Путешествие в Градир

Девушки расслабились, но в глазах некоторых все равно тревога. И только Лихетта улыбается уже открытой улыбкой.

Но я серьёзен.

Вынимаю из кармана ленточку, перевязываю светлые волосы в хвост. За этим делом все молчаливо смотрят. Наверное, и Белоис, который с лошадьми копытом бьёт, тоже сверлит мой затылок.

Перемещаю с Утёса целую ленточную катушку и ножницы. Начинаю нарезать. Суккубки наблюдают, молча, с интересом.

Пятнадцать красных лент в оранжевую полоску заготовил. И, демонстрируя охапку, объявил торжественно:

— Те, кто носят эти ленточки с гордостью — одна большая семья. И неважно, кто в ней, люди, фелисы, суккубы или гарпии.

— Гарпии? — Ахнули девицы.

— Кх, оговорился, — быстренько исправился и к концу строя двинул ленточки вручать.

— Ага, так мы и поверили, — прогнусавила Зоррин.

— Тш, — шикнула на неё Лихетта угрожающе. И девушки стали продирать горлышки и покашливать, расслабив, наконец, свои булочки.

Слева крайняя в строю Селина стоит. К ней и подхожу первой.

— Повяжи себе, — протягиваю девушке ленточку.

— Сам мне повяжи, — выдаёт вдруг воительница серьёзно.

Так, до этого я только гарпиям сам повязывал. Что ж.

— Запястье, шея, волосы? — Спрашиваю.

Селина косу чёрную из — за спины выправляет, толстую почти до пояса. После ночных купаний переплела, похоже.

— Сюда, — подала мне её.

Ух. Вяжу туда, где и верёвочка у неё плетение на конце косы фиксирует. Много оборотов делаю, бантиком завершаю аккуратным.

— Готово, теперь ты моя семья, — заявляю с лёгкой и доброй улыбкой.

А Селина берет за косу и ленту мою целует. Слёзки на глазах блестят.

Переборов внезапно подступивший ком в горле, я к следующей суккубке приставным шагом подхожу.

Зоррин без слов запястье подаёт, глаз с меня тёмно — карих не сводя. Вяжу, стараясь сильно не стягивать, хоть материал здесь и хлопковый, дышащий. Узелок в конце поменьше делаю, чтобы не мешался.

— Добро пожаловать в семью, — шепчу ей.

И эта целует ленточку, часто моргает.

К третьей встаю напротив…

И так всех прошёл. Вусалу, Дильбар, Гульшат, Дениз, Зейнеп, Исидору, Каринэ, Лауретту, Муниру, Пенелопу, Рики и Туллию.

И все в слёзы, мать их. Какие бы воины не были, один хрен бабы.

Лихетта замыкающая строй получает ленту последний. Косы быстренько высвободила со скруток на затылке и одну светло — русую подала, чтобы вручил ей символ нашего братства.

Повязал на косу, целует ленточку, как все. С зелёных глаз чарующих слёзы сыплются.

— Теперь ты моя семья, Лихетта, — говорю и ей ставшую ныне ритуальной фразу. — И на тебя возлагаю дальнейшее руководство отрядом воительниц, как и прежде.

— Спасибо Крис, для меня это честь, — выдавливает женщина.

Чувствую, как тяжело ей с комом в горле хоть что — то говорить.

Возвращаюсь к центру строя, встаю вновь перед всеми. М — да. Расклеились бабы.

Смотрят на меня, как на батюшку царя в голодные времена, и мне не нравится такое настроение. Удрученность эта витающая в воздухе уже ни к чему. Всё, проехали!

Так, надо разрядить обстановку.

Помню, как хорошо реагировали на мои рожки из волос суккубы на балу.

— И последнее, сёстры, — говорю важно. — Секундочку.

С этими словами переместил меч Уцарии, заодно проверив, не спиздила ли подлюка и его.

На зеркальном клинке моя физиономия вполне отчётливо отражается. Смотрюсь, уверенный, что девушки недоумевают. Мысленно представляю рожки золотые на голове, призывая живую броню.

В одно мгновение браслет на руке, которой держу клинок, исчезает! Всё же улавливаю, что он буквально в коже растворяется, обдавая прохладой, и на черепушке моей вырастают рога, самые настоящие, как у девок, точь в точь!! Чувствую нагрузку на шею, но это не беда.

От результата торжество захлёстывает в груди. Охренеть, как быстро и легко я это провернул.

Удлиняю их, чтобы минимум, как у Лихетты, ощущая при этом меж волос на коже, будто там масло разлилось, хотя с волосами в хвосте ничего не случилось, только раздвинулись. Хотя нет, похоже, насквозь золото проросло, показывая, что мы теперь единое целое. И ведь ни обода, на котором бы рога держались, ни ещё какой — то дополнительной конструкции сама броня не нарастила. Всё из черепа. Аж страшно.

Ну а что я хотел? Вес цепи ж не малый, а он с браслетов куда — то делся, ибо я его на запястьях и не ощущаю. Похоже, на кости перешёл. А то! Меня теперь не так просто и протаранить, как показала ночная практика. Масса решает.

Суккубки ахнули от увиденного сразу, стали переглядываться и хихикать. Сам я ужаснулся, что тот ещё мутант, но выдал весело:

— Как смотрюсь теперь, сестрёнки?

— Тебе очень идёт, Крис, — заулыбалась Лихетта.

— Красавчик, — защебетали соратницы, некоторые даже краснея.

— Теперь это многое объясняет, — выпалила Зоррин с явным подколом.

— Ну а где тогда хвост? — Раздалось от голубоглазой Муниры вроде бы с недоумением. Но это явный сарказм.

— А вы точно сейчас хотите увидеть мой хвост? — Киваю на свой пах.

Засмеялись воительницы в голос. Выдержав паузу, спрашиваю о давно наболевшем:

— Слушайте, пока все здесь собрались, спросить хотел. Раньше всё не получалось, и не то что бы этот вопрос так мучает меня. Короче, после наших голых танцев и догонялок кто — то своровал мою сперму, в смысле семя. Кто из вас, только честно?

Уже в процессе вопроса девицы стали переглядываться, а затем и перешёптываться. Хитрые, заговорческие взгляды, закулисное совещание, которое прерываю, продирая горло.

— И?

— Крис, тут такое дело, — начала говорить Лихетта неуверенно, а воительницы красные, глаза бегают. — Ты воин сильный среди мужчин, а это редкость. Никто не хотел упускать шанса.

— Какого, млять шанса? — В груди моей холодеет.

— Зачать ребёнка, — выдаёт серьёзно. Девки лица в землю уткнули!! Бесстыжие.