Путешествия майора Пронина

«Мы совсем забыли про великих предков! Я, конечно, мусульманин, но ислам стирает образы национальной истории… Как будто всё началось только с арабов, только с пророка Мохаммеда. Нам необходима идеология, которая заставит иранцев вспомнить о своих корнях. Только такая идеология может сплотить моих вялых соотечественников. А иначе мы просто станем нефтяной колонией англичан или русских». Балабанов покачивал седоватой головой – и хану показалось, что ученый с ним согласен.

Поэтому, когда он достиг власти – тут же приблизил к себе русского историка. Балабанов пообещал создать ему легенду – вполне правдивую – о великом прошлом Персидской империи. Он описал для шаха десять ключевых сюжетов из истории персов – и Реза часто обращался к ним в своих речах. Кроме того, именно Балабанов посоветовал «иранскому Бонапарту» взять имя древней парфянской династии Карен-Пехлевидов. Этот славный род служил еще Ахеменидам, а потом его отпрыски царствовали и в Иране, и в Армении, и в Грузии. Балабанов с легкостью доказал, что отец новоявленного шаха – воинственный Аббас Али-хан – был потомком этой династии. Взамен шах назначил его смотрителем своих исторических коллекций, полностью оплатил исследования ученого на 10 лет вперед и выделил для него уютный дом в центре Тегерана.

…В Тегеране много лет работал глубоко законспирированный советский агент – торговец средней руки Абти-ходжа. Его настоящее имя – Альберт Торосян – было известно немногим. Берия считал его одним из самых надежных наших разведчиков в Иране. Прежде чем отправиться к Балабанову, Пронин обязан был подстраховаться и нанести визит Торосяну.

Абти-ходжа каждый вторник с часу дня и до вечера заседал в кофейне, адрес которой Пронин запомнил еще в Москве. Он сразу узнал его, увидев за столиком, по тонким щеголеватым усикам на худощавом загорелом лице и постоянной кривой усмешке. Подсел. Как принято на Востоке, поздоровался. Абти-ходжа, опустив на нос очки в золотой оправе, кивнул в ответ.

– Вам не кажется, что наши английские гости не остановятся в Иране? Советские войска могут пропустить их и в Грузию, до самого Тбилиси.

– Союзники, как-никак. Вот сколько дел наворотил проклятый Адольф! – четко сказал Торосян слова отзыва и оценивающе оглядел Пронина с головы до ног. – Впервые в Персии?

– Так точно. Торговый представитель Совнаркома.

– А, знаменитый Пронин. Я уже слышал о вас. Но не знал, что вы окажетесь моим коллегой не только по части торговли. У меня есть интересный товар для советских женщин. Заколки для волос! Щипцы для завивки! Всё сработано в шикарном восточном стиле. Есть даже с полудрагоценными камнями. Скоро победа. Надо украшать жизнь ваших женщин. Им многое пришлось перенести. А радости было мало…

– Эти вопросы мы с вами еще обсудим. Я непременно закуплю у вас партию заколок.

– И щипцов.

– Может быть, и щипцов. Но сейчас у меня для вас всего лишь один вопрос и не самый трудный. Вам известен Игорь Сергеевич Балабанов?

– Кто же в Тегеране не знает почтенного историка? Разве что невежды да зеленая молодежь.

– Могу я к нему обратиться? И даже слегка. Подчеркиваю – слегка перед ним открыться?

Торосян нахмурил лоб:

– Вы можете вполне доверять Балабанову. Он не забыл, что он русский. А во-вторых – симпатизирует Советскому Союзу, хотя и не был в нашей стране ни дня. Он может быть вам полезен. А к кофе я предпочитаю цукаты. Угощайтесь.

Торосян подлил Пронину из почерневшего серебряного кофейника.

– Но я вас должен предупредить, – сказал Абти-ходжа, – Что в последние годы у профессора появилась странная лаборантка. Я бы сказал, фаворитка. Она живет у него. Говорят, он завещал ей все свое имущество – и дом, и коллекции.

– Кто она?

– То ли француженка, то ли англичанка. Не знаю, каким ветром её сюда занесло. Но в друзья Советского Союза её записывать не стоит. Он называет ее «моя Аннет».

– А Балабанова можно считать нашим другом? – Пронин глотнул крепкого кофе и даже закрыл глаза от наслаждения.

– Тут всё сложнее. Но вы должны увидеть его сами… Но и у русских, и у армян есть поговорка – «В картишки нет братишки».

Что ж, теперь путь торгового агента лежал в дом профессора Балабанова.

Деревянная калитка – совсем как в России. Колокольчик. Пронин принялся звонить. Помощница Балабанова впустила его в сад. Высокая, сухопарая. Рыжеватые волосы. Глаза синие, умные, с хитринкой.

– Торговый представитель Совнаркома Иван Николаевич Пронин, – он передал ей визитную карточку.

– Я дам знать Игорю Сергеевичу. С утра ему нездоровилось… – ответила она безо всякого интереса к русскому гостю. Пронин даже удивился: за эти дни он успел привыкнуть ко всеобщему экзальтированному вниманию.

Минуты три спустя на крыльцо вышел сам Балабанов. Он замахал Пронину сразу двумя руками:

– А ну-ка в дом, в дом. У меня уже силы не те – у калитки вас встречать.

Они расположились в кабинете ученого, уставленном старинными книгами и всяческими редкостями, от которых Пронин не отрывал глаз. Старик разглядывал гостя светло-голубыми узковатыми глазами.

– Нравятся? Это всё пустяки. Главное хранится в шахской коллекции. Там целая экспозиция моих находок. Но скажите – почему Совнарком заинтересовался моей персоной? Зовут домой?

– А вы не соскучились по Родине?

– А я уже не знаю, где моя Родина. Наверное, в моих книгах, которые, я уверен, будут напечатаны и в СССР!

– Не сомневаюсь в этом! – горячо сказал Пронин. Старику это сразу понравилось, он оживился.

– Я написал историю государства Ахеменидов. Историю древнеперсидского эпоса. На это ушло почти 40 лет. Сейчас мне 68. Я запланировал себе еще четыре года работы. Здесь, в Иране. Нужно закончить исследование о древнеиранской религиозной системе. Как вы думаете, я успею?

– Уверен, Игорь Сергеевич, уверен, что успеете.

– Вы оптимист, – старик захохотал, как студент – заливисто и дерзко. – Так что же, даете мне еще поработать в Иране? Страна вроде бы дружественная, судя по обилию советских офицеров…

– Один из них перед вами, профессор.

– Ух ты, какое признание! Доверяете? Или считаете, что я уже не гожусь даже на хороший донос?

– Сейчас война, мы все в какой-то степени офицеры. Даже те, кто вынужден заниматься торговлей. А я, Иван Николаевич Пронин, доверяю вам, выдающемуся русскому ученому, советскому патриоту. И веселому человеку!

– Интересная логика! И как вы хотите, так сказать, применять наше знакомство? Погони, перестрелки… В юности я неплохо стрелял. И даже из лука! Каких только опытов не было, мой молодой друг.

– А вы могли бы ввести меня в окружение молодого шаха? Кто в его семье может быть полезен для Советского Союза?

Старик приподнялся. Поправил галстук. Потом снова сел, обдумывая вопрос Пронина.

– Вы знакомы с шахиней Тадж ол-Молук?

– С матерью молодого шаха?

– Да. Но она, мой друг, не из его партии. Шахиня всегда играла серьезную роль в иранской политике. Открою вам тайну. Сегодня она хотела бы сменить шаха на своего младшего сына – Али-Резу. Она сделала ставку именно на него. Прошу учитывать это.

– Странно. Ведь частая смена шахов может привести к народной смуте. Столь опытная дама должна это понимать.

– Она всё понимает, но у неё есть веская причина. Вы знаете, что шах любвеобилен?

– Кое-что нам об этом известно.

– А то, что в сферу его интересов входят не только существа прекрасного пола, в Москве учли? Есть у него ближайший советник и дружок еще со времен учебы в Швейцарии – по фамилии Перон. Он сейчас у нас второй человек в государстве. Правда, государство рассыпается, Иран практически оккупирован… Но дело не в этом. Моя Аннет иногда общается с этим Пероном. По ее мнению, он просто циник.