Пути Держателей

Худая рука опять опустилась на стакан.

Наклонившись вперед, Киоши осторожно забрал бутылку из его пальцев.

— Ангус изгнал тебя?

Но горбун не ответил, да это и не было вопросом в прямом смысле слова.

Киоши потер подбородок, сражаясь с искушением самому приложиться к узкому горлышку. Он мог предположить почти все, что угодно, но никак не ожидал здесь, в Гив-Назандаре, встретить своего школьного воспитателя.

— Неисповедимы Пути Держащих Нити, — наконец молвил Хоэда, а новая капля воска шлепнула его по макушке. — Я волнуюсь за тебя, Киоши.

— Мне многое нужно объяснить, — с придыханием прошептал юноша, подаваясь еще ближе к наставнику. Теперь он чуял запах давно немытого тела, каких-то лекарственных трав, старых заклинаний. — Ты отправишься со мной? Поверь, наставник, я не стал убийцей. То есть, сейчас мне приходится убивать… Но ты прав — причина есть. Я могу все объяснить тебе, и это очень важно…

Киоши только сейчас осознал, что перед ним сидит единственное живое существо, связывающее его с прошлым — все, с кем он имел дело за последнее время, появились в новой жизни внезапно, словно удары грома. Но горбун лишь устало замотал головой.

— Оставь, молодой господин. Учитель Хоэда погиб, и уже не сможет пойти за твоим приказом, чтобы служить роду Мацусиро, как прежде. Отныне я слишком многим обязан Дарвалу. Он крепко помог мне после изгнания, поверь. Теперь меня зовут Грызун, и я один из Громовых Плясунов… Оставь свои тайны при себе, мастер… — его капюшон еще ниже склонился над столом.

— Ну уж нет, — зарычав, Киоши толкнул бутылку в сторону. Скользнув к краю, она упала, глухо стукнув по соломе. Проливая вино, откатилась к стене. — Я хорошо запомнил твои уроки и не могу позволить тебе влачить подобное существование.

Несколько заинтересованных голов повернулись в их сторону, но юноша ослепил их таким яростным взглядом, что любопытные мигом уткнулись обратно в свои тарелки.

— Я заберу тебя из Громовых Плясунов, Хоэда. Заберу обратно в клан, не будь я джегал, воспитанный тобой. Пусть сейчас у нас нет родового поместья, нет свиты, нет богатых полей и стад, но я не позволю тебе быть Грызуном. Великие Держатели, старик, вспомни моего отца! Вспомни Небесных Пловцов, наставник…

Он закусил губу, вцепившись в край столешницы так, что затрещали доски. Горбун не изменил позы, но теперь от него исходило какое-то странное тепло.

— Я слышу силу и власть в твоих словах, молодой джегал. И именно сейчас понимаю, что отныне могу умереть с миром. Уйти, соединившись с гекару твоего отца, о котором помню всегда, и поведать ему о том, каким стал наследник. Я воспитал тоэха, которым искренне горжусь, и теперь свободен.

Горбун выглянул из своего капюшона, и юноша увидел слезы, стоящие в его глазах.

— Не мучай меня, молодой господин. Отныне я слабее тебя, и открылся не для того…

Киоши мгновенно сник, опустошенный искренним отчаянием и болью, звучащими в произнесенных словах. Не зная, как себя вести, он протянул вперед правую руку, крепко пожимая плечо Хоэды. Плечо Грызуна из Громовых Плясунов, когда-то бывшего его наставником и воспитателем.

Глотая влажные комки, горбун продолжал, словно боялся не успеть:

— Знай, твоя гордость и заносчивость бойца понравились Дарвалу. Уверен, он сделает многое из того, о чем ты попросишь. А я приложу все свои силы, чтобы так оно и было. А сейчас мне нужно идти…

Но каменная рука Киоши все еще сжимала его плечо, и горбун покорно оставил попытки встать.

— Хорошо, наставник, — сдавленно прошептал юноша. — Если ты прикажешь, я смирюсь с гибелью Хоэды. Смирюсь так, как делал все это время… Но тогда я хочу просить тебя о последней услуге, — Грызун тяжело вздохнул, поникнув, но Киоши решил идти до конца. — Ты ведь понимаешь, что я все еще остаюсь твоим господином, Хоэда? Если нет, прошу вспомнить клятву, данную моему отцу. А еще прошу — не приказываю, прошу — в последний раз послужить мне, старик.

— Я никогда не забывал этой клятвы, молодой Киоши. Чего ты хочешь?

— Я не бандит, Хоэда, поверь, — теперь Киоши почти шептал, не обращая внимания на недоуменные взгляды со стороны. — У меня появился могущественный враг. Враги. Следуя пути воина, взращенному именно тобой, я решил драться. На небе и земной тверди, открыто и из-за угла, по законам чести и не жалея раненых — как угодно, лишь бы одержать победу. А потому, Хоэда, мне нужны воины.

Двое посетителей, сидящих за несколько столиков от Киоши, как бы невзначай пересели подальше. В дальнем конце зала, хмуря глаз, хозяин таверны нервно посматривал, как дерзкий новичок трясет за плечо одного из ребят Анзурона, что-то оживленно рассказывая тому в лицо.

— Мне наплевать, почему они пойдут за мной. Наплевать, за деньги или за идею, но мне нужны солдаты. Помоги. Расскажи Дарвалу, что я собираюсь отправиться в префектуру Серединного Котла. Это — земля моих врагов. Она богата и плодородна, а я собираюсь превратить ее в пепелище. Если Дарвал пойдет со мной, он славно поживится, клянусь. Поверь, наставник, речь идет о вещах настолько важных, что вскоре может померкнуть само небо… Убеди Дарвала. Пусть он соберет любых наемников Назандара и поможет мне.

— Довольно, молодой Мацусиро, — горбун вскинул сухую кисть, покрытую ожогами. — Мне будет довольно знать и это. Я в любом случае верю тебе и важности сказанных слов. Мой ученик никогда бы не свернул на неверный путь… И я постараюсь помочь, — собрав деньги за головы убитых рекрутеров, Хоэда неловко выбрался из-за стола, продемонстрировав Киоши ужасную хромоту. — Но тебе придется ждать. Возможно, перелив. А, возможно, и все сто переливов…

Их взгляды невольно встретились — влажный и горящий сухим пламенем.

— Прощай, молодой Мацусиро. Удачи тебе. Знай, мы не увидимся больше. Я намеренно вызвался у Дарвала лично доставить тебе головы — хотел в последний раз взглянуть в лицо своей гордости. Но груз оказался слишком велик.

— Прощай, наставник Хоэда. Примите мое искреннее уважение и почтение.

Киоши вскочил, низко кланяясь старику, и тихо добавил, скаля клык:

— Я видел Ангуса, воспитатель. Недавно. Тот шрам… он до сих пор не зажил…

Не дослушав, горбун резко развернулся и заковылял к выходу из таверны. Сидящие на лавках подбирали ноги и отодвигались, давая ему пройти.

В нависающей над кварталом башне ударил медный колокол, рассыпаясь над городом протяжным эхом. Соревнуясь друг с другом в скорости, его стон подхватили ритмичные трещотки могучих барабанов. Кто-то заверещал, и почти сразу же этот крик перешел в дикий хохот. Жизнь Назандара переходила в новую стадию перелива, приглашая всех желающих еще активнее тратить свои сбережения, жизни и, подчас, даже души.

Раскачивая выцветшие вывески, вдоль улицы рванулся ветер, швыряя в окна трактира песок и мелкий мусор.