Путешествие в Туркмению и Хиву в 1819 и 1820 годах
Шрифт:
Все сии ужасные и всякое вероятие превосходящие злодеяния, хотя и волновали народ, но в тайне и никто не дерзал поднять руки на изверга! Народ в страхе безмолствовал, считая бедствия ближнего чуждыми и радуясь временной мнимой своей безопасности, давал время и силу властителю и тем самым скоро подвергал себя той же участи; некоторые однако же менее терпеливые но столь же робкие бежали в Бухарию.
Наконец после долговременных ужасов, казни стали уже не столь часты, не потому чтобы зверская душа властителя Хивинского насытилась кровию, (она и по сию пору алчет оной) но недоставало более жертв, все могущие противиться власти его или умерщвлены были, или удалились в Бухарию; народ же покорился ему и стал пресмыкаться.
Видя себя таким образом, спокойным обладателем царства, он принялся за внутреннее устройство его и старался поставить себя на почтительную степень в отношении соседственных держав.
Он учредил верховной совет, прекратил самоуправство, воровство и хищничество, увеличил доходы устройством постоянного взимания податей, завел таможни, монетной двор, первой стал чеканить золотую и серебренную монету и учредил многие еще иные полезные заведения; словом из разнородных начал составляющих до него Ханство, для личной
В прежние времена Ханы Киргиз-Кайсаков пользуясь бессилием Хивинцов происходящим от всегдашних мятежей, имели на них большое влияние, так что введено было даже в обыкновение призывать из их орды человека, которого в знак покорности именовали своим Ханом, угощали и потом наделив богатыми дарами с почестью отпускали. Особа сия однако же по выезде из пределов Хивинских, теряла пышное свое название и опять обращалась в прежнее состояние в своем отечестве. Сие странное обыкновение явно доказывает бессилие Хивинцов и невольную древнюю зависимость народа сего от Киргиз-Кайсаков, которая однако же уменьшалась или усиливалась по временам. С воцарением же Магмед-Рагим Хана обыкновение сие не токмо уничтожилось, но он поставил даже Ханство свое страхом оружия на столь почтительную степень, что Киргиз-Кайсакские племена, управляемые Ширгази-Ханом ныне ежегодно платят ему подать, уделяя сотую часть овец от многочисленных стад своих. Подать сию доставляют в Хиву ежегодно сами Киргизцы и Магмед-Рагим более доволен унижением племен Киргиз-Кайсаков чем самой их данью, сверх коей часто еще от народа сего присылаются к нему послы с различными дарами а иногда даже привозит их и сам Хан Киргизской.{103} Он вступил в родственную с ним связь и строго наказывает его подданных за хищничества, которые иногда производят в его владениях за рекою Сир-Дерии, впадающей с Востока в Аральское Озеро.{104}
Древняя зависимость Хивы от Бухарии не могла нравиться честолюбивому Магмед-Рагиму, он хотел также силою освободиться от оной; но в сем случае счастье ему изменило и войско его было совершенно разбито Бухарцами; он потерял множество пленными, в том числе захвачен был брат его Кутли-Мурад для освобождения которого, согласился по прежнему признавать зависимость своего владения от Бухарии и исполнять в иных случаях веления Мир-Гайдара государя Бухарского. По возвращении же из плена Кутли-Мурада, условия сии никогда не были соблюдены в точности и если по ныне он признает еще слабую власть Бухарии над Ханством своим, то единственно из политических видов; он таит свои намерения и выжидает времени, а между тем дабы скрыть свое бессилие распустил молву в народ, что единоверие Государей и народов Хивинского и Бухарского воспрещает ему с ними воевать, и чтобы более еще удостоверить в сем народ свой, он поручил духовенству своему (которое впрочем ни во что не ставит) поддерживать сии мирные расположения обеих держав. Духовенство гордится сим поручением и мнит иметь некоторой вес у Магмед Рагима, он же с своей стороны не выводит его из заблуждений и в сих делах только слушается своего первосвященника или Кази и строго наказывает тех из подданных своих, которые учиняют грабежи в пределах Бухарских,{105} при всем том Магмед-Рагим не платит Бухарии той подати которую издревле она с Хивы получала и которая весьма отягощала сей народ, но до сего достиг он не оружием; причиною тому миролюбивой нрав Мир-Гайдара, нынешнего государя Бухарского, которой имея всю возможность смирить и привести в повиновение Хивинцов, предпочитает мир и тишину грому оружия и наказует только хищников вторгающихся иногда в его владения; он довольствуется нравственным влиянием и преимуществом своим над сим народом, которого по справедливости почитает шайкою разбойников и коего честолюбивого Атамана Магмед-Рагима, содержит в страхе и повиновении.
Мир-Гайдар может служить примером не только Восточным но и Западным государям, сей знаменитый муж, предпочел славу законодавца славе завоевателя, предался совершенно благу своего народа и рачительным попечением об устройстве своего отечества и исполнении правосудия, получил общее народное наименование Едил что значит справедливейший. Невзирая на неуспешное свое предприятие против Бухарии, Магмед-Рагим дабы не оставить праздным народа своего и в надежде приобрести богатую добычу, вновь ополчился с намерением вторгнуться в Персидскую область Корасан и взбунтовать воинственные народы ее населяющие, которые с ропотом переносят владычество Персии. Для сего с двенадцатью тысячми всадников{106} и со всею своею артиллериею, состоящею из семи орудий различного рода{107} отправился он в степи, для исполнения своего предприятия. Большая часть ополчения сего находилась при Керванах и обозах и в услужении у разных чиновников. По дороге по которой он следовал расположены были кочевьями, два довольно сильные поколения Туркменов Теке и Кеклен. Магмед-Рагим Хан склонял их к нападению с ним вместе на Персиян; но они отказались и удалились от дороги. — Он скрыл на время неудовольствие свое и злобу, готовясь к отмщению им в удобном случае. — Между тем отправил послов своих с тем же предложением к Туркменам поколения Иомуд, кочующему по Восточному берегу Каспийского моря, от Астрабадского залива до Балканского и внутрь степей по рекам Гюргену и Атреку на границах Астрабадского Ханства. Иомуды явно не отказались; но медлили, ибо были ослаблены и находились в некоторой зависимости от Персиян, после неудачной войны, которую с ними вели в 1812 году; (поход же Магмед Рагима был 1813 году.)
Властитель Хивинский не получив удовлетворительного ответа от Иомудов, прибыл с войском к урочищу Бюсрену {108} близ реки Гюргена отделяющей их от Персии. — Там встретил он Персидское войско равно сильное ему числом и предводимое шестью Ханами различных степеней.
Персияне расположены были на возвышенности; Магмед Рагим остановясь против оной открыл действие своей артиллерии,
которое было безуспешно как по дурному ее устройству, так и по отдаленности обеих ополчений. Персидская Артиллерия хотя и гораздо в лучшем порядке, но также наносила Узбекам небольшой вред; наконец ополчения сии простояв четверо суток одно против другого не предпринимая ничего решительного, по временам высылая лишь одних наездников и стрелков и производя безуспешной огонь из своей артиллерии, ограничась приобретением малого числа пленных, возвратились каждое в свои пределы.{109}В обратном следовании Магмед Рагим нечаянно напал на поколение Кеклен, в отмщение за данной отказ в просимое им помощи против Персиян, разбил и разграбил оное и захватил в плен много обоего пола Туркмен.
Возвращаясь в Хиву чрез обширные песчаные степи, конница его лишилась почти всех лошадей; но по прибытии в свою столицу он снова устроил оную и напал на поколение Теке, которое также отказало ему во вспомоществовании. Поход сей увенчан был желаемым успехом. Поколение Теке было совершенно разбито, все пахотные земли отняты и присоединены к Ханству, множество захвачено пленных и приобретена значительная добыча. Оставшиеся Туркмены сего поколения вместе с старшиною своим Мурад Сердарем, сокрылись в неприступные и бесплодные горы; голод заставил их покупать хлеб у победителей за дорогую цену, с заплатою сверх того еще тягостной пошлины Хивинскому Хану.
Сие самое понудило часть Теке переселяться в Хивинское Ханство; Магмед Рагим принимает их благосклонно, дает им места на водопроводах и вообще поощряет их к сему разными подарками.
Честолюбивый и вместе хитрый Магмед Рагим, умел также снискать дружбу и союз сильной державы. Афганистан бунтовал против своих Царей. — Законный Государь их Шах Магмуд принужден был бежать из своей столицы. — Оставя Кябул он укрылся в Бухарию; но узнав, что Мир Гайдар намеревается выдать его брату, похитившему престол Афганистана, Магмуд прибег к покровительств у Магмед Рагима, который принял его со всевозможным гостеприимством и уважением, в надежде иметь со временем в нем сильного союзника. Между тем обстоятельства в Кабуле переменились и народ снова пожелал иметь Магмуда Шахом; Магмед Рагим отпустил его и Магмуд воцарившись, по сию пору не забывает услуги Хивинского властителя. Они оба враждебствуют против Персии, и Каджары должны ежечасно страшиться нашествия Афганцев. Грозная война с Мир-Вейсом, истребление рода Софиев и опустошения Афганцами сделанные в Персии, не должны еще изгладиться из их памяти.
Теперь Хивинские купцы свободно ездят в Кябул и приняты с особенным гостеприимством владетелем сей земли.
Магмед Рагим Хан хотел также распространить власть свою и на Туркмен его окружающих. — Поколение Човдур Ессен Или, из восьми тысяч кибиток состоящее, кочующее на Мангышлакском мысе на Северо-восточной стороне Каспийского моря, особенное обратило его внимание, потому что на сем мысу ежегодно производится значительный торг у Астраханских Купцов с Сартами приезжающими из Хивы и продающими им разные Бухарские, Индейские и свои изделья. — Туркмены Човдуры владетели сего мыса часто препятствовали сему торгу; но ныне Магмед Рагим успел смирить их ласкою и всякими преимуществами; народ сей недостаточно имеет своего хлеба, чтобы оным прокормиться и обыкновенно недостающее количество покупает в Хиве; Магмед умел сим воспользоваться и доставив им в сем отношении разные выгоды так привязал к себе, что ныне Керваны его ходят туда безопасно и купцы пребывают на сем мысу по нескольку месяцев без всяких притеснений. — Многие семейства Човдуров переселились даже в Ханство и теперь народ сей в совершенном повиновении у Магмед Рагима, как потому что сим переселением родственники знатнейших особ в руках его и между тем частые сношения их с Хивою сделали ее для Човдуров необходимою.{110}
Вообще сказать должно что властитель Хивинской не пропускает удобного случая, как для усиления своего Царства народонаселением, так и для получения политического веса между прочими Государствами, почему и полагать должно, что со временем Хива будет равняться силою со многими первостатейными восточными державами.
Изложив таким образом все действия Магмед Рагим Хана как для достижения самовластия, так и для постановления нового своего царства на возможную высшую степень славы, прежде нежели приступить к подробному описанию всех внутренних учреждений им сделанных, читателю будет конечно приятно знать обстоятельства собственно до сего необыкновенного тирана касающиеся; ибо в самовластном правлении деспот есть душа всего правления и всякая его даже повидимому незначащая черта, имеет уже большое влияние как на народ, так и на его управление.
Магмед Рагим росту исполинского,{111} здоровья и сложения крепкого и имеет ныне около пятидесяти лет вид его довольно привлекателен и не имеет отпечатков зверских его поступков и нрава; черты лица довольно правильны, глаза небольшие но пламенные и взор проницательный, борода у него небольшая и притом русая. Довольно странно, что одними глазами походит он на своих соотчичей, впрочем оклад лица его более Русской нежели Хивинской; русая же борода еще более довершает его несходство, ибо у Узбеков без исключения бороды черные. Из описанных деяний его видно, что он одарен быстрым умом, честолюбив, жесток до зверства, подозрителен, властолюбив, привязан к корысти, предприимчив, отважен и необыкновенной твердости; прибавим к тому, что во время его домогательства для получения самовластия, он предавался любострастию и пьянству, пил без меры запоем и тогда вымышлял все зверские терзания невинным жертвам своего властолюбия. Но теперь однако же стал умереннее и тише, Гарем свой ограничил седьмою женами и пить совершенно перестал; вместо вина употребляет уксус и воспретил даже крепкие напитки и курение табаку подданным своим, предписав нарушающему сие, разрезывать рот по уши. Если бы сей необыкновенной человек имел некоторое образование, то конечно душевные его свойства приняли бы иное направление, некоторые бы совершенно искоренились, а другие одевшись благовидием, направлены бы были на пользу а не на вред людей, и чудовище сие заняло бы место между гениями и славнейшими мужами просвещенных народов. — В сравнении однако же с своими соотечественниками Магмед-Рагим довольно просвещен; он кроме своего природного языка говорит по Арабски и Персидски и даже читает и пишет на оных{112}; он имеет также некоторое понятие об Астрологии{113} и врачебном искусстве.