Пути следования: Российские школьники о миграциях, эвакуациях и депортациях ХХ века
Шрифт:
В результате я пришел к следующим выводам:
В наскоро оформленном деле на красноармейца И.М. Пикалова даже не были точно указаны дни оккупации нашего района немцами, в том числе и деревни Хухлово, так как в деле указано, что «Пикалов И.М. 26 ноября направился в сторону немцев в д. Хухлово».
Добровольное появление в своей части после лечения красноармейца И.М. Пикалова не явилось оправдательной причиной для смягчающих обстоятельств при рассмотрении уголовного дела военным трибуналом, назначившим высшую меру наказания.
Доказать свою правоту Иван Пикалов не мог, да, скорее всего, его никто и не слушал.
Доказательств и свидетельских показаний об измене Родине И.М. Пикаловым в деле не имеется.
Следовательно, И.М. Пикалов привлечен к уголовной ответственности и к высшей мере наказания необоснованно, вследствие чего и семья красноармейца пострадала безвинно, без всяких оснований.
Возникает вопрос: чего же стоила человеческая жизнь в то время жестоких законов, принятых жестокими людьми?
Долгое возвращение домой
Алина Картавцева
Школа № 56, г. Воронеж,
научный руководитель О.Н. Кучина
Для современной молодежи XX век – уже история… И сейчас довольно трудно найти человека, который может рассказать о 20-х и 30-х годах. А ведь это время – очень важный для России период.
Но мне очень повезло. Рядом со мной живет Татьяна Тимофеевна Малахвеева, которая согласилась рассказать о своей жизни.
К сожалению, не осталось никаких документов, которые смогли бы дополнить рассказ Татьяны Тимофеевны. Но, может быть, это делает ее историю еще более ценной: другой возможности получить это свидетельство нет. В своей работе я постаралась сохранить самобытность ее речи.
Татьяна
Отец всегда продавал весной в столовую морковку, бурак, капусту, а самим иногда не хватало. Зато привезет с ярмарки бочонок хамсы, ситный хлеб (обычный сами пекли) – это был гостинец детям.
Родители держали Татьяну с братом и сестрой в ежовых рукавицах. Каждый имел обязанности по дому, и, если они плохо выполнялись, было худо. Помнится случай, когда Татьяна и Вася убежали в соседний двор кататься на качелях, забыв пополоть грядки. Отец тогда задал им такую порку, что садиться было больно.
Жили побогаче остальных. Сначала односельчане вроде нормально относились, а потом, когда коллективизация пошла, уже стали присматриваться. Шел 1929 год. Начиналось раскулачивание. Родители Татьяны Михайловны как раз старый дом развалили, построили новый – хороший, один на всю деревню: из красного кирпича, оцинкованным железом крытый… В 25-м году построили.
А через четыре года, когда раскулачивать стали, хозяйство все забрали: корову, лошадь, овец, какие были, свинью. Все забрали. И выгнали из дома. Выгоняли жестоко: обзывали по-всякому, детей тоже не щадили. И страшно было. Сначала налогом обложили огромным: «давай деньги, давай хлеб, давай это, давай то…», невыносимо. А где взять? Нету! Год продолжалась эта травля. Потом, когда стало ясно, что денег больше не получить, пришли раскулачивать.
И конфисковали все. Дом, хозяйство… Вроде как, сказали, в уплату налога: «Не можете выплатить, давайте так».
Конечно, не одной этой семье досталось. Таких много было: и дальние родственники и соседи… Татьяне Тимофеевне тогда шел тринадцатый год, а ее брату– пятнадцать, сестре – восемнадцать. Была зима. Холодная, лютая…
Идти им было некуда, потому что большинство соседей были либо сами лишены жилья, либо не хотели принимать у себя «кулаков». Поэтому выгоняли долго… Семью выгонят из дома, а они обратно приходят; снова выгонят, опять вернуться… Потом дом разрушили: сняли крышу, разбросали листы железа (потом их растащили соседи), стены сломали – почти по кирпичу разнесли. Вернуться теперь было некуда, приютили дальние родственники. Зиму пережили у них. Тяжело было – у тех своя семья большая…
Прошла зима. В марте арестовали отца Татьяны Тимофеевны и посадили в тюрьму. Семья осталась без кормильца.
Ночью 12 апреля за оставшейся семьей прибыла «карета». И мать, и дети, и их приютившие поняли: «приехали». Тогда это слово имело особое значение. Рано утром, еще и светать не начало… Приехали забирать.
«Собирайте вещи. Выселка. Вас выселяют, чтобы вы здесь не вредили: вы кулаки, вредители!» Не ожидали. Даже и разговора не было, что будут совсем выселять… Думали, в покое оставят. Нет, не оставили. В спешке побросали в узлы всякую одежду, постель.
Посадили в повозку и увезли в Воронеж, в «подбанк», так дом назывался, куда всех ссыльных на ночь определяли. Там уже было много семей, потом еще прибыли… И вдруг неожиданная радость: отца отпустили! Из тюрьмы вышел, и с семьей – на выселку…
На следующий день всех согнали на вокзал, погрузили в вагоны товарного поезда без малейших удобств – ни окон, ни сидений, даже не вычистили: до людей там, видимо, возили уголь…
И повезли.
Ехали долго. Сначала довезли поездом до Котласа, потом пароходом до Сыктывкара, и дальше… Прибыли в поселок Соль. Семья Татьяны Тимофеевны с родственниками заняла один дом. Изба из сруба, маленькие оконца, в полу щели, все отсыревшее. Мать, сестра Прасковья, бабушка, тетка с двумя дочерьми и Татьяна. А мужиков забрали. На работы. Там же лес, тайга – всем топора да лопаты хватит. Отца забрали, брата Васю – тоже.
Женщины и те дети, что постарше, работали недалеко от поселка. Лес валили…
Мать Татьяны Тимофеевны, тетка с дочерьми и сестра тоже работали. Каждый день уходили рано, возвращались поздно, уставшие. Хозяйство лежало на девочке и бабушке.
Мать болела еще до ссылки. А здесь суровый климат и непосильный труд завершили дело болезни – Александра умерла в 33-м году. Очень больно было семье лишиться матери. Похоронили там же. Так и не увидела она родную землю, даже с мужем не попрощалась…
Потом умерла Татьянина бабушка. От грибов – появились какие-то сморчки, только вылезли – их тут же собрали. Оказалось, поганки. Одна семья, Выкоростовы, четверо детей и мать – все умерли… От этих сморчков. И бабушка умерла. Был голод. Несовершеннолетним давали паек: грамм триста, не больше. Хлеб, сахара щепоть, баланду какую-нибудь… Сахар сами не ели, а ходили менять в село Лапыдино на соль. А взрослым и старым – ничего. Либо работа, либо гол од…
Остались Прасковья с Таней одни.
А вскоре пропала и Праша. Однажды она просто ушла с работы и не вернулась. Так и не узнали, что с ней случилось…
Отец и брат работали очень далеко. Как распределили по прибытии, так и остались. И не было возможности переехать: запрещалось покидать поселок… Брат Вася работал таксатором – почти то же, что и лесничий: отвечал за лесозаготовки, мерки, отправку леса – какой на сплав, какой на импорт, какой негодный…
Так и случилось, что Татьяна Тимофеевна жила только с теткой и двумя двоюродными сестрами. Вот и приходилось искать деньги на пропитание.
В том же поселке жила старая казачка, которая занималась тем, что собирала и продавала ягоды, особенно чернику. Ее хорошо покупали. А казачка еще и понимала язык местного народа (зырян) и в тайге ориентировалась. Она решила себе помощниц найти, чтобы побольше денег выручать. Взяла Татьяну и еще одну девчонку, Настю, та с 1921 года. И с ними в тайгу ходила.
Собирали ягоды, продавали в селе (кто для себя брал, кто приезжал, чтобы, купив, в городе перепродать). А однажды пришли, солнечно было, набрали ягод в ведра, а когда возвращались – облако за облако, набежали тучи, полил дождь. И казачка растерялась. Она по солнцу ориентировалась, в пасмурную погоду не ходила. А солнце-то спряталось!
Ну что делать? Начали кричать: вдруг услышат? Нет.
Туда пойдут, обратно… К валежнику подойдут: не пролезть, не пройти. Под валежник лезть – а он сгнил давно, уже грибы наросли…
Девочки начали плакать. И впрямь, одной пятнадцать, второй и вовсе двенадцать. Вокруг тайга: недели идти будешь, не выйдешь! Они в слезы…
А казачка и говорит: «Я вас брошу, если реветь не прекратите». Они: «Не бросай нас, бабушка, не будем». Замолчали. Идут дальше. Старуха и говорит: давайте оставаться ночевать. Все равно, пока солнца не будет, не выйдем. Будем ждать колокол. В поселке звонили для всех пропавших, чтобы помочь выйти из тайги. Как позже выяснилось, и для них звонили. Но они не услышали. А ведь не очень далеко были! Все-таки казачка правильно вела. Остались ночевать. Помолились Богу, чтобы направил к дому. Ночь переждали. Тучи разошлись, стало видно солнце. Дошли ручья, который недалеко от поселка тек. Казачка как увидела его, обрадовалась. Говорит: «Все, сейчас выйдем». Вышли! Услышали колокол, побежали, вот и село.
Их встречали, а Татьяну было некому – только тетка вышла, обняла и расплакалась. Страшно ведь было – тайга на многие километры, вокруг никого.
После этого случая Татьяна решила пойти учиться. Но четыре класса она уже закончила, значит, считалась образованной, а в семилетку в Усмани не взяли: раскулаченным не положено.
А до ближайшей школы было сто километров – в соседнем поселке, Мадже. Название зырянское, а что значит, никто и не знал1. Так и ушла Татьяна в другой поселок. Одна, тетка в Соли осталась. Шла несколько дней по тайге, на ночевки останавливалась в других селениях.
Проучилась Татьяна там год. Закончила 5-й класс. В 1934-м ей уже исполнилось шестнадцать. А летом пришло письмо от брата Васи. Он писал, что надо им уходить отсюда, что отец уже ушел и живет в Воронежской области. Писал, что все обдумал, как ехать, где денег взять. Только сам он поедет позже, а сначала Татьяну отправит.
Татьяне так хотелось домой, в родные места! И неважно, что дома нет, родственники все в ссылке – такая тяга к родному краю! Решилась, поедет! Но на что ехать? Когда дом покидали, ничего ценного с собой не взяли, только одежду успели прихватить. Написала Васе, что нет денег. Ответ пришел быстро:
«Тань, тебе придется ехать обратно в Соль за кольцами, которые остались от мамы. Их хоть всего два, а можно продать и тебе билет купить. Себе я потом заработаю».
Кольца остались у тетки – раньше ведь вместе жили. Когда Татьяна ехала в Маджу, она их не забирала: думала, зачем? И вот пригодились. От поселка до поселка – сто километров. Сначала тридцать три километра прошла, потом двадцать два, потом тринадцать, двенадцать, двадцать…
Шла она по проселкам,
а вокруг – тайга! Корни, трясина, на которую бревна положили. Весь день, как могла, шла, к ночи как раз доходила до поселка. Что ела – не помнит: с собой ничего не было, ни еды, ни одежды… Где оставалась ночевать, там зырянки-хозяйки кормили. А днем – где взять?.. И вот шла, считая километры. На просеке ставили столбы с расстояниями для таких путников. В тайге летом ночи нет, хоть газету читай, но усталость все равно брала свое. Зыряне русских не очень любили. Ведь раньше, когда не было еще русских, уходя на охоту в лес, они дверь закрывали только на коромысло, не боялись воровства: не было! А как русские пришли, таки повелось… Но Татьяну жалели: видят, девчонка молодая, не оставлять же в тайге… Так прошло восемь дней…Наконец Татьяна пришла в Соль. Зашла к тетке, рассказала, что уходить собирается, о кольцах спросила. А та говорит: «И мы пойдем. Тоже домой тянет».
Татьяна подумала и говорит: «Я, может, два дня отдохну, а потом пойду». Ведь не знала, пойдет ли тетка, а если пойдет, то когда? А у нее внутри как огонь горел: желание такое было домой попасть, скорее бы уехать на родину! Переселенцам жилось плохо: все чужое вокруг. Два дня отдыхала. Просто ела, спала…
И вот решила одна идти. Говорит тетке: «Ну, теть Тань, давай кольца, я пойду!» А та не хочет одну отпускать, боится! «Шестнадцать лет девчонке, а она удумала тайгой одна идти!» Татьяна все-таки на своем настояла – рвалась домой поскорее. Боялась, что вдруг тетка не пойдет: самой хотелось побыстрее уйти. Попрощалась с теткой, пообещала ждать у Васи в Сыктывкаре. Забрала кольца, пошла… Опять дальняя дорога.
Снова Татьяна шла сто километров по лесу. Потом пароходом по Вычегде. Как доехала без документов и денег – до сих пор удивляется, все было как во сне…
Приехав в Сыктывкар, она сразу же пошла в общежитие, где Вася жил: он дал ей адрес. Переходя старый расшатанный мостик, она встретила двоих мужчин. Подошла, спросила: «Не знаете, где здесь общежитие, я ищу Картавцева Василия».
Один из них хитро сощурился и отвечает: «А его куда-то отправили, нет его здесь!» И в этот момент ей так страшно стало: куда идти, кроме Васи у нее никого нет!
Второй перебил: «Хватит шутить, он на больничном, дома! Идите вот по этому мостику, там общежитие…»
Встретились… Обнялись, расплакались… Не виделись столько лет…
Татьяна была голодная – не ела несколько дней. Брат накормил ее, расспросил обо всех родственниках, знакомых. Так прошло несколько дней. Потом Вася с сестрой решили продать кольца. За деньги их продать невозможно – никто не купит. Поэтому было решено обменять их на масло, а масло – продать. Стояли на рынке неделю, но нужную сумму выручили. И только все продали – пришла тетка с дочерьми. Они тоже собирались ехать домой.
Татьяна купила кое-какую одежду (лето подходило к концу), немного еды в дорогу и билет до Котласа, а деньги еще оставались… Вася придумал зашить их в пальто, за подкладку. Таки сделали.
В назначенный день Татьяна, ее тетка и сестры уплыли на пароходе в Котлас. Вася не смог проводить их: бюллетень закончился, и ему надо было на работу. Еще в дороге встретили одного человека, который посоветовал не брать билет Котлас-Москва, потому что там часто проверяют документы, а поехать окружными дорогами: сначала дальше по Двине до Вологды, а там уже на поезд садиться…
Отправились покупать билеты, но тут же к ним подошли два милиционера, чтобы проверить документы. А справок от коменданта нет! Значит, считаются беглыми! Пока рассматривали документы у тетки, как у старшей, Татьяна сказала, что едет к брату, в Вологду, на каникулы. Потребовали документы. Тогда она схватила свою котомку и побежала прочь. Ей повезло – то ли не стали догонять, то ли не догнали. Больше она никогда не видела ни тетку, ни сестер… Знала только, что их прямо с пристани отправили в комендатуру.
Через некоторое время Татьяна вернулась на пристань, милиции уже не было.
Купила билет, вскоре подошел пароход Котлас – Вологда. При посадке документы не требовали. Она постаралась найти себе место где-нибудь в углу, чтобы не бросаться в глаза проверяющим. Там уже сидела девушка, по виду ровесница. Слово за слово, разговорились: Татьяна даже рассказала своей попутчице, что едет без документов.
Через некоторое время соседка тихо прошептала: «Документы проверяют!» Что делать? С парохода никуда не убежишь – только прятаться! И вот Татьяна с верхней палубы перебежала на нижнюю, где разные канаты, инструменты, груз. Огляделась – не идет ли кто? – и забежала в туалет, закрылась и ждет.
Через некоторое время в дверь постучали. Татьяна очень сильно испугалась: неужели догадались? Послышался голос попутчицы: «Ушли они, не бойся».
Больше проверок не было: доплыли до Вологды спокойно. Сошли с парохода все также вместе, подошли было к продуктовой лавке, чтобы купить что-нибудь поесть, но тут появился проверяющий в форме:
– Вы что здесь одни стоите? Пройдемте в комендатуру.Пришли, попросили документы. У попутчицы, Маши, все есть: и паспорт, и билеты, и справки… Ее отпустили.
Попросили документы у Татьяны. А у нее – ничего. Стали расспрашивать – куда едете, откуда, есть ли родственники… Стала выкручиваться.
– Жила я в няньках, а теперь дети выросли, не нужна я стала хозяйке. Мне деваться некуда, я домой решила ехать…
– Где жили?
– В Сыктывкаре. Мне теперь идти некуда, я домой еду, отпустите, пожалуйста.
Татьяну обыскали. Одежду обшарили, пальто вытрясли, но, слава богу, деньги не нашли.
Подумав, проверяющий сказал:
– Мы тебя в детский дом определим. Сейчас тебя отведу.
Татьяне деваться некуда. Теперь уж не убежишь.
От комендатуры до детдома шли недолго. Подошли к небольшому низкому зданию. Милиционер постучал. Вышла пожилая женщина. Спросила:
– Что нужно?
– Да вот, я вам пополнение привел!
Женщина посмотрела на Татьяну, покачала головой:
– Нет, у нас только маленькие дети. Таких не берем. Это вам нужно идти в центр города, там как раз для больших интернат.
Постовой вздохнул:
– И что же, мне ее в центр вести? Мне пост нельзя бросать…
– Извините. Никак помочь не могу.
Пришли обратно на вокзал, вернулись в комендатуру. Милиционер говорит: «Сиди здесь, я работать закончу и тебя отправлю».
Оставил Татьяну и ушел. А она сидит и думает, как бы убежать.
Ей надо было на поезд Вологда – Москва. Но билета у нее не было. Не успела купить. А сейчас уже все распроданы.
На ее счастье, к кассе в это время подошел мужчина. Из разговора (она сидела недалеко) Татьяна поняла, что он сдает билет.
Посмотрев в окно (не следит ли постовой?), она потихоньку вышла из комендатуры, спросила:
– Вы билет сдаете? А он действительный?
– Да, на Москву, отходит через полчаса.
Купила Татьяна билет, отдала деньги. Но как теперь к поезду пройти – вдруг тот постовой заметит? Надо было хоть одежду поменять. Татьяна сняла пальто, волосы убрала под косынку.
Скоро объявили посадку на поезд Вологда – Москва. Она пошла к первому перрону.
К ее ужасу, билеты проверял… тот же постовой! Но когда очередь дошла до Татьяны, он спокойно пропустил ее к поезду. То ли пожалел, то ли просто не узнал…
Татьяна прошла по перрону, нашла свой вагон… и еще одна встреча! В этом же вагоне едет Маша, та самая девушка, с которой Татьяна плыла в Вологду.
Поезд ехал с частыми остановками – почти как сейчас автобусы. Одна остановка, две… на третьей зашли с проверкой. Человека три, а то и четыре.
Куда прятаться? Здесь не пароход, места мало.
Татьяна сидела ближе всех к двери. Ее открыли, вошли, а она тем временем шмыгнула в промежуток между дверью и стеной. Документы они проверяли от конца поезда к началу. И только они в соседнее купе зашли, как Татьяна перебежала в другой вагон, откуда они пришли. Там снова вошла в туалет, закрылась… так простояла несколько остановок.
«Ну, теперь уж они точно ушли», – решила она через полчаса. Вышла, вернулась в свой вагон. Через некоторое время заходит Маша, смеется, зовет к себе в купе.
Начала расспрашивать: «Как ты на поезд попала, как здесь пряталась?» Татьяна рассказывает, а сама боится – вдруг еще проверять придут?
К счастью, больше проверок не было.
На троллейбусе Татьяна доехала до Казанского вокзала – за билетом. Спросила, на какое число есть билеты до Воронежа? Отвечают: «Ближайший поезд 10 августа». А было только 5-е! И где почти неделю жить? Родственников, даже просто знакомых – нет, денег в обрез хватает на поезд, даже еду купить не на что.
В эту ночь Татьяна спала на улице: на вокзале не разрешили, потому что не было билета… Спалось плохо: приходилось следить за узелком. Наутро Татьяна стала думать, что делать дальше. Оставшиеся четыре ночи на улице не провести, да и есть что-то нужно.
От безысходности девушка заплакала. К ней подошел милиционер: «Ты чего плачешь?» Объяснила: деньги есть только на билет, есть хочется, а нечего, четыре ночи где-то нужно ночевать…
– Знаешь, что посоветую? Возьми билет до Рязани, а там уже до Воронежа. Поезд на Рязань отходит сегодня… Иди покупай билет!
А Татьяне послышалось не «Рязань», а «Казань». Подошла к кассе, спрашивает: —А можно мне до Воронежа через Казань ехать?
Отвечают:
– Наверное, ты ошиблась, может, Рязань?
– Да, точно! Напутала!
Купила Татьяна билет до Рязани. Деньги почти закончились, только на проезд до Воронежа и хватало. А есть хочется нестерпимо… Но Татьяна сдержалась, дождалась поезда, села и во время поездки старалась думать только о том, как приедет домой, как знакомых встретит… А урчание в желудке не затихало.