Путешествия и исследования в Африке

Теперь мы двигались на восток, чтобы спуститься к берегам озера и в те места, где нас знали. Местность была прекрасная, покрыта лесом, холмиста, но все деревни были покинуты; казалось, что люди убежали совсем недавно, так как зерно в хранилищах было нетронуто.

Зрелый табак остался в огородах несрезанным, и вся местность была мучительно тиха: гнетущая тишина не прерывалась ни пением птиц, ни пронзительными криками женщин, охраняющих кукурузу.

Проходя красивую деревню, под названием Бангве, окруженную развесистыми деревьями и расположенную в долине среди гор, мы восхищались красотой ее местоположения. В этот момент из селения, находившегося на расстоянии мили, выскочили несколько нагоняющих на всех ужас мазиту со щитами, призывая своих товарищей погнаться за нами. Не ускоряя шага, мы продолжали наш путь и вскоре очутились в лесу, через который проходила наша тропинка. Первым сообщил нам о приближении мазиту Захария из Иоанна, который всегда отставал. На этот раз он бежал и кричал так, как будто его жизнь была в опасности. Все тюки были сложены в одно место, чтобы удобнее было защищать их; Мазико и доктор Ливингстон сделали несколько шагов назад, навстречу приближающемуся врагу. Мазико стал на колени; ему не терпелось открыть стрельбу, однако ему это запретили. На одну или две секунды среди деревьев мелькнули темные фигуры. Это были мазиту. Мы к ним обратились с вопросом на их собственном языке: «Что вам надо?» Мазико добавил: «Что вы хотите?» Ответа не последовало, но темные тени в лесу исчезли. Они, очевидно, приняли нас за туземцев, и вида белого человека было достаточно, чтобы обратить их в бегство. Если бы мы были ближе к побережью, где люди привыкли к торговле рабами, с этим делом нам было бы гораздо труднее справиться; но, как правило, у людей внутри страны характер гораздо легче, чем у тех, которые находятся на рубеже цивилизации.

Это очень незначительное приключение было единственной опасностью, которая нам встретилась в этом путешествии; но, подобно нескольким слухам, которые были распространены раньше, из португальских селений на Замбези разошелся слух о том, что доктор Ливингстон был убит людьми макололо. К сожалению, этот слух достиг Англии прежде, чем он мог быть опровергнут.

Приключение с мазиту принесло и некоторую пользу. Захария и другие, которых очень часто приходилось ругать за то, что они отставали, теперь заняли места впереди, и в течение нескольких дней у нас не было никаких трудностей во время очень длинных переходов, так как все думали, что мазиту будут идти следом за нами и нападут на нас во время сна.

До того как мы начали спускаться в долину озера, мы прошли очень холмистую местность, изрезанную оврагами и покрытую деревьями. Несколько раз, входя в глубокую долину или взбираясь на крутую гору, мы слышали крик: «Нкондо! Нкондо!» (Война! Война!) и громкий вой женщин: «О, ма!» (О, мать!). Жители отвечали на наши вопросы о тропах с вершин, но никто не подходил близко к нам. Тропа, по которой мы, наконец, спустились, была выбрана очень удачно: она шла вдоль отрогов, поднимающихся в разных местах большой долины, и на протяжении тридцати миль была сравнительно ровной.

Расстояние от верха плоскогорья до долины внизу было около пятидесяти миль. Когда мы встретили людей, идущих с равнин в леса для сбора диких плодов, наше сообщение, что мы действительно видели живых мазиту, они приняли, как большую новость.

Местность, в которую мы спустились, все еще называлась Банго, и по ней протекала прекрасная река Фуриза, впадающая в озеро. Здесь у жителей были большие поля колосившейся кукурузы, выращенной в ямах в сухое время года с помощью той воды, которая просачивается через песок из Фуризы.

Восьмого октября мы прибыли в Маламба, расположенное на берегах озера, и с удовольствием выкупались. Мы очень хотели опять повидать старшину Нкомо, потому что мы не заплатили проводнику, которого он нам дал. Иногда те люди, которых мы нанимали, плохо нас обслуживали или покидали нас. Действительно, если начать жаловаться на трудности путешествия, то самую главную из них будут представлять проводники. Им не доставляет особенного удовольствия обслуживать бродяг, как не доставляло бы и нам. Однако в этом случае виновниками были мы. Этот проводник, пройдя пятнадцать миль, во время перехода вдруг остановился и сказал, что он покинет нас. Мы просили его дойти до следующего селения, где будем отдыхать и где заплатим ему. Но больше мы никогда его не видели. Рассказывая это Нкомо, мы узнали, что, взяв именно этого проводника, мы несознательно помогли бегству двух жен старшины. Идя вместе с нами, проводник поддерживал связь с шедшими позади дамами, и, по-видимому, они подали ему знак повернуть к западу, и он покинул нас.

Судя по многочисленным неприятностям, переживаемым многоженцами, которые нам приходилось наблюдать, можно предположить, что муж испытывает не слишком много радостей. Однако можно привести доводы и за, и против. Многоженство, конечно, является несчастьем для детей, которые становятся участниками мелочной ревности, ненависти и ссор между различными матерями.

Когда мы находились в Маламба, туда пришла с северо-запада группа торговцев табаком из племени бабиза; один из них несколько раз утверждал, что река Лоапула, выходя из Моело, принимает реку Лулуа, затем протекает через озера Мофа и Танганьика и, наконец, впадает в море. Таково представление туземцев о географии внутренней части страны. Для того чтобы проверить общие познания нашего осведомителя, мы спросили его о наших знакомых в Лонда; оказалось, что Моене, Катема, Шинде, или Шинте, которые живут юго-западнее упомянутых рек, были хорошо известны ему и остальным торговцам. [48]

48

Лонда (правильнее – Лунда) – обширная страна в верховьях Конго и Замбези, населенная племенами балунда. Ливингстон в первом своем путешествии к Атлантическому океану прошел по южной части этой страны; Моене, Катема и Шинте – вожди племен, с которыми тогда познакомился Ливингстон.

Вечером пришли два человека из племени бабиза и сообщили, что мазиту следовали за нами вплоть до селения Чигарагара, где мы провели ночь у подножия горы. Хотя солнце уже село, вся группа торговцев тотчас же отправилась в путь. Мы сами послужили причиной возникновения этого слуха, так как женщины Чигарагара, приняв нас издали за мазиту, убежали, унося на голове все свои хозяйственные принадлежности, и не смогли обнаружить своей ошибки. Мы провели ночь на том же месте, где остановились, и на следующее утро, отклонив уговоры Нкомо пойти охотиться на слонов, пошли дальше на юг вдоль берегов озера.

Нам приходилось бывать на озере только в одно время года: когда преимущественно с востока дует к Оранжевой реке сильный ветер. Северный или южный ветер бывает редко и почти никогда не продолжается более трех дней. Теперь, когда легкий ветерок дул нам в лицо над большим водным пространством, это было очень приятно, но на плоскогорье он был так силен, что мешал нам двигаться вперед и значительно увеличивал трудности путешествия. Ветер приносил сюда в больших количествах одно растение (Vallisnerioe), сжигая которое туземцы получают соль; при разжевывании его ощущается соленый вкус. Тучи кунго, или съедобных мошек, плавали на озере: их было много и на кустах.

В тростниках, вдоль берегов озера, все еще ютились беглецы. Смертность среди них была велика, так как после израсходования того запаса кукурузы, который они принесли с собой, наступил голод. Проходя мимо, мы видели, как многие женщины и дети выкапывали корни ароматической травы величиной с горошину. Их исхудалые тела свидетельствовали о том, что эта скудная трудно перевариваемая пища должна была уменьшать муки голода. В то время как матери, стоя на коленях, выкапывали коренья, младенцы орали при виде нас. Бедные маленькие создания, получая естественное питание, не знали о той боли в сердце, которую испытывали их родители, предчувствуя, что это питание младенцев скоро прекратится. Никто не продал нам ни крошки съедобного; даже рыбаки соглашались поделиться своим уловом только в обмен на какую-нибудь другую пищу. Ряд свежих могил указывал на то, что многие уже погибли, а сотни были так истощены, что выглядели скелетами, затянутыми коричневой, сморщенной кожей. Проходя милю за милей мимо печальных доказательств того, что «нечеловеческое отношение человека к человеку приносит бесчисленные несчастья», испытываешь подавляющее чувство беспомощности, сознавая, что не в силах помочь человеческому горю.

Мы пересекли Моколе, отдохнули в Читанде, затем покинули озеро и отправились на северо-запад к владению Чин-самбы. У наших спутников, на которых так сильно действовал разреженный воздух плоскогорья, все еще проявлялись признаки истощения, хотя теперь мы находились на высоте всего лишь 300 футов над уровнем моря. Они не прибавляли в весе и были в угнетенном состоянии до тех пор, пока мы вновь не вошли в долину нижней Шире, которая находится на такой незначительной высоте, что без одновременного наблюдения за барометром здесь и на берегу моря почти нельзя установить разницы.

Во время одной ночной стоянки на большой равнине с нами вместе находились 80 торговцев табаком, которые следовали из Касунгу во владение Чинсамбы. Недалеко от того места, где зулусы убежали, не ответив на наши вопросы, они напали на торговцев и убили двоих из них. Торговцы были так напуганы теперь, что, вместо того чтобы идти вместе с нами по прямому пути, они ночью отправились по берегу озера к Ценга и затем повернули на запад. Вид щитов и огнестрельного оружия наводит на них ужас. Стрелки из лука чувствуют себя совершенно беспомощными, когда приходит враг, имеющий даже такую маленькую защиту, как кожаный щит, или когда он нападает на них с ружьями в открытом поле. Они могут выпустить несколько стрел, но они такие плохие стрелки, что из десяти стрел в цель попадает не больше одной. Единственное, что делает стрелу страшной, это яд, так как если отравленный наконечник входит в тело – ничто не может спасти раненого.