Путешествие в Мир

Уманта договорила, поднялась со стула и, прихватив с собой сосуд с водой, скрылась за занавесью одного из выходов. Горен облегченно вздохнул и вернулся к очагу. Он отодвинул стул подальше от оставленных на полу капель крови и стал терпеливо ожидать возвращения хранительницы. Но звуки, раздающиеся за занавеской, мучили его сознание, рождая в голове самые страшные картины. Ему казалось, что он слышит скрип лезвия ножа по камню и плеск воды, а затем шепот и опять скрежет металла.

Внезапно занавеска качнулась. В комнату вошла Уманта. В одной руке она держала котелок, а в другой глиняный кувшин. Тельца зверька словно и не бывало. Хранительница подвесила котелок на железный крюк над огнём, и вышла с кувшином в залу. Горен остался один, и дурные картины в воображении сменились мыслями о еде. В тишине пустой комнаты, голодное урчание его живота становилось всё громче, навязчиво напоминая вурмеку о том, что уже нестерпимо долго у него во рту не было ни крошки. Ему представился горячий грибной суп с соленой маковой лепешкой, и он вспомнил о Балии. Тоска о ней с новой силой сдавила ему грудь. В памяти вурмека всплыл тот тягостный сон, что взбудоражил его на Волчьих Берегах и он явственно ощутил, как сильно ему не хватает матери. Он представил, как обнимает её, и как она по привычке перебирает его рыжие волосы своими теплыми пальцами, бормоча на ухо что-то ласковое.

– Ты, наверное, проголодался,– вдруг прорезал тишину голос Уманты.

– Я… наверное…я…,– невнятно пробормотал Горен, пытаясь собраться с мыслями.

Хранительница подошла к столу, одернула полотенце, скрывающее под собой глиняную миску и сказала:

– Сегодня утром я приготовила вкуснейший пирог с земляной грушей. Тебе непременно понравится. Бери стул и подходи к столу. Уж что-что, а земляные груши в вашем старом лесу точно не растут.

Горен будто не слышал Уманту и, рассеянно глядя сквозь неё, продолжал сидеть на месте.

– Что с тобой?– подбоченившись и щуря левый глаз, пробурчала старуха и, немного помолчав, добавила,– Сейчас не время грустить, Горен, совсем не время. Какой бы не была причина твоей печали, избавиться от неё, высиживая время на стуле, не удастся. Ты прошел не малый и трудный путь, поэтому сейчас нужно проявить к себе уважение. Начни с хорошего ужина и теплой постели. Ты не поверишь, насколько более ясным станет решение проблемы, когда ты насытишься и поспишь.

Слова хранительницы приободрили вурмека. Он подошел к столу и уселся напротив миски с нарезанным пирогом.

– Ты когда-нибудь пробовал сквашенное молоко лисицы?– спросила Уманта,– Уверена, что нет.

Горен испуганно посмотрел на неё.

– Нет, нет. Я бы не предложила тебе ничего из того, что бы ты не стал есть,– поспешила успокоить его хранительница,– Лисицы не очень то плодовиты, но молока у них всегда вдосталь. Мы частенько встречаем их, лакомящихся птицами, что попадают в расставленные нами ловушки. Кружка молока- справедливая плата за сытый живот. Ты со мной согласен?

Вурмек улыбнулся и притянул ближе к себе миску с пирогом.

– Я налью тебе немного,– сказала Уманта, наполняя его кружку белой жидкостью из кувшина,– Поверь, вкус этого молока придется тебе по душе, и ты не раз попросишь меня подлить еще.

Она улыбнулась Горену, взяла со стола длинную деревянную ложку и пошла к очагу. Варево в котелке кипело и булькало. Старуха несколько раз перемешала его и, зачерпнув немного жидкости в ложку, попробовала. Затем она взяла небольшой берестяной короб, подобный тому, в котором вурмеки хранят нитки и, зацепив из него щепотку какого-то порошка, посыпала им содержимое котелка. Жадно уплетая пирог, Горен с любопытством наблюдал за действиями Уманты, а когда она отошла от очага, спросил:

– Откуда вы знаете о вурмеках?

– От вурмека, конечно,– ответила хранительница, усаживаясь за стол.

Горен уставился на неё в недоумении.

– Да, да, не удивляйся,– улыбнулась старуха,– Кто же еще мог рассказать мне о старом лесе и его обитателях? Ведь никто, кроме вурмеков там не бывал,-она скрипуче рассмеялась, с хитрецой посматривая на Горена,– Не думаю, что тебе будет интересна эта история,– снова заговорила Уманта.

– Интересна!– перебил её вурмек,– Очень интересна. Пожалуйста, расскажите, прошу.

Старуха вновь деловито подбоченилась и произнесла:

– А ты настойчив. И это совсем не плохо. Я расскажу тебе о моем знакомстве с вурмеками, но сделаю это тогда, когда ты покончишь с ужином и уляжешься спать.

С этими словами Уманта принялась расстилать стоящую рядом со столом кровать. Юноша же, в предвкушении захватывающей истории, наскоро набивал щеки остатками пирога.

– Славная будет для тебя сказка на ночь, – засмеялась Уманта, подбивая подушку,– Когда то я рассказывала эту историю юному Десуру. Теперь твой черед её послушать.

Завершив трапезу, вурмек снял башмаки и юркнул под большое полотняное одеяло.

Хранительница села на край кровати рядом с ним и начала свой рассказ:

– Всё это произошло очень давно, в ту пору, когда я была ещё молода. Тогда в Тэпелрунге правил Фелай, сводный брат моей матери, мудрейший из царей и необыкновенно добрый сурицит. Моя мать – Илида была ведуньей при правителе, и все решения Фелай принимал с её одобрения. Так было и в тот день, когда появился вурмек. Была весна, в наших краях это сезон дождей. Земля напитывается влагой после долгого зимнего застоя. С самого утра, не переставая, лил дождь. Как ни странно, это лучшее условие, чтобы сурициты могли найти пропитание в едва проснувшейся природе. В тот день мужчины, как и принято в сезоны дождей, отправились к Камням Зверя за земляными червями. Там, за завесой дождя они и увидели схватку волка и маленького отважного существа. Он сражался смело, как сражается тот, кто яростно любит жизнь. В его руках был лишь деревянный шест- тонкая палка, с какой мальчишки гоняют лис у холмов. А его противник обладал огромной мощью и четырьмя десятками острых как лезвия зубов. И всё же, маленький вурмек не испугался волка. Когда сурициты подоспели к нему на помощь, рука его во всю длину была в пасти зверя. Волк хрипел и харкал кровью. Вурмек убил его. Он проткнул его глотку изнутри этой ничтожной палкой! Он сделал то, о чем большинство воинов- сурицитов до сих пор могут только мечтать! Вурмек убил царственного зверя!– старуха замолчала и обвела взглядом комнату,-Сурициты принесли его сюда, окровавленного и лишенного чувств,– снова заговорила она,– Моя мать предрекла найденному созданию важную роль в судьбе мира и суеверный Фелай принял решение оставить его в Тэпелрунге. Илида зашила раны вурмека и велела мне быть с ним рядом, пока он не поправится. Я сидела у его кровати дни и ночи, поила его отварами из трав и перевязывала раны. Время шло, и вурмек поправлялся. К тому моменту, как он смог выйти из пещеры, я уже немного знала о нем. Я узнала его имя, откуда он и чем жил в старом лесу. Он рассказал мне и о бытии вурмеков. И обо всём этом я узнала из его рисунков,– Уманта смеясь всплеснула руками,– Да, да! Каждый день он рисовал мне картины своей жизни куском угля на берестяном полотне. Я была готова скоблить до чиста этот кусок коры, раз за разом, лишь бы узнать о вурмеке что-то еще. И только одно он не спешил мне поведать, как бы я его не просила. Он так и не рассказал, как попал на этот берег Этои,– хранительница вновь замолчала и продолжила с глубоким вздохом,– Его звали Онёбус. По меркам ваших лет, он был зрелым мужчиной. По крайней мере, так он сказал, и у меня не было никаких причин ему не верить. Онёбус был удивительный, молчаливый, постоянно пребывающий в раздумьях и о чем-то мечтающий. Многим здесь он казался странным, смешным чужеземцем, который улыбался каждому встречному, чудаком, любящим блуждать в одиночестве на закате. Я же видела в нём загадку, которую мне не хотелось разгадывать. Именно этим Онёбус и был замечателен. Он был сложный, не отличался открытостью и болтливостью. Да, этот вурмек любил помолчать. И, собственно, ему мало, о чем можно было рассказать сурицитам, не понимавшим ни одного его слова. Однако, я бесконечно донимала Онёбуса просьбами научить меня вурмекскому языку. Ведь он открывал передо мной возможность узнать моего нового друга. И Онёбус учил меня. Слово за словом, я начала понимать его. Спустя несколько месяцев, я могла свободно говорить с вурмеком, а по завершении года ваш язык перестал быть для меня чем-то неизведанным. Сурициты продолжали считать Онёбуса сторонящимся общения чудаком. Но для меня приоткрылся огромный мир его души, и я точно знала, что он не тот, кем кажется остальным. Единственным, кто разделял моё мнение, был Фелай. Он говорил с Онёбусом, и я переводила слова одного другому. Правитель и вурмек сблизились. Они обсуждали многое и многим делились. Невольно, я стала доверенным лицом Фелая, ведь мне довелось узнать тайны Тэпелрунга, сокрытые от простых сурицитов. В один из тех далеких дней, осенним утром, со стороны Морских Врат явился нотмульский вестник с посланием для Фелая. В нем говорилось о рождении наследницы Великого Царя Каврия. Владыка был очень рад и поспешил с вестью к Илиде. Но моя мать не разделила его радости. Укрывшись в покоях Фелая, и не допуская в них никого, они долго о чем-то говорили. А, когда беседа была окончена, и правитель вышел, лицо его выражало глубокую обеспокоенность и тревогу. Никто тогда не посмел расспрашивать Фелая о причинах его волнений. Но, на следующий день, он велел собрать дары для Каврия и объявил о предстоящем походе в земли Великого Царя. Вурмека решено было взять с собой, а мне велели остаться здесь. Они покинули земли Тепелрунга на рассвете. Это был последний раз, когда я видела Онёбуса. Фелай вернулся домой через два месяца. Но вурмека с ним не было. Правитель сказал, что тот простился с ним на обратном пути и остался в песках Коами. Больше Онёбус не появлялся в наших краях. Что с ним стало и почему он не захотел возвращаться не известно. Я много думала о том, что могло произойти, но так и не нашла для себя ответа.

Уманта закончила свой рассказ. Несколько мгновений она сидела в безмолвии, глубоко вздыхая и задумчиво глядя в пол. Затем она улыбнулась, посмотрела на Горена и произнесла:

– И сейчас, спустя столько лет, в моей жизни опять появляется вурмек. Что это, если не судьба?

Горен ничего не ответил хранительнице. Он ещё не спал, но уже проваливался в сон. Опасности были позади, двери под охраной, а вокруг вурмека возвышались стены, закрывающие его от непогоды. Горен был сыт, и чувство жажды больше не терзало его тело. Теперь он мог позволить себе не думать ни о чем и просто уснуть.

Старуха ещё некоторое время смотрела на засыпающего вурмека, а потом поднялась с кровати и тихо вышла из комнаты.

Весь следующий день Горен провел в обществе Уманты. С самого утра она водила его по долине, знакомя с сурицитами и их обычаями. Хранительница провела его по коридорам каждой из пещер, рассказывая по пути обо всех исторических и знаковых событиях в судьбе Тэпелрунга и его народа. Всякий раз, когда на пути Горена и Уманты встречался кто-либо из обитателей долины, старуха непременно останавливала его и с любовью и восторгом рассказывала о присущих этому сурициту достоинствах. За день Горен не встретил никого, кто явился бы простым обывателем в этих землях. О любом суриците Уманта отзывалась с необыкновенной теплотой. Каждого она знала по имени и могла рассказать историю его рода. Всего за один день хранительница познакомила вурмека с бытом и порядками, царящими в Тэпелрунге. Некоторые из них напоминали Горену вурмекский уклад, некоторые удивляли и даже отталкивали. Юноша узнал, что сурициты, за исключением царственных особ, живут большими семьями по десятку особей в каждой, располагаясь в отдельных тесных комнатках пещер. Главой в этих семействах считалась самая взрослая женщина. Она управляла домом, назначала обязанности и была освобождена от всякого физического труда. Самый старший из мужчин отвечал за нравственное воспитание младших членов семьи. Молодые мужчины обучались воинскому искусству и служили правителю в составе армии. Юные женщины следили за чистотой в жилище, шили одежду, а по достижению зрелости должны были принести в семью потомство. Последнее из перечисленных обязательств смутило вурмека, но Уманта поспешила объяснить, что сурициты не женятся и могут заводить детей от любого, кто им приглянулся. Такое объяснение не успокоило Горена, ведь он был рожден от любви и жил в её окружении изо дня в день. Он и представить себе не мог, что где-то может быть по-другому.

– Ты и не должен быть согласен с чужим укладом,– успокаивала его хранительница,– Как бы то ни было, ты живешь так, как велят твои собственные сердце и разум. Порядки Тэпелрунга формировались на протяжении многих веков, как и порядки старого леса. Не думай о сурицитах плохо. Просто посмотри на нас без предубеждений. Мы живём в ладу между собой и не вредим окружающим. Что ещё нужно для счастья?

Какими бы странным не показались Горену семейные традиции сурицитов, он не мог ни спорить с Умантой, ни разделить её взглядов. Вурмек был молод. Вопросов к жизни у него было гораздо больше, чем ответов, и рассуждения хранительницы только еще больше всё запутывали. И тогда он принял самое разумное решение: отложить новый, неприятный для него вопрос и вернуться к нему тогда, когда будет готов на него ответить.