Путешествия вокруг света

Мы легли в дрейф и бросили лот, но линем в 80 сажен дна не достали; после сего, поставя все паруса, опять пошли прямо к берегу, который скоро начал изменяться в своем виде, а туман стал подниматься вверх. Я во всю мою службу на море не видывал прежде такого обманчивого призрака от туманов, показывающихся вдали берегов; таковые явления англичане называют туманными банками (Fog-Bank).

Сего числа прошли мы параллель мыса Горн в долготе 63°20' W; тут нас встретила весьма большая зыбь и продолжалась два дня, но крепкого ветра не было. До сего времени мы почти всякий день видели китов: пройдя параллель 45°, а особенно против Магелланова пролива, их было очень много. Но здесь они нас оставили, а показались пестрые касатки^{92}; в воде они казались шахматными; пестрины были белые и черные; иногда они по двое и по трое суток следовали за судном. Альбатросы и разного рода петрели не переставали нам сопутствовать.

Пройдя параллель мыса Горн, мы имели до 6 часов утра 12-го числа тихий, а иногда умеренный ветер, почти беспрестанно переменявшийся.

В 7-м часу поутру 12-го числа ветер сделался от NO и продолжал умеренно дуть до 6 часов вечера, а потом перешел к SO и стал несравненно сильнее; погода была пасмурная, дождливая и холодная. Пользуясь благополучным ветром, мы несли все паруса и сего числа прошли меридиан мыса Горн в широте 58°12'.

В полдень 14-го числа ветер сделался от W и стал вдруг крепчать, а в 4 часа пополудни начался жестокий шторм, с сильными шквалами, с пасмурностью и дождем; волнение было чрезвычайно велико, буря продолжалась 12 часов, а в 4 часа утра 15-го числа стала гораздо тише; но к ночи ветер опять сделался весьма крепкий и в ночь дул ужасными шквалами, которые находили почти беспрестанно с дождем, и погода вообще была чрезвычайно пасмурна.

К полудню 16-го числа ветер утих и начал быть умеренный, но не переставал дуть нам противный из NW четверти до утра 18-го числа.

Корабль, терпящий бедствие у мыса Горн

В 8 часов утра 18-го числа сделался умеренный ветер из NO четверти; тогда мы поставили все паруса и стали править на WtN по компасу. В сие время мы находились в широте 59°48'33''; это была самая большая широта, какой мы достигали.

После полудня 22 февраля начался шторм, который дул частыми шквалами, приносившими с собою всегда дождь, снег или град, и горизонт был беспрестанно покрыт мрачностью и туманом. При начале сей бури мы были в широте 59°11', в долготе 82°20'. Первые двое суток (22 и 23-го) крепкий ветер дул шквалами от SW, не переходил далее W и иногда, на самое короткое время, смягчался. Но это было ненадолго. Часто случалось, что едва успели мы поставить парус, как в то же время и убирать его надобно было от жестоких порывов.

Поутру 24-го числа начался самый ужасный шторм; не было средств нести никаких парусов, кроме штормовых стакселей ^{93} . Жестокое волнение, бывшее натуральным следствием продолжительности бури в таком великом пространстве вод, как Южный океан, совсем лишало шлюп хода вперед; нас несло боком по направлению волн и ветра.

Несмотря, однако ж, на бурю и страшное волнение, мы раза два или три поворачивали, смотря по перемене ветра, только без всякой выгоды. Волнение от переменных ветров было с разных сторон и, так сказать, толчеею, следовательно, вредное для всякого рода судов. Поворотя при перемене ветра, мы должны были лежать почти против волнения, разведенного прежним ветром. В таком случае и с большими парусами невозможно было бы иметь порядочного хода, а под штормовыми стакселями судно совсем ничего вперед не подавалось, а только было подвержено чрезвычайной боковой и килевой качке. Кроме того, при всяком повороте мы по необходимости должны были очень много спускаться под ветер. [11]

11

Чрезвычайное волнение подвергало судно при повороте большой опасности; и хотя у нас люки в таких случаях всегда были крепко закрыты, следовательно, валом залить шлюп было невозможно, но он мог, войдя наверх, изломать и унести все, что только ни было на деке, и потому при всяком повороте я ставил фок(Фок – нижний парус на передней мачте корабля.), чтобы дать шлюпу сколько возможно более ходу и тем убегать от ужасных валов.

Между тем шторм нимало не смягчался, а продолжал дуть с прежней жестокостью шквалами, со снегом, градом или дождем. Долгота наша нам показала, что мы западнее мыса Пилляр^{94} только на 1°57', что в здешней широте сделаем немного более 60 миль; а потому я счел, что в таком море и в такое время года, когда по многим опытам известно, что бури продолжаются непрерывно по целому месяцу и более, неблагоразумно было продолжать на левый галс, который час от часу приближал нас к берегам Огненной Земли, и для того около полудня (27 февраля) мы поворотили на правый галс, с тем чтобы в случае продолжения бури быть безопасным от берегов.

К 8 часам вечера ветер чувствительно утих, а в 7-м часу шторм опять поднялся с прежней жестокостью; пасмурность, град, снег и дождь по обыкновению сопровождали его; ход наш почти совсем уничтожился, и нас опять потащило боком.

Во всякий крепкий ветер положение наше было чрезвычайно неприятно, а в продолжительные бури оно было очень вредно и даже опасно для здоровья служителей. В Бразилии я велел законопатить пушечные порты и залить смолой, оставя только по два на стороне для проветривания дека в ясные, тихие погоды. Несмотря, однако ж, на сию предосторожность, многие из них чрезвычайным образом текли, и так как они были низки, то, находясь в качку беспрестанно под водой, впускали большое количество воды.

Мы принуждены были часто с дека, где жила команда, и из офицерских кают воду ведрами выносить. Замазывая текущие места портов салом с золой, мы могли уменьшить течь; но мокроты и сырости на палубе избежать было невозможно; люков открыть средств не было. Даже в один небольшой люк, коего только половина не закрывалась для прохода людей, часто попадала вода от всплесков волн, дождя и снега, которые также беспрестанно мочили платье вахтенных служителей, а ненастное время не давало ни одного случая просушить оное. Офицеры имели более платья, нежели нижние чины, но и они принуждены были иногда в мокром верхнем платье выходить на вахту.

Невзирая на такое наше положение, я имел намерение держаться у мыса Горн в ожидании благополучного ветра, пока есть возможность и количество пресной воды позволит. Но лекарь меня уведомил, что он заметил у некоторых служителей признаки морской цинги, и советовал в выдаваемую им водку класть хину. Совет его тотчас был принят.

Сие известие заставило меня обратить все мое внимание на наше состояние. Счастливо и скоро обойдя мыс Горн, путь к Камчатке более не представлял никаких затруднений и препятствий, и мог быть совершен в короткое время; но мы находились в сем море в осеннее равноденствие здешнего климата, а сие время есть самое бурное и опасное в больших широтах. Несчастные примеры многих прежних мореплавателей, которые, упорствуя обойти мыс Горн в то же время года, принуждены были оставить свое предприятие и спуститься с экипажем, зараженным цинготной болезнью, с потерею многих людей и с повреждениями и течью в судне, были верными доказательствами, что здесь крепкие ветры по месяцу и более сряду дуют с западной стороны.

Не говоря о несчастиях, постигших Ансонову эскадру^{95}, которая состояла из линейных кораблей и других больших судов, кои, будучи наполнены людьми, отправившимися из самой Англии с разными болезнями, могли бы потерпеть подобные несчастья и в менее неблагоприятном климате, – следующие случаи показывают, сколь должен быть осторожен мореплаватель, покушающийся обойти сей мыс в зимние месяцы.

В 1767 году испанский галион^{96} «Св. Михаил», шедший в Лиму^{97}, у мыса Горн 45 дней боролся с противными крепкими ветрами и, потеряв цинготной болезнью 39 человек из своего экипажа, пришел в реку Плату в таком состоянии, что только офицеры да три матроса были в состоянии отправлять корабельную работу.

Английский капитан Бляй, бывший в вояже с капитаном Куком и после ставший известным в Европе по удивительному своему спасению на небольшом гребном судне, на коем он переплыл в 41 день около 4000 миль, в 1788 году был послан английским правительством в Тихий океан на судне «Bounty»^{98}, нарочно для сего вояжа приготовленном в королевском доке. В продолжение 30 дней, кои он находился у мыса Горн, почти беспрестанно дули противные крепкие ветры, которые вместе с ужасным волнением причинили судну его такую течь, что они каждый час принуждены были помпами выливать воду; а напоследок сей случай и показавшаяся в команде болезнь заставили его спуститься к мысу Доброй Надежды и идти в Тихий океан около Новой Голландии^{99}.

Надежда была весьма слаба с успехом совершить мое предприятие. Ни малейших признаков к перемене ветра не было, ртуть в барометре стояла весьма низко, что по большей части во всех широтах выше тропиков означает продолжение западного ветра. Облака и тучи с дождем, снегом или градом неслись быстро по ветру, который, нимало не утихая, дул сильными шквалами.

С другой стороны, владычествующие в больших широтах западные ветры обещали нам скорый переход к мысу Доброй Надежды, где, исправя судно, дав время людям отдохнуть и запастись свежими провизиями и зеленью, я мог продолжать путь или Китайским морем, с попутным муссоном, или около Новой Голландии, если бы скоро могли мы оставить мыс Доброй Надежды, смотря по времени нашего от него отправления. На обеих сих дорогах есть дружеские порты, [12] и которым бы путем я ни пошел, в обоих случаях мог достигнуть Камчатки прежде осени, хотя и гораздо позднее, нежели когда бы нам благополучно удалось обойти мыс Горн.

12

По крайней мере, таковыми я их тогда считал, не зная, что между Россией и Англией началась формальная война («Формальная война» – была объявлена Англии Россией, которая в то время находилась в союзе с Наполеоном.), и как мог я ожидать такой внезапной перемены? Перед самым нашим отправлением из Англии достоверно было известно, что вице-адмирал Сенявин, с флотом возвращаясь из Средиземного моря, находится в Гибралтаре и скоро ожидают его в Англию. Фрегат «Спешный» тогда оставался в Англии, на нем было золота и серебра по цене около двух миллионов рублей, а министр его не отправлял. Были ли такие обстоятельства признаком близкого разрыва между двумя державами? Я даже считал ненужным и паспорт, данный мне английским правительством, которого просить понудили меня слухи, рассеваемые в народных газетах.