Путешествия натуралиста. Приключения с дикими животными

В конце концов Джек и Тедди растянули двумя рогатинами петлю и накинули ее на черную кайманью морду. Зверь пришел в неистовство и, яростно рыча, отчаянно извиваясь, сбросил лассо. Так повторилось трижды, и только с четвертой попытки животное удалось заарканить. Медленно, растянув лассо на рогатинах, Джек приблизил его к голове каймана и вдруг резко, мгновенным движением, еще прежде, чем рептилия сообразила, что произошло, накинул петлю и туго стянул ею зловещие челюсти.

Однако на свободе оставался мощный хвост, и от него надо было защищаться. Нам с Чарльзом, наблюдавшим эту сцену из воды, сделалось совсем не по себе, когда, затянув, для пущего спокойствия, вокруг морды каймана еще одну петлю, Тедди велел разрушить нашу загородку. Теперь ничто, кроме узкой полоски воды, не отделяло нас от чудовища, которое лежало, выставив из норы длинную голову, и злобно таращилось на нас желтыми неподвижными глазами. Тем временем Джек одним прыжком оказался в воде; перед собой он держал длинный шест, сделанный из ствола молодого дерева. Наклонившись, он просунул палку в тоннель так, что она легла вдоль чешуйчатого хребта, потом сам протиснулся внутрь и надежно закрепил ее, протянув лассо под склизкими и холодными кайманьими подмышками. Вдвоем с Тедди они мало-помалу вытаскивали каймана из норы, обвивали его веревками и в некоторых местах прочно привязывали к шесту. Наконец задние лапы, основание хвоста и сам хвост были надежно привязаны, и поверженный зверь, мордой в тине, лежал у наших ног. Был он чуть больше трех метров в длину.

Теперь предстояло переволочь его через озеро к грузовикам. Мы прикрепили передний конец шеста к корме каноэ и, волоча каймана, стали грести обратно к лагерю женщин.

Джек наблюдал, как вапишана помогают нам затащить каймана в кузов, после чего тщательно проверил, не перетерлись ли веревки. Истомившиеся в ожидании рыбы женщины столпились у грузовика, рассматривали нашу добычу и бурно обсуждали, кому и зачем понадобилась эта опасная гадина.

Назад ехали через саванну. Чарльз и я сидели по обе стороны каймана, вытянув ноги так, что они почти упирались в кайманьи челюсти; нам очень хотелось верить, что лассо из сыромятной кожи не обманут наших ожиданий. Мы ликовали: еще бы, сразу поймать такого мощного зверя. Джек держался более сдержанно.

«Для начала неплохо», – пробормотал он.

2. Тайни Мак-Турк и рыба-каннибал

На вторую неделю жизни в саванне мы, с некоторым удивлением, обнаружили, что за эти дни у нас собрался довольно большой зверинец. Нам удалось поймать гигантского муравьеда, много разных животных подарили ковбои, а Тедди Мелвилл расщедрился и передал нескольких своих питомцев, которые бродили по его дому: неутомимо орущего попугая ара, двух голубей-трубачей, наполовину одомашненных и живших с цыплятами, и обезьяну-капуцина Чикиту, которая, при всей внешней благопристойности, имела привычку тайком таскать вещи из наших карманов, когда мы беззаботно играли с милой зверушкой.

Коллекцию мы доверили заботе Тима, а сами решили не ограничиваться ближайшими окрестностями Летема и съездить километров за сто к северу, в Каранамбо. Там жил звавший нас в гости фермер Тайни Мак-Турк, с которым мы познакомились на третий день по приезде в Джорджтаун. Мы попрощались с Тимом, забрались в арендованный джип и отправились в путь.

После трех часов езды по унылой, поросшей мелким кустарником саванне на горизонте показалась полоска деревьев, пересекающая нашу дорогу. Однако ничего, напоминающего просеку или хотя бы поляну, заметно не было; казалось, дорога обрывается и дальше пути нет. Мы были уверены, что заблудились, как вдруг увидели тропу, которая вела между деревьев вниз, к темному и тесному коридору из зелени; впрочем, нашему джипу протиснуться в него все-таки удалось. По обе стороны древесные стволы были увиты лианами и мягкими ветвями кустарников, а над головой нависал крепкий потолок из переплетенных ветвей.

Вдруг на нас хлынул ослепительный солнечный свет. Густой кустарник закончился так же неожиданно, как появился, и мы увидели Каранамбо: несколько глинобитных и крытых тростником построек, разбросанных по просторной, посыпанной гравием поляне. Между домами росли гуавы, кешью, манговые и лаймовые деревья.

Заслышав шум джипа, чета Мак-Турк вышла нас поприветствовать. Тайни, высокий, светловолосый, был одет в перепачканную маслом рабочую рубашку цвета хаки и такие же брюки: наш приезд застал его в мастерской, где он вытачивал новые железные наконечники для стрел. Его жена Конни, невысокая, изящная, аккуратная дама в голубах джинсах и блузке, сердечно с нами поздоровалась и позвала в дом. Мы вошли в одну из самых диковинных комнат, в каких мне приходилось бывать. Это был целый мир, в котором прошлое и старое соседствовало с новейшими изобретениями – слепок жизни в этой части света.

Впрочем, «комнатой» в строгом смысле назвать это пространство было не совсем точно: с двух сторон оно было открыто всем ветрам, поскольку угловые стены едва достигали полуметра в высоту. Одну из них венчало кожаное седло, а сразу за ней, на длинной деревянной балке, располагались в ряд четыре подвесных лодочных мотора. За двумя другими, более полноценными перегородками, находились спальни. Напротив одной из стен мы заметили стол, заставленный радиоаппаратурой, с помощью которой Тайни связывался с Джорджтауном и побережьем; рядом высились полки с книгами. На другой висели большие часы, а рядом – обескураживающая разнообразием варварская коллекция ружей, арбалетов, луков, стрел, рыболовных снастей, духовых трубок, а также индейских головных уборов вапишана с перьями. В углу небольшой кучей валялись весла, рядом с ними стоял индейский керамический сосуд, до краев наполненный холодной водой. Креслами служили три подвешенных в углах больших и ярких бразильских гамака, а в самом центре, накрепко вбитый в утрамбованный глинобитный пол, красовался двухметровый стол. Над нами, с одной из балок, свисали оранжевые кукурузные початки, а между балками то там, то здесь тянулись рейки, создававшие сомнительную видимость потолка. Мы восхищенно глядели по сторонам.

«Без единого гвоздя сделано», – не скрывал гордости Тайни.

«Когда вы все это построили?» – спросили мы.

«Ну, после Первой мировой я тут много где шлялся, промывал песок на алмазы на северо-западе, охотился, искал золото, чего только не делал, а потом подумал, что пора бы мне осесть. К тому времени я уже пару раз скатался вверх по реке Рупунуни, мы тогда ходили через пороги на лодках, когда за ночь добирались, а когда и за месяц, все от реки зависело. Я подумал, что это неплохое место – людей немного, сами видите, – и решил, что буду здесь жить. Всю реку прошел, пока не нашел, где повыше, так, чтобы мухи кабура не долетали, сток нормальный был и чтобы рядом с водой, мне ведь все барахло на лодке перевозить. Конечно, этот дом временный. Я его в спешке строил, хотя поначалу придумал обалденное имение, и даже все, что нужно, привез. План у меня в голове, и материалы тут, в подсобках, хоть завтра начинай. Но как-то так вышло, – добавил он, стараясь не встречаться глазами с Конни, – до сих пор не начал».

«Он уже двадцать пять лет это твердит, – рассмеялась Конни. – Но вы, наверное, проголодались. Прошу за стол».

Она придвинулась к столу и жестом пригласила нас сесть. Вместо стульев вокруг стола стояли пять перевернутых ящиков из-под апельсинов.

«Вы уж простите за эту рухлядь, – пробормотал Тайни. – Они, конечно, не такие хорошие, как те, что до войны. Стулья у нас тоже были, но пол здесь такой неровный да корявый, что ножки у них все время ломались. А у ящиков ножек нет, ломаться нечему, служат дольше, да и смотрите, какие удобные».

Трапеза с семейством Мак-Турк была довольно изысканной. Конни слыла одной из лучших кулинарок в Гайане, и ужин удался на славу.

Мы записываем Тайни и Конни Мак-Турк

Сперва нам подали куски изысканного павлиньего окуня, которого Тайни обыкновенно ловил в Рупунуни, рядом с домом. Затем последовала жареная утка (птицу хозяин подстрелил накануне), на десерт полагались фрукты с соседних деревьев. Однако на еду претендовали не только мы, но и птицы – длиннохвостый попугайчик и черно-желтый тиранн. Они садились на плечи, клянчили лакомства, а мы не очень хорошо понимали, чего от нас ждут, и делились едой не так быстро, как хотелось попрошайкам. В конце концов попугай решил не церемониться. Он уселся на край тарелки Джека и стал угощаться самостоятельно. Тиранн предпочел действовать силой и строго ткнул в щеку Чарльза острым как игла клювом, чтобы напомнить человеку о его обязанностях.

Конни немедленно прекратила это безобразие. Она отогнала птиц и поставила для них в конце стола миску с мелко накрошенной едой. «Вот что бывает, когда люди нарушают правила и кормят птиц за столом. Совсем твоих гостей замучили», – проворчала она.

Незаметно подступили сумерки. В кладовой зашевелились летучие мыши и бесшумно, торжественно вылетели через гостиную на вечернюю охоту за мухами. Через несколько секунд кто-то громко заскребся в углу.

«Послушай, Тайни, – строго сказала Конни. – Надо наконец что-то сделать с этими крысами».

«Я пытался, – обиженно пробормотал Тайни и повернулся к нам: – Раньше, когда у нас тут жил удав, крыс вообще не было, но потом, видите ли, он напугал кого-то из гостей, и Конни велела его прогнать. А теперь смотрите, что творится».

После ужина мы расположились в гамаках, и начались разговоры. До поздней ночи Тайни потчевал нас историями. Он рассказывал, как в первые годы, когда он только поселился в саванне, вокруг Каранамбо бродили стада ягуаров, и каждые две недели ему приходилось пристреливать по меньшей мере одного зверя, посягавшего на коров. Вспоминал, как в эти места повадились бразильские конокрады и разбойничали здесь, пока он сам не отправился в Бразилию и, держа под прицелом главаря банды, не забрал у них ружья и не поджег все дома. Мы слушали затаив дыхание. Невдалеке запели лягушки и сверчки. Над нами кружили летучие мыши, заглянула на огонек большая жаба и уселась на полу, по-совиному моргая от света свисавшей с потолка керосиновой лампы.