Путешествие. Книга вторая
Шрифт:
– Не бойтесь, ешьте, я повару сказала, что вы только прилетели и он приготовит все как надо и не добавит ничего лишнего.
– Думаю, о том, что нам добавляют в академии в еду, - прожевав ответил я, глядя в лицо девушке, но через секунду взгляд упал в вырез платья Ледышке. "Точно что-то добавляют!" - про себя добавил я.
– "Мы почти месяц не учимся в академии и народ вон как ломанулся познавать местный массаж. Да и у меня мысли стали крутиться не в ту сторону, когда рядом Ледышка".
В академии у большинства учащихся гормоны должны лезть из ушей, а за весь год не было никаких эксцессов. Попытки пробраться
По моим прикидкам: в академии должны были и не раз поймать уединившиеся парочки в кустах, но этого не было. Можно конечно посчитать, что никто в этих кустах никого не ищет или мужская часть скидывает напряжение по борделям, ну или все дело в воспитании. Но как я знал: вся территория академии очень хорошо охраняется и точно кого-нибудь бы поймали. При этом не помогли бы никакие меры, чтобы через час об этом не знала вся академия. О воспитании и говорить нечего: в академии учиться очень много простолюдинов у которых нравы немного проще чем у аристократии. По поводу борделей - по себе чувствую, что не очень туда тянет.
– Сок и плоды турианского дерева, - весело рассмеялась девушка.
– Откуда знаешь?
– Неважно. Как только было разрешено женщинам учиться в академии, встал вопрос и том, как бы учащиеся не превратили академию в вертеп. Вот тогда и приняли решение, чтобы учащиеся принимали пищу на территории академии, а в еду стали добавлять сок и плоды турианского дерева, которое уже лет тридцать до этого давали матросам и солдатам. У офицеров есть выбор: употреблять или нет, а вот у матросов и солдат его нет.
"Мы на корабле ели вместе с офицерами и поэтому гормоны вырвались на свободу", - проводил я взглядом официантку из местных, платье которой, если это можно было назвать платьем, несильно скрывало прелести девушки. В колониях все было проще, да к тому же официантка была из местных. Вот в империи её бы стражники уже давно бы забрали и по решению суда выпороли бы розгами прилюдно на площади.
– Тяжко наверное?
– Притворно вздохнула Ледышка, проследив за моим взглядом.
– Не сильно. А ты не хочешь помочь товарищу по команде?
– Не удержался я и решил сделать ответный выпад, - думаю тебе ведь тоже тяжко!
– Выиграй сначала гонки!
– Покраснела девушка.
"А вот нефиг подначивать!" - усмехнулся я.
– "Надеюсь у этого дерева нет побочных эффектов. Хотя при местном уровне медицины, думаю, все поправимо. Да, надо не забыть взять в полет во время гонок сок и плоды этого древа".
Как оказалось, в заведении леди Вергинии на этот вечер ещё была запланирована небольшая развлекательная программа. Точнее должен был состояться танец шаманки - по совместительству младшей дочери хозяйки заведения. Отцом девушке был довольно сильный шаман из местных.
Как рассказывали: у местных шаманок есть специальные танцы, которые имели несколько назначение, одним из
которых был призыв духов. На обычных праздниках местных они исполняли их перед всем племенем, а раз в год между несколькими родами устраивался турнир. Сам танцы завораживали и очень сильно эмоционально действовали на всех окружающих. При этом чем больше в роду женщины было шаманов, независимо от пола, тем сильнее был эффект от танца. Когда на Южном континенте появились первые гости, то они сразу же оценили танцы. Поговаривали даже, что кто-то из гостей даже привозил шаманок на наш материк, но там они не имели такого же эффекта. В результате танцы шаманок стали местной изюминкой. Местные часто стали отдавать своих дочерей на обучение шаманам, а потом продавать их в заведения подобные тому, что было у леди Вергинии. Вот только очень сильных можно было пересчитать по пальцам и они ценились очень высоко.Пока мы с Ледышкой ужинали, в главный зал набилось довольно много народу. Все места за столами были заняты, а за нашим столиком сидели только мы вдвоём с девушкой: любого кто пытался к нам подсесть ждал окрик присматривающего за нами Младшенького. Дочь леди Вергиии танцевала только раз в десятину и судя по ажиотажу, в роду её отца хватало шаманов. У себя в племени шаманки танцевали полностью обнаженными, а тут большей частью принято в минимуме одежде. Потерял или приобрел от этого танец, мне судить было сложно.
Меня, как и многих, почти с самого начала выступление стало завораживать, от чего я потерял связь с реальностью. Не знаю сколько прошло времени когда я кого-то почувствовал за своей спиной: мощную силу готовую разрушить и убивать. Похоже, это было на то, как если бы за моей спиной возникла огромная морская волна готовая смести все препятствия. Появившийся был немного недоволен, как будто его оторвали от чего-то важного. Причем, как я смог понять, недовольство это было направленно не на меня, а на кого-то другого.
– Очнись!
– Трясла меня за плечо Ледышка.
– Чего на голых девок пялишься?!
– Произнесла подруга, когда увидела, что я на неё смотрю осмысленно.
– Что происходит?
– Стал я осматриваться по сторонам: почти все находящиеся в зале уставились на танцующую шаманку стеклянными глазами и витали где-то далеко. Как только я снова посмотрел на дочь хозяйки заведения, то меня постепенно снова стало затягивать.
– Очнись!
– Снова стала трясти меня девушка.
– Оденьте амулет.
– Протянула подошедшая леди Вергиния.
– А то ваш защитник весь город разнесет. Как с вами аристократами из старых родов иногда сложно.
– Сокрушенно покачала головой сестра Пройдохи.
– Обычно защитники не реагируют на танцы, но ваш почему-то решил проявить себя. Толи дар у дочки сильный, толи ещё почему, но вам граф не придется оценить все прелести танца шаманок.
С амулетом я сохранил ясность ума и танец уже смотрелся не так эффектно: гибкое тело извивалось перед зрителем, замирая в разных позах, а вокруг шаманки вились серые тени - духи. "На духов мой защитник и среагировал!" - Решил я. Вреда они не причиняют, но астральный защитник на всякий случай может с ними разобраться. Мне, конечно, он не ничего не сделает, а вот окружающим мало не покажется: его можно сравнить с рекой, которая несет к водопаду все, что угодно. Реке безразлично, что попало в её воды и что будет с ними дальше.