Путешествие с вилкой и штопором

И вот обед начинается. Аниматор с радостью сменяет микрофон на бокал вина, а вместо него на сцену выходят музыканты. В темных очках и черных федорах они выглядят tr`es, tr`es cool [93] . Первые же такты «Сидя на причале» Отиса Рединга переносят нас в шестидесятые, и там мы и останемся до конца обеда. Спортсмены, оказывающие явное предпочтение вину, а не минеральной воде, встречают знакомую мелодию взрывом аплодисментов, свистом и улюлюканьем. Один из гостей в красном баскском берете вскакивает из-за стола и начинает подпевать. Тент ощутимо вибрирует.

93

Очень круто (фр.).

Разговаривать за столом становится невозможно, но Сильвия все-таки умудряется ответить на чей-то телефонный звонок.

Завтра я могу взять вас обоих в вертолет, — говорит она нам, отключившись. — Увидите восемь тысяч участников разом.

И я вспоминаю, что здесь, под навесом, присутствуют всего десять процентов завтрашних бегунов. Сколько же героических усилий организаторов потребовалось, чтобы праздник такого масштаба состоялся! От восхищения макароны застревают у меня в горле.

Музыканты переходят к творчеству Ареты Франклин, и из динамиков грохочет «Респект». Четыре девушки бэк-вокалистки уже давно расстались со своими федорами и теперь скачут на самом краю сцены, вращая волосами и бедрами. Арета могла бы ими гордиться. Официантка, несущая в каждой руке по огромной миске с горячими макаронами, заражается общим настроением и начинает пританцовывать. Часть гостей уже вышла из-за столов, и теперь на газоне творится что-то невообразимое — все пляшут, трясутся, скачут и сталкиваются. Никогда раньше я не подозревал, что подготовка к соревнованию может быть такой веселой.

Спортсмены по-прежнему пьют не воду, а бордо. Вино — «Турель де Лонгвиль» 1994 года и «Шато Пишон Лонгвиль» 1992-го — подносится к столу упаковками по шесть бутылок. Воспользовавшись тем, что музыканты уходят на перерыв, человек в красном берете встает и исполняет для нас народную баскскую песню. Когда он замолкает, эстафету подхватывают другие гости, и мы по очереди прослушиваем немецкий застольный гимн, старинную французскую песенку, голландский хор и еще два вокальных номера неопределимого происхождения. Смесь вина с углеводами делает свое дело.

Музыканты возвращаются и объявляют, что теперь нас ждет встреча с творчеством Стиви Уандера. На газоне выстраивается цепочка танцующих и, извиваясь как змея, несколько раз проходит мимо эстрады, огибая столы и дерево. Женщина в широкополой шляпе и футболке с кленовым листом останавливается, чтобы перевести дух, прямо перед нами. «Вау, — говорит она, — у нас в Торонто ничего подобного не бывает». А мне интересно, что бы подумали обо всем этом прежние обитатели замка.

Ближе к полуночи музыка становится спокойнее. На прощанье нам исполняют «Попробуй понежнее», и спортсмены, разгоряченные, счастливые и усталые, сливаются в пары. Наутро им предстоит пробежать двадцать шесть миль.

Мы вышли из-под навеса и решили прогуляться вокруг шато. Под ногами мирно похрустывал гравий; высокие каменные стены светились в лучах прожекторов; на фоне ночного неба черными остроконечными силуэтами вырисовывались башни замка; далеко, за виноградниками, на берегу Жиронды мигали редкие огоньки, а сверху на нас смотрели звезды. Воздух, прохладный и чистый, уже пах осенью. До чего же приятно жить!

* * *

На следующее утро мы проснулись рано, около шести, и сразу же услышали шум двигателей. Я выглянул в окно: было еще совсем темно, и все, что я увидел, — это свет сотен фар, цепочкой тянущихся по дороге в Пойак. Именно там через три часа должен был состояться старт марафона. Жена надолго скрылась в туалетной комнате — огромном помещении, где при желании можно было бы принимать гостей, а на возвышении под балдахином, будто трон, стояла ванна, — я попытался разобраться в записях, сделанных накануне. Они представляли собой весьма жалкое зрелище — измятые листочки, покрытые пятнами и неразборчивыми каракулями. Мне никогда не удается написать что-нибудь связное, сидя за обеденным столом, наверное, потому, что я держу в руке бокал чаще, чем карандаш. Хорошо бы кто-нибудь догадался подарить мне на Рождество фотографическую память.

Другие гости шато уже завтракали, когда мы спустились в столовую. Трое из них собирались принять участие в марафоне и пришли в шортах и майках. У них были сосредоточенные лица, какие и подобают людям, намеренным еще до ланча совершить спортивный подвиг. Двое уже не раз бежали эту дистанцию и сейчас обсуждали время, которое они надеялись показать, а третий — офицер французского флота — заявил, что это его первый и последний марафон. Похоже, он уже немного жалел о своем импульсивном решении. По крайней мере, погода — высокая облачность и легкий ветерок — пока благоприятствовала спортсменам. K сожалению, такой она продержалась недолго.

В восемь утра машины все еще шли друг за другом непрерывной цепочкой. Но те, кто выезжал из ворот шато, обладал, как и в былые времена, droit de seigneur [94] — почтительно расступившись (что во Франции случается крайне редко), водители впустили нас в свои ряды. Мы ехали в Пойак, и по обе стороны дороги одни виноградники сменялись другими: Шато Фонбаде, Шато Кордейан-Баж, Шато Линч-Баж, Шато Бельграв — словом, все то, что агенты по недвижимости называют хорошим соседством.

94

Право сеньора (фр.).

Пойак, когда мы добрались до него, выглядел так, точно там наряжали массовку для фильма Феллини. Город буквально заполонили странные мужчины и женщины в париках самых невероятных расцветок, в пышных балетных пачках, церковных облачениях, полосатых костюмах каторжников, цепях, рогах, фальшивых частях тела, татуировках, люди с фиолетовыми ногами, красными носами и синими лицами. Два или три чудака даже вырядились в спортивные шорты и майки.

Мы забрались на небольшую трибуну у самого старта. Отсюда хорошо просматривалась вся главная улица, до отказа забитая разноцветными веселящимися марафонцами. Прямо под нами мужчина, одетый клубникой, стоял на одной ноге и делал упражнения на растяжку, беседуя в то же время со своим товарищем — человеком с телосложением регбиста, втиснутым в форму медсестры. Аниматор расхаживал по улице с микрофоном, брал интервью у участников и напоминал им, что перед стартом надо поставить организаторов в известность о том, что они будут пить — vin rouge или vin blanc.

Оглянувшись назад, я стал свидетелем прелестной пасторальной сцены. Десяток мужчин выстроились вдоль берега реки спиной к дороге и мирно занимались своим делом, совершенно игнорируя снующие по улице толпы людей и вполне благоустроенные туалетные кабинки. Марафон марафоном, а истинный француз всегда найдет время для любимого pipi rustique [95] .

Ровно в девять тридцать гонка началась. Ее сразу же возглавили два очень серьезных молодых человека, рванувшие с места, будто гончие. У них на пятках висел кролик из «Плейбоя» B черных чулочках и парике, с белыми плюшевыми ушами и ярким вечерним макияжем. Эти трое скоро исчезли вдали, а остальные восемь тысяч плотной толпой двигались мимо нашей трибуны, толкаясь, приветствуя зрителей и окликая друзей. Несколько человек и в самом деле пытались бежать, но в такой толчее это было практически невозможно. Наблюдая за движущейся пестрой массой, мы с женой с удивлением отметили, что большинство мужчин нарядились в женские костюмы — нам показалось, что это довольно странная фантазия для спортсменов. Возможно, мы просто отстали от жизни. Другим популярным среди сильного пола маскарадным нарядом был костюм младенца, состоящий из соски и подгузника. А вот женщины по большей части остались женщинами: принцессами, кормилицами, монашками, подругами викингов. Интересно, что бы сказали по этому поводу антропологи.

95

Пи-пи на природе (фр.).

Добрых десять минут прошло до того, как последний разукрашенный трансвестит, тряся фальшивой грудью, пробежал мимо нас, свернул за угол и двинулся в сторону Шато Линч-Баж. Наши соседи — настоящие эксперты, судя по их спортивным костюмам и кроссовкам, — дружно закурили и принялись рассуждать о времени, которое покажет победитель. Выяснилось, что серьезный молодой человек, стартовавший вместе с кроликом, — это действующий чемпион Франции. Окружающие уверяли, что он пересечет финишную линию меньше чем через два с половиной часа. Вряд ли он будет останавливаться у points de d'egustation, но в награду за выдержку ему достанется главный приз — нет, вовсе не медаль и не серебряный кубок, а нечто гораздо более полезное: отличное вино в количестве, равном его собственному весу.