Пути зла
Шрифт:
– Надо приниматься за работу, – в замешательстве бормочу я. – Решил прогуляться, да?
Позднее, той же ночью, какая-то сила выгнала меня из дому. Иду к телефонной будке. Уже третий час. Набираю номер домашнего телефона доктора Дианы, без устали, снова и снова. Каждый раз, как она поднимает трубку, даю отбой. Пять, шесть, не помню, сколько раз. Через некоторое время слышу только короткие гудки. Но к тому времени это занятие превращается в забаву. Набираю наобум любые цифры. Наверное, не меньше часа провел я в телефонной будке, крутил и крутил диск.
Диана спала крепким сном. Она слышала телефонный звонок: это звонит мама, чтобы сообщить ей о смерти Ба-ба. Резко вздрогнув, она проснулась. Задыхаясь, вскочила: звонил телефон. Она подняла трубку: ни звука. Она спросила: «Алло. Кто это?» Молчание. Ни щелчка, ни шороха, просто молчание. Линия работает, кто-то там, на другом конце провода. Просто с ней не хотят разговаривать. Она опустила телефонную трубку на рычаг.
Телефон зазвонил вновь. И снова молчание. На этот раз она напомнила: «Вы знаете, который час?» Никакого ответа.
Она не стала класть трубку на рычаг, положила рядом с аппаратом. А сама пошла в ванную. Когда вернулась, сквозь занавески уже пробивался слабый серый свет, она недолго глядела на океан, на газон; мысленно наметила, в каком месте на нижнем газоне надо разбить пару цветочных клумб. Когда снова забралась в постель, ей захотелось позвонить Эду. Она поколебалась: это эгоистично с ее стороны – ему ведь тоже нужно поспать. Но мысль, раз возникнув, не исчезала.
Диана набрала номер. Он ответил тут же:
– Слушаю.
– Эд? Это я.
– Диана… что… что-то случилось? – заволновался он. А она подумала, что, может быть, звонить Эду ночью – не такая уж блестящая мысль. Что, если он не один?..
– Извини, – сказала она, – мне названивает какой-то призрак.
– Что?
– Кто-то звонил мне недавно раз шесть, не отвечал, когда я поднимала трубку. Я испугалась, вот и все. И подумала, ну, я…
– Я рад, что ты позвонила, Диана.
После первой тревожной реакции голос Эда снова звучал сонно. Но это была такая милая сонливость. Диана откинулась на подушки. Разговор продолжался.
– Как дела?
– Неплохо. У тебя?
– Помаленьку.
– Не более того?
– Угу. Занята, весь день.
– А ночью?
– Ничего особенного.
– У меня тоже.
– Ты ни с кем не встречаешься? – Диана направила беседу в рискованное русло.
– Нет. – Пауза. – А ты?
– Да. Встречаюсь. Отличный парень.
На линии воцарилось долгое молчание.
– Что ж, – стараясь казаться спокойным, сказал Эдвин, – это хорошо.
– Ты его знаешь, очень близко, – лукаво продолжала Диана.
– Вот как? – «Сукин сын!» – послышалось ей в его напряженном молчании.
– Да. – Она заставила его немного потомиться в неизвестности. – Ты видишь его каждый день.
– Хочешь сказать, что он полицейский? – уточнил Эд.
– Детектив.
– В моем участке?
– В твоем зеркальце для бритья, – рассмеялась Диана.
Он не поддержал ее беззаботного веселья. Эдвину требовалось какое-то время, чтобы перестроиться.
– Диана, –
произнес он сдержанно, – ты дразнишь меня. Ты ведь понимаешь это?– Чем это? – кокетничала Диана.
– Начинается с буквы «С».
– Что ж, может быть.
– Правда?
– У меня такое странное ощущение…
Долгая пауза…
– Какое ощущение? Что ты чувствуешь сейчас, когда мы разговариваем? – допытывался Эд.
– О… – Ее рука вышла из-под контроля. Ее рука сбилась с пути, не зная, где остановиться. – Такое странное ощущение… Здесь… и здесь… и…
– Может, помочь тебе отыскать? Я мог бы подъехать…
Теперь напряженное молчание воцарилось на другом конце линии, в квартире Дианы. Рука остановилась, разум прояснился, мысли и чувства успокоились.
– Нет, – ответила она твердо. – Завтра мне рано вставать… Нет – уже сегодня.
– Уверена?
– Уверена. Но… Скоро. Очень скоро. – Она чмокнула в трубку, посылая ему прощальный поцелуй. – Спокойной ночи, Эд. Спасибо.
Он еще продолжал что-то говорить, пока Диана вешала трубку, но она не разобрала слов. Не важно: это были добрые слова. Она уверена в этом.
Только взглянул на эту вещь, сразу понял: то, что надо.
– Эта военная форма, – говорю Максин, – что-то новенькое.
– На прошлой неделе ездила на аукцион в Лос-Анджелес, – пояснила Максин. – Несколько театральных студий устраивали большую распродажу. На таких аукционах обычно я и приобретаю большую часть своего товара.
Офицерская форма времен Второй мировой войны. Капитан сухопутных войск: комплект с кобурой, ремнем, патронташем, амуницией и фуражкой. Это просто для меня!
– Вместо фуражки можешь получить каску. – Максин показала ее. – Можно носить с фуражкой, можно – с каской.
Каска проржавела и покрыта камуфляжной сеткой: это неинтересно. Примеряю фуражку. Она в самый раз.
– Меняю, – говорю Максин, доставая из сумки платье Алисы Морни.
– Ты хочешь форму?
– Хочу забрать форму.
Она уставилась на меня своими коровьими глазищами.
– Ты такой привлекательный. Знаешь об этом? – замурлыкала Максин. – Поцелуй меня.
– Харли станет ревновать.
– А, Харли… Зачем тебе военная форма?
– Для любительского спектакля.
– Можно прийти посмотреть?
– Нет.
– Почему – нет?
Поскольку я не отвечаю, она, скрестив у меня на плече обе руки, целует меня в шею. Отталкиваю ее, но не очень энергично и беззлобно. Максин в порядке, просто не в моем вкусе, вот и все.
– Знаешь, я собиралась стать актрисой, – говорит она застенчиво. – Может, я могла бы помочь вам репетировать, дать полезный совет.
Она все сильнее сжимает мое плечо. Одна рука медленно ползет к моей талии. Высвобождаюсь из ее объятий и снимаю с вешалки форму.
– Лучше сначала ее примерить, – объясняю Максин.
В примерочной задаю себе вопрос, как мне быть с Максин. Она была в прошлом такой же актрисой, как я электриком: сказки все это. Я попал в трудное положение с этой женщиной, но она мне все-таки нравится, и, главное, она мне полезна. Любуясь собой, кручусь перед зеркалом. Надо отдать должное: от Максин действительно много пользы.