенно упорен, когда ему указывали на его несостоятельность. Показателен такой случай, имевший место в начале литературного поприща РД.

Однажды, еще будучи студентом и находясь по какому-то делу в Москве, он впервые осмелился принести папку своих стихов в издательство «Молодая гвардия». Его встретила редакторша, работавшая с начинающими, - молодая, пышная и пышущая здоровьем женщина. Узнав, что РД собирается завтра покинуть Москву и оценив толщину папки, они со вздохом сказала: «Ну, что ж… Зайдите завтра. Я постараюсь прочесть».

На следующий день РД с бушующим сердцем явился в издательство. В редакционной комнате никого не было. На столе лежала его папка, раскрытая где-то в начале, где были самые первые его стихотворения, слабость и наивность которых не поддается описанию. РД уселся ждать.

Через несколько минут появилась редакторша. В руках она несла огромный пакет яблок - таких же румяных, как она сама. Увидев РД, редакторша помрачнела. Она отложила яблоки в сторону, встала над папкой. Как судья, произносящий приговор, и сказала:

– Молодой человек, поверьте, что я чрезвычайно редко осмеливаюсь говорить подобные слова. Но тут случай совершенно бесспорный. Вы взялись абсолютно не за свое дело… Возьмите это, возвращайтесь домой, заканчивайте институт и становитесь инженером. Стихи можете писать, если вам хочется, но лучше никому их не показывать.

С этими словами она протянула РД его папку.

Спускаясь по лестнице и задыхаясь от обиды, РД шептал про себя все матерные слова, какие были ему известны. Он оказался на весенней мартовской улице. Вверх тянулась водосточная труба. Не помня себя. РД хлопнул палкой по жести, выдохнув что-то вроде «Ну, погоди!…» Из трубы с грохотом вылетела ледяная бомба и рассыпалась под ногами в блестящие брызги.

Годить пришлось долго. Лет десять.

РД по сию пору искренне благодарен той редакторше. Он совершенно серьезно считает, что она сделала его профессиональным литератором.

Глава VII. Мера компромисса

На дворе стояла осень восемьдесят второго года.

Начиналось странное и смутное, продолжительностью в два с половиной года, переходное время от эпохи застоя к эпохе перемен. Это было время государственных похорон и траурных духовых оркестров, в которых все сильнее слышался голос рока.

Одним из предвестников грядущих перемен, предвестником достаточно локальным и алогичным, можно считать Ленинградский рок-клуб, бурная и веселая жизнь которого начиналась в те годы.

Впрочем, никто тогда не думал, что клуб ленинградских рокеров предвосхищает какие-то перемены в государстве и то, о чем орут со сцены самодеятельные рок-музыканты, через четыре-пять лет можно будет прочитать в центральной прессе.

Создание рок-клуба выглядело, скорее, итогом долгой и изнурительной борьбы рокеров за существование.