Пути Держателей

Но разум Киоши не согласился со словами призрака. Он продолжал убивать юношу, заставляя того корчиться и терять сознание, расцвечивая происходящее тысячами рвущих душу и тело оттенков.

* * *

Он пришел в себя, когда беспощадный рывок вздернул его с холодного пола.

Рана, нанесенная летающей мантой четырехрукого джегала, мгновенно открылась, как и многочисленные порезы, оставленные руками Веера. Теплая кровь побежала по спине и ногам, возвращая в реальность. Тут же накатила ломота, сковывающая правую руку. Следом пришло ощущение тяжести. К земле словно давил какой-то груз, не давая ни разогнуться, ни распрямить плечи. Казалось, что порожденное перчаткой, новое тело будто бы усохло обратно, потеряв стать и жизненные соки.

Киоши попробовал открыть глаза. Левое веко не слушалось, словно на его месте ничего не осталось, но правый глаз с хрустом разлепился, взламывая корку запекшейся крови. Одного взгляда было достаточно, чтобы оценить бедственность положения, и юноша обреченно закрыл его. Все было кончено. Овилла оказалась права. Бродячий парящий монолит, предвестник беды, не обманул. Скрипки Рашимото не зря пели свою скорбную песнь в душе бандита.

Железные колодки, цепко обнимая за шею и руки, тянули к полу. Их окружала искусственная мертвая зона, попав в которую любая Нить умирала мгновенно. Правая кисть была отрезана до середины предплечья, на ее месте зияла кровавая каша, венчающая безобразный обрубок. Культя кровоточила, раздираемая острыми краями металлической колодки. Цепи, опутывающие ноги, не позволяли сделать и шага.

— Я сказал, стоять!

Рев палача еще не утих, когда жгучий удар кнута обрушился на спину. Киоши вздрогнул, чудом устояв и понимая, что новорожденные шипы его позвоночника вырвали живьем.

Застонав и пытаясь выпрямиться, насколько позволяли побои и груз на плечах, он снова открыл правый глаз. Если он сейчас умрет, то при этом станет смотреть своей судьбе в лицо. Стараясь игнорировать огонь, охвативший спину, Мацусиро осмотрел зал, в котором находился.

С неуместной иронией юноша подумал, что все богатые дворцовые залы похожи друг на друга, как братья. Те же безвкусные колонны вдоль стен, экзотические птицы на драгоценных насестах, журчащие фонтанчики с вином, нектаром и родниковой водой, шик парчи, фальшивый лепет резных потолочных плит. Утонченными казались лишь окованные золотом рамы окон, прицелившихся прямо в ярко-красное, буквально кровавое небо. Перед окнами, нависая над мягкими сиденьями дворцовой швали, возвышался трон. Дымы ароматных воскурений, маскирующих защитные заклинания, окружали его со всех сторон.

— Я сказал, стоять ровно!

Свист кнута расколол мир на до и после. Скрежеща поломанными зубами, Киоши с трудом сдержал стон. Он опять подумал об Овилле, в тревоге ожидающей его возвращения на источниках Мазавигара.

— Смотреть на высокого князя!

Он получил еще удар и подумал, что следующий может оказаться для него смертельным. Но и на этот раз устоял, вздернув распухшие губы в комичном беззубом оскале.

Лорд Мишато, восседающий на троне за прозрачной завесой благовоний, небрежно взмахнул рукой.

— Оставь его… Он не нужен мне мертвым.

Киоши прищурился, разглядывая мятежного князя. В новой форме, пусть и искалеченной, ему не нужно было изменять зрачок, чтобы проникнуть за густые завесы из дымов и Нитей.

Рассматривая лорда, Мацусиро осознал, что разочарован… На первый взгляд, Мишато носил человеческое тело, лишь голова которого была полностью опутана колышущимся лесом тонких черных щупов, свисающих почти до колен. Где-то в глубине этой живой чащобы шевелился крохотный рот. Впечатляли глаза князя, яркие, как самоцветы. Они бесстрастно изучали пленника, замершего в десятке шагов от трона. Яркие, но совершенно безжизненные глаза.

Богатые пестрые одежды, в которых превалировали желтая и зеленая гаммы, ниспадали по ступеням высокого постамента, подножье которого было усыпано сверкающими камнями. Как и дым, платья маскировали истинную форму князя, оставляя открытыми только тонкие руки и лицо. На пальцах горели перстни. Равнодушно рассматривая пленника, лорд Мишато был задумчив. Сохраняя молчание, он накручивал на тонкую кисть один из длинных щупов своей гривы, шевелящейся под стенами высокого воротника.

Кроме князя и незримого палача, обдающего спину болезненным зловонным дыханием, больше в просторном зале не было никого. Хотя Киоши знал, что это совсем не означает отсутствия за троном высокой фигуры в сером плаще, внимательно прислушивающейся к разговору. Он вдруг твердо решил, что Стервятник уже прочел его мысли.

— Значит, это и есть Иронотсу, доставивший моей префектуре столько хлопот? Жалкое зрелище.

— Значит, ты и есть изменник, продавшийся суэджигари?

Мишато покачал головой. Его голос был невзрачным, бесцветным, лишенным всякой окраски.

— О, да ты пугающим образом информирован… Но это к лучшему, мы можем говорить откровенно. Знаешь, Тоэши-Набо будет рад, когда я подарю тебя ему. Надеюсь, после он вернет тело. Хочу видеть, как жалкая свора ублюдков заскулит, обнаружив на стенах твой расчлененный труп.

Киоши понял, что не в силах бояться этого монотонного голоса. Даже когда тот рассуждал о страшных пытках и смерти. Он попытался улыбнуться, но вместо этого лишь болезненно сморщился, чувствуя стекающую по подбородку слюну.

— Но Тоэши может и подождать… Прежде чем твой разум умрет в его руках, я хочу задать тебе несколько вопросов. Ты не возражаешь? Славно, — безжизненно и скучно, словно торговец, проводящий опись склада. — Я хочу знать, кто стоит за твоей операцией. Кто спланировал ее, кто финансировал, кто разработал стратегию. Еще я желаю узнать, откуда ты и твои хозяева знают о Камне.

— Зачем тебе знать это, Мишато?

— Высокий лорд Мишато! — но рука князя властно остановила взвизгнувший кнут.

— Пусть говорит, как захочет. Сегодня он мой гость…

Палач покорно хмыкнул, сворачивая бич.

Киоши попробовал обернуться, желая разглядеть своего мучителя, но колодки не позволили.

— Ты лишь марионетка, князь, — шепелявя, продолжил юноша, стараясь не обращать внимания на металлический привкус языка. — Твоя судьба предопределена, ты сам отдал ее в руки проклятой расы. Так зачем тебе знать то, что в два счета извлечет из моего сознания твой повелитель суэджигари?

— Марионетка? Мой повелитель? Я погляжу, кто-то основательно забил твою голову ерундой, юноша… Да, Тоэши-Набо и правда без труда получит все необходимые мне знания, но ты знаешь, кое-что я хочу узнать лично. Это добавляет некую интригу.

Противореча смыслу произнесенных слов, в голосе князя по-прежнему не слышалось ни капли заинтересованности.

— Так кто ты такой, мальчик?

— Меня зовут Иронотсу…

— Упорством славны только животные, не забывай. Кто послал тебя в Котел?

— Я пришел сам, чтобы отнять твою жизнь.

— Значит, продолжаешь упрямиться? Глупо. Очень глупо. Ты хоть понимаешь, что кроме умений суэджигари, в моем распоряжении раскаленное железо, дыба, расплавленный свинец, иглы и клещи?

— Ты не имеешь права на жизнь, Мишато. Ты посягнул на запреты предков…

— Вор и убийца смеет читать мне мораль? Ты ханжа, Иронотсу.

Князь протянул изящную руку куда-то вправо, вынимая из дымчатого переплетения Красных богатый кубок. Пил долго и с наслаждением, заставляя пленника страдать от внезапно открывшейся тому жажды.