Путешествие в Эдем

ХОР

И вновь продолжается бой. И сердцу тревожно в груди… И Ленин — такой молодой, И юный Октябрь впереди! И Ленин — такой молодой, И юный Октябрь впереди!

Они прошли мимо, и только их пение продолжает доноситься всё тише и тише… Из-за ближайшего угла, неуверенно покачиваясь от каждого шага, на улицу выходит здоровенный и грязный плачущий детина, монотонно твердящий одну фразу.

КИЛЛЕРМАШИНА Kill me, please… Kill me, please… Kill me, please…

По мере приближения мы узнаём в нём Киллермашину, — совершенно испуганного, подавленного, беспомощного…

ЗАПЕВАЛА (удаляясь)

В мире — зной и снегопад. Мир и беден, и богат… С нами юность всей планеты — Наш всемирный стройотряд!

Грязное лицо Киллермашины блестит подтёками слёз, которые он усердно размазывает по лицу кулаками.

ХОР (уже едва слышно)

И вновь продолжается бой. И сердцу тревожно в груди… И Ленин — такой молодой, И юный Октябрь впереди! И Ленин — такой молодой, И юный Октябрь впереди!

КИЛЛЕРМАШИНА (приближаясь) Kill me, please… Kill me, please… Killme, please…

Вдруг, Киллермашину начинает мелко трясти. Откуда-то из-под ног возникает уже знакомый нарастающий гул. И вот уже, «совершенно буднично», — на наших глазах начинает растрескиваться асфальт, и ходуном ходят стены домов… Киллермашина валится наземь и начинает истошно, «по-поросячьи» верещать, обхватив голову руками и катаясь по тротуару…

Почва начинает разъезжаться, образуя огромную воронку, которая жадно и с оглушительным грохотом всасывает в себя осколки тротуара, брошенные автомобили, фонарные столбы, разваливающиеся куски строений… Облако пыли вырастает, словно гриб, и заволакивает картинку. Издалека, с разных сторон слышатся крики и заливистый собачий вой. Откуда-то доносятся ещё более настойчивые стенания Киллермашины.

ГОЛОС КИЛЛЕРМАШИНЫ Kill me, please!.. Kill me, please!.. Kill me, please!..

ГОЛОС МАРОДЁРА Ти какому богу молишься, дарагой?.. Что ноещь, ти мнэ скажи?.. Адын граната хватит тибэ? Пажаласта, полючи!

Слышится взрыв. Стенаний Киллермашины больше не слышно…

В облаке пыли возникают несколько движущихся человеческих силуэтов с оружием в руках, и быстро исчезают.

* * *

ДЖО, ЛЕЖАЩИЙ НА ТРОТУАРЕ ПОД ВЕРТОЛЁТОМ. Он откашливается, сжимая в руках работающую рацию. Апдейт, тревожно принюхиваясь по сторонам и тихо поскуливая, суетится вокруг Джо.

НОВЫЙ ГОЛОС ИЗ РАЦИИ Нет больше никаких спутников!.. Господин президент, как вам объяснить это… помягче. Информационная эпоха закончилась: теперь мы можем только гадать на кофейной гуще… (Или на костях, — чему больше доверяете…) Достоверно то, что радиационный фон уже в три раза превысил норму, — и это только начало!

ПЕРВЫЙ ГОЛОС В ЭФИРЕ (подавленно) Но, что-то же нужно предпринимать… Надо же… как-то суммировать имеющуюся информацию… Скоординировать возможные действия с Евросоюзом, с Соединённым Штатами…

НОВЫЙ ГОЛОС ИЗ РАЦИИ Забудьте. У них — всё ещё печальнее, чем у нас… Нет больше ни Соединённых Штатов, ни Евросоюза. Это можно предположить с точностью, почти достоверной. Это же — эпицентры глобальной катастрофы! Или войны… Вероятнее всего, там ни единого живого человека уже не осталось. Одни головёшки…

Пауза.

ПЕРВЫЙ ГОЛОС В ЭФИРЕ Что же делать?..

НОВЫЙ ГОЛОС ИЗ РАЦИИ Что — нужно, господин президент, или что — можно?.. (не дождавшись ответа) Если исходить из возможного, то можно, например, издать Президентский Указ «Об упразднении летоисчисления», — это будет и своевременно, и исполнимо… (после паузы) Если абстрагироваться от категории «возможного», то всё живое должно быть немедленно эвакуировано не только из столицы и крупных городов Центрального региона, но со всей европейской части — далеко за Урал; туда, где никой цивилизацией ещё не пахло! Таким образом, мы ещё могли бы сохранить процентов пять-десять нации. Причём, сделать это необходимо в считанные часы: завтра будет уже поздно! Господин президент, есть у вас такая возможность?.. (снова не дождавшись ответа) Правильно: нет. Из центра до МКАДа людей уже невозможно перебросить, — не то что за Урал: ни дорог, ни транспорта, ни координации, ни связи! И некому, и — не на чем… Тогда могу вас поздравить: вы — больше не президент. И ваши последующие действия касаются исключительно вас и вашей совести!

В эфире воцаряется долгая пауза. При рассеивании пыли становится видно, что прежней улочки с офисом (исследовать который отправился Серьга) напротив супермаркета уже нет: вместо домов развалины… А вертолёт стоит на месте, и даже значительно ровнее: нет такого резкого завала на нос. Джо, глухо откашливаясь, с болезненным напряжением пытается рассмотреть пространство вокруг себя…

ДЖО (кричит в сторону офиса) Мефодий!.. Мефодий!!!

Апдейт в охотничьей стойке, напряжённый как струна, вслушивается, вытянув нос в ту же сторону. Взглянув осмысленно в лицо Джо, решительно срывается с места и неторопливой, но уверенной рысью бежит в направлении исчезновения Серьги.

ПЕРВЫЙ ГОЛОС В ЭФИРЕ (безжизненным голосом) Так это что же получается… Финита ля комедия?.. (после паузы) Хотя бы объясните мне кто-нибудь: кто во всём этом виноват?

Долгая пауза.

ДЖО (в трубку рации) Это вопрос мировоззренческий, господин экс-президент… Я думаю, виноват в первую очередь — граф Пико делла Мирандола, с его подрывными «Девятьюстами тезисами» и утопическим манифестом «О достоинстве человека»… Ну, и все последующие поколения гуманистов, просветителей, само собой, — каждый — в меру собственных амбиций, темперамента и таланта. (усмехнувшись) Антропоцентрическая либерально-техногенная утопия приказала долго жить! Завершился, по меньшей мере, тысячелетний тупиковый цикл человеческой истории… Вот и всё!.. Прощайте, господа.

Джо отключает связь, напряжённо вглядывается в ту сторону, куда убежал Апдейт. Прячет рацию в карман брюк. Оглядевшись и собравшись с силами, ухватившись одной рукой за платформу вертолёта, другой — опираясь на обломок пластиковой трубы, служащей ему костылём, поднимается на ноги. Бросив короткий взгляд в сторону разрушенного офиса, прислушивается. Начинает осматривать вертолёт.

Глава двадцать девятая. ЧЕРЕЗ ЧИСТИЛИЩЕ

В лабиринтах подземной Москвы темно. Слышно, как с потолка капает вода. Пол тоннеля также покрыт слоем воды, по которому пробегает мелкая рябь, и играют слабые световые блики. Метрах в десяти от нас возникает луч электрического фонарика, слышится булькающий звук шагов по колено в воде. Из-за поворота тоннеля возникает источник света и на мгновение ослепляет нас… Луч фонаря «ощупывает» стены и свод тоннеля. Там же возникают ещё два таких же источника света. Лучи направляются в противоположную от нас сторону. Видны три человеческие фигуры.

ПЕРВЫЙ ГОЛОС В ТОННЕЛЕ (выругавшись по-грузински, кричит) Ираклий!.. Ти — гдэ есть, Ираклий?!

ВТОРОЙ ГОЛОС В ТОННЕЛЕ На нэбе — Ираклий. А ти — под зэмлёй. Не слищит тэбя Ираклий…

Первый из говорящих начинает опять ругаться по-грузински — с интонациями плача, со слезами в голосе.

ПЕРВЫЙ ГОЛОС В ТОННЕЛЕ Ти — фашист!.. Зачем Зураби в голову стрелял, как собаке?!.

ВТОРОЙ ГОЛОС В ТОННЕЛЕ Вай, Гиви! Нэ кричи. Нэ буди злих мэртвэцов… Зураб — мине друг! Как можно друга в беде без ног умирать бросить, — не помочь?..

Слышатся усиливающиеся рыдания первого из говорящих.

ТРЕТИЙ ГОЛОС В ТОННЕЛЕ Куда идём?.. Cэвэро-запад хачу. Сэвэро-запад — гидэ?..

ВТОРОЙ ГОЛОС В ТОННЕЛЕ (выругавшись по-грузински) Слюшай, дарагой: какой-такой сэвэро-запад — под зэмлёй? Направо — иды!..

Группа удаляется, громко булькая ногами в воде, и вскоре исчезает за изгибом подземного коридора. На прежнем месте возникает новый источник света… Свет фонаря, отражаемый мокрыми сводами и залитым водой полом тоннеля, позволяет узнать в человеке Серьгу, с автоматом в руках (на стволе которого установлен электрический фонарь-прожектор), с рюкзаком за плечами… Серьга нерешительно оглядывается в противоположных направлениях тоннеля: он, как и предыдущая группа кавказцев, вышел на него из узкого коридора-ответвления за его спиной.