Путешествия и исследования в Африке

Мы не хотели оставлять судна, пока не достигнем владений Чибисы, так как боялись, что в этих низменных местах экипаж будет страдать от лихорадки. Кроме того, было бы нелегко донести имущество экспедиции. Нас ежедневно посещали толпы туземцев. Они приносили нам больше продуктов, чем мы могли съесть. Когда приходилось перетаскивать «Пионера» через мелкие места, епископ, а также Хорэс, Уоллер и м-р Скюдэмор всегда были готовы помочь и работали не менее усердно, чем кто-либо другой на борту судна.

Если бы наш прекрасный маленький корабль имел осадку в 3 фута, он мог бы ходить вверх и вниз по реке совершенно легко и в любое время года. При существующих же обстоятельствах, после того как мы перебрались через несколько отмелей, было невозможно вернуться вниз до декабрьского разлива. Судно могло перебираться через отмели, идя вверх, но не вниз, так как за кормой немедленно образовывалась куча песку, а из-под носа течение его вымывало.

Со времени нашего второго посещения племен, живущих на Шире, Чарльз Ливингстон направлял всю свою энергию на то, чтобы побудить местное население возделывать хлопок для экспорта. «Ма-Роберт» так текла, что, пока мы были на ней, мы могли покупать только в небольшом количестве очищенный хлопок и пряжу местного производства, чтобы передать их нашим манчестерским друзьям и создать вероятность того, что наши соотечественники будут приезжать сюда и закупать все, что будет выращено. Многое из того, что мы купили, было испорчено из-за состояния нашего судна; однако отосланные нами на родину образцы были признаны «именно тем сортом хлопка, который больше всего нужен в Ланкашире», а нитки, или, вернее, пряжа, которую мы покупали приблизительно из расчета пенни за фунт, вызвала восторг наших отечественных фабрикантов.

Теперь, когда мы были лучше устроены, Чарльз Ливингстон продолжал применять ту же систему, пытаясь использовать производственную энергию туземцев, – и с очень большим успехом. Хлопок покупался, очищался, и, хотя из-за большой осадки «Пионера» мы могли охватить только район меньше чем в 7 миль, в 3 месяца он собрал 300 английских фунтов очищенного хлопка, меньше чем по пенни за фунт. Конечно, это количество не является большим по сравнению с тысячами тюков, приходящими из других стран, но оно все же достаточно, чтобы доказать, что туземцы могут собственным трудом выращивать хлопок высшего качества. И если бы не работорговля, которая несколькими годами позднее смела здесь все население, весьма вероятно, что этот свободный труд мог бы через несколько лет играть роль на мировом рынке.

Никогда не предполагалось, чтобы правительственная экспедиция превратилась в сборщика хлопка или занималась мелкими торговыми спекуляциями. Мы удостоверились в том, что та часть Африки, где мы работали, исключительно приспособлена к производству наилучших сортов хлопка, что два сорта здесь уже введены и так широко распространены по собственной инициативе туземцев, что ввоза семян не потребуется и что местный сорт является исключительным. Мы нашли, что климат и почва вполне соответствуют условиям, необходимым для выращивания этого продукта, и урожаю здесь не грозит опасность уничтожения морозом. Судя по нашим сведениям, обеспеченность свободным трудом здесь не меньше, чем в любой другой стране. Но ощущается сильный недостаток того, что Англия дала западному берегу. Здесь совсем нет таких туземцев-христиан, насчитывающихся тысячами в Сьерра-Леоне и другихместах, которые, при всех своих недостатках, могут быть достойными доверия торговыми агентами среди своих соотечественников.

Достигнув, наконец, владений Чибисы, мы узнали, что в стране манганджа война и работорговля весьма оживленна. Здесь только что прошла депутация от вождя из окрестностей горы Зомба, направлявшаяся к Чибисе, который находился в это время в отдаленной деревне, с мольбой прийти на помощь самому или прислать средство для изгнания грабительских шаек вайяо (вайяу), или аджава, опустошавших страну. За несколько дней до прихода судна реку пересекла на пути в Тете большая партия только что проданных в рабство манганджа.

Заместитель Чибиса держался с нами вежливо и с готовностью дал разрешение нанять столько людей для переноски имущества епископа в горы, сколько их захочет идти. Поэтому 15-го мы выступили с достаточным количеством носильщиков, направляясь в высоко расположенный район. Мы хотели показать епископу место, которое по своей широте и прохладности наиболее подходило для устройства там станции.

Первый день пути был долгим и утомительным. Мы прошли мимо нескольких селений, но они были очень бедны и достать в них пищу для наших людей было невозможно. Таким образом, нам пришлось идти до 4 часов дня, когда мы вошли в небольшую деревню Чипинду. Жители ее жаловались на голод и говорили, что им нечего нам продать и нет хижины, в которой мы могли бы переночевать; если мы пройдем еще немного дальше, то достигнем деревни, где еды достаточно. Однако мы совершили уже в этот день большой переход и решили остаться здесь. Еще до захода солнца нам принесли столько продуктов, сколько мы хотели купить; нашлись и хижины для всей нашей партии, так как собирался дождь.

На другое утро мы остановились в деревне нашего друга Мбаме, чтобы нанять новых носильщиков. Люди Чибисы, которые еще никогда не работали по найму и не научились еще нам доверять, не хотели идти дальше. После того как мы немного отдохнули, Мбаме сказал нам, что вскоре через деревню должна пройти партия невольников, направляющаяся в Тете. «Вмешиваться ли нам?» – спрашивали мы друг друга. Мы припомнили, что весь наш ценный личный багаж находился в Тете и мог, вместе с государственной собственностью, быть уничтожен в отместку, если бы мы освободили невольников. Этот прием охотников за невольниками следовать за нами по пятам в такие районы, куда они прежде не смели и показаться, и, прикрываясь тем, что они будто бы наши дети, восстанавливать одно племя против другого, чтобы набрать рабов, должен был неизбежно свести на нет все те усилия, на которые мы имели санкцию португальского губернатора. Поэтому мы решили рискнуть всем и положить, если возможно, конец работорговле, которая теперь шла вслед за нашими открытиями. Через несколько минут после разговора с Мбаме партия невольников – длинная вереница скованных мужчин, женщин и детей обогнула холм и вошла в долину, на склоне которой стояла деревня. Черные надсмотрщики, вооруженные мушкетами и роскошно одетые, весело шли впереди, посередине и в конце вереницы; некоторые из них дули в рог, который издавал громкие звуки. Казалось, они чувствуют, что совершают благородное дело и могут гордо шагать вперед с торжествующим видом. Но как только эти парни увидели англичан, они сломя голову бросились в лес с такой быстротой, что мы видели только минуту их красные шапки и потом как засверкали их пятки. Остался только начальник партии; так как он находился впереди, его схватил за руку один макололо. Оказалось, что он хорошо известный невольник коменданта Тете, который некоторое время был там нашим помощником. Когда мы спросили, как достались ему эти пленные, он ответил, что купил их; когда же мы спросили самих людей, которых он вел, все, кроме четырех, ответили, что они были взяты в плен во время войны. Пока продолжалось это расследование, сбежал и невольник коменданта.

Пленные стали на колени и, по-своему выражая благодарность, начали энергично хлопать в ладоши. Таким образом, они оказались всецело на нашем попечении. Заработали ножи, освобождая женщин и детей. Освободить мужчин было труднее, так как голова каждого была вставлена в раздвоенную на конце толстую палку; концы этой вилки были соединены железным болтом, привинченным с обеих сторон поперек горла. С помощью пилы, которая, к счастью, оказалась в багаже епископа, освободили мы одного за другим и мужчин. Когда женщинам сказали, чтобы они взяли муку, которую несли, и приготовили завтрак для себя и детей, им это, по-видимому, показалось слишком прекрасным, чтобы быть правдой; однако после недолгих уговоров они с усердием принялись за дело и разложили при помощи палок и пут, которые были их товарищами в течение многих печальных ночей и утомительных дней, громадный костер, чтобы поставить на него свои горшки со стряпней. Было много детей лет пяти и даже младше. Один маленький мальчик с детской простотой сказал нашим людям: «Другие связали нас и заставили голодать; вы разрезали веревки и приказали нам есть, – что вы за люди? Откуда вы?» Накануне две женщины были убиты за попытку развязать ремни. Остальным сказали, что это было сделано для предупреждения попыток к бегству. Ребенку одной женщины размозжили голову, так как она не могла нести и его, и свою поклажу. Одного мужчину убили топором, так как он изнемог от утомления. Личная заинтересованность, казалось, должна была бы побудить охранять всех невольников, а не убивать; но в этой торговле постоянно приходится видеть, что личная заинтересованность побеждается презрением к человеческой жизни и кровожадностью.

Епископ при сцене освобождения не присутствовал, так как он пошел выкупаться в небольшой речке ниже деревни. Вернувшись, он горячо одобрил, что мы сделали. Сначала у него были сомнения, но теперь он чувствовал, что, будь он здесь, он непременно присоединился бы к нашему доброму делу. Было освобождено 84 человека, преимущественно женщин и детей. Когда им сказали, что они теперь свободны и могут идти, куда хотят, или оставаться с нами, все захотели остаться. Епископ мудро прикрепил их к своей миссии, чтобы они могли быть воспитаны как члены христианской семьи. Таким образом, были преодолены трудности начального периода работы миссии. Обыкновенно требуются годы для такого завоевания доверия туземцев, чтобы побудить их, молодых и старых, подчиниться руководству чужих людей, утверждающих, что ими руководят побуждения, противоположные земной мудрости, и вводящих странные обычаи, незнакомые их отцам.

На другое утро мы выступили во владения Соче с освобожденной нами партией. Мужчины весело несли имущество епископа. Раз мы уж начали, на полдороге останавливаться не стоило, – и мы освободили еще восемь человек в одном селении. Услышав о наших действиях, работорговцы, которые вели почти сотню невольников, бежали от Соче. Д-р Кэрк и четыре макололо энергично их преследовали, но они скрылись в Тете. Еще шесть пленников были освобождены у Монгази; двух работорговцев мы задержали на ночь, чтобы помешать им предупредить большую партию, которая была впереди. По собственной инициативе они сообщили нам, что эту партию ведут собственные невольники губернатора; они предложили отвести нас к этим собственным агентам его превосходительства, но мы отказались от их услуг. Двое черных людей епископа из Кэпа, которые были раньше невольниками, а теперь стали страстными освободителями, вызвались сторожить наших пленников в течение ночи. Они так старались не упустить их, что не сменяли друг друга, а сторожили вместе, пока около 4 часов сон не смежил их очей; бодрствовавшие же пленники, воспользовавшись этой возможностью, бежали. Один из караульных, увидев, что случилось, выскочил из хижины, крича: «Они ушли, они убежали! И они забрали мою винтовку, а также женщин. Огонь! Общий огонь!» Однако винтовка и женщины оказались на месте, работорговцы были рады и тому, что им удалось удрать самим. На следующий день в другой деревне было освобождено еще 50 невольников. Они были совершенно голые, и мы им оставили ткани, чтобы они могли одеться, – вероятно, лучше, чем они одевались когда-либо в жизни. Начальник этой партии, который был нам известен как агент одного из виднейших тетевских купцов, сказал, что у них имеются полномочия губернатора на все, что они делают. Это мы знали и без него. Здесь невозможно предпринять что бы то ни было без ведома и согласия губернатора.

Часть горной местности, которую епископ хотел осмотреть, прежде чем решить, где обосноваться, принадлежала Чиваве, или Чибабе, самому мужественному и щедрому вождю манганджа из всех встреченных нами во время нашего предыдущего путешествия. Придя во владения Нсамбо, недалеко от горы Чирадзуру, мы узнали, что Чибаба умер и вождем теперь является Чигунда. Чигунда, – по-видимому, по собственной инициативе, хотя, возможно, он и слышал, что епископ собирается обосноваться где-нибудь в этом районе, – предложил ему поселиться вместе с ним в Магомеро, добавив, что там места хватит для обоих. Это сердечное и непосредственное приглашение произвело сильное впечатление на епископа и, по-видимому, решило вопрос. Он выбрал бы место поближе к Шире, если бы мог ожидать, что его будут снабжать по этой реке; но португальцы, претендуя на реку Шире, хотя они даже никогда не оккупировали ее устья, закрыли ее, как и Замбези.