Путилин и Петербургский Джек-потрошитель
Шрифт:
На другой день утром, проглядывая газеты, я натолкнулся на объявление графини Одинцовой, о котором вы уже знаете, но о котором я в то время еще не знал.
Я подивился немало.
«Как? – думал я. – Но ведь этот разыскиваемый изумруд – тот самый, который мой друг нашел вчера в потайном отделении таинственного гроба. Вот так штука! Воображаю, как обрадует Путилин несчастную потерпевшую графиню!»
Вдруг мой взор упал на статью с жирным крупным заголовком: «К таинственной истории с гробом и исчезнувшим из него покойником».
С
«Нет ничего тайного, что не сделалось бы в свое время явным. Мы очень рады, что можем первые разгадать то таинственное приключение с гробом, о котором не перестает говорить столица, и, кажется, что наши читатели оценят наши старания пролить свет на это мрачное темное дело.
Оказывается, в гробу, который во время следования поезда вдруг оказался пустым, находился вовсе не мертвец, а… "живой покойник". Этот живой покойник – знаменитый мошенник и убийца Д., придумавший этот дьявольски остроумный способ бегства с целью избежать захвата и ареста агентами, поджидавшими злодея на всех вокзалах.
Увы, наш талантливый русский Лекок, г. Путилин, на этот раз оказался не на высоте своего исключительного дарования. Он посрамлен гениальным мошенником.
Гроб, доставленный в сыскную полицию, оказался самым обыкновенным гробом, и только на крышке его обнаружены были дырки, ловко замаскированные бархатом, через которые преступник дышал. В гробу ровно ничего не найдено. В настоящее время, как редчайшее уголовно-криминальное орудие, гроб помещен в музей сыскного отделения. Мы имели случай его осмотреть.
Вследствие пережитых волнений с г. Путилиным сделался нервный удар. Состояние здоровья его внушает серьезные опасения».
Когда я прочел это, то даже вскочил и долго не мог прийти в себя от изумления.
– «Что это такое?! Как могли господа-газетчики пронюхать об этом деле, которое держалось в безусловной тайне, строжайшем секрете? И потом – главное, откуда они взяли, что с Путилиным сделался нервный удар? А что, если действительно с ним сделалось вечером нехорошо? – мелькнула у меня тревожная мысль. – Ведь мы расстались с ним около четырех часов дня, после гробовщика».
Я немедленно велел закладывать мою гнедую лошадку и через несколько минут уже мчался к моему другу.
– Что с Иваном Дмитриевичем? – быстро спросил я курьера.
– Ничего-с… – удивленно смотря на меня, ответил сторож.
Я влетел в кабинет гениального сыщика.
Путилин сидел за письменным столом, проглядывая какие-то бумаги.
Он взглянул на меня и с улыбкой бросил:
– Я знал, что ты сейчас приедешь. Я ожидал тебя.
– Что с тобой? Ты заболел?
– Я? Наоборот: чувствую себя превосходно.
– Так что же это значит? – протянул я ему номер газеты.
Путилин усмехнулся:
– Ах, ты про эту глупую заметку? Мало ли что врут репортеры.
– Но скажи, откуда они могли пронюхать об истории с гробом?
– А черт их знает…
Я подивился в душе тому безразличию и спокойствию, с какими мой друг отнесся к появлению в газете сенсационного разоблачения.
– Если ты свободен, приезжай, дружище, часа в три, – сказал Путилин.
В
три часа я был у него.– Пойдем. Я хочу тебе кое-что показать.
Тот, кто никогда не бывал в сыскных музеях, не может себе представить, какое это мрачное и вместе с тем замечательно интересное место! Мрачное потому, что все здесь напоминает, вернее, кричит о крови, ужасах преступлений, самых чудовищных; интересное – потому, что тут вы наглядно знакомитесь со всевозможными орудиями преступлений.
Какая страшная коллекция криминально-уголовных документов. Чего тут только нет! Начиная от простой фомки и кончая самыми замысловатыми инструментами, на некоторых из них зловеще виднеются темно-бурые, почти черные пятна старой запекшейся крови.
Ножи, револьверы, кинжалы, топоры, веревки, мертвые петли, «ошейники», пузырьки с сильнейшими ядами, шприцы, с помощью которых негодяи отравляли свои жертвы, маски, фонари с потайным светом.
О, всего, что тут находилось, немыслимо перечислить!
Тут воочию вставала пред устрашенным взором вся неизмеримая по глубине и ужасу бездна человеческого падения, человеческой зверской жестокости, жажды крови.
Страшное, нехорошее это было место.
Посредине комнаты стоял знаменитый гроб лилового бархата. Путилин бросил на него быстрый взгляд и, подойдя к нему, поправил подушку.
– Вот он, виновник моих злоключений!.. – задумчиво произнес он. – Правда, он выглядит все таким же, друже?
– Ну, разумеется. Что с ним могло сделаться? – ответил я, несколько удивленный.
– Ну, а теперь мне надо с тобой поговорить.
– Великолепно. Ты только скажи мне, для чего ты заказал вчера несчастному гробовщику второй гроб с двойным дном?
Путилин рассмеялся.
– Да так, просто фантазия пришла. Наказать его захотел.
Конечно, это объяснение меня не удовлетворило. Я почувствовал, что сделано это моим другом неспроста. Но для чего? Я, однако, решил об этом у него не допытываться.
– Так в чем дело?
– А вот видишь ли: не улыбается ли тебе мысль сделаться на сегодня, а может быть, и на завтра сторожем нашего музея?
Я от удивления не мог выговорить ни слова.
– Если да, то позволь мне облачить тебя вот в этот костюм.
И с этими словами Путилин указал на форменное платье сторожа-курьера, приготовленное им, очевидно, заранее.
– Тебе это надо? – спросил я моего друга.
– Лично мне – нет. Я хочу доставить тебе возможность насладиться одним забавным водевилем, если… если только, впрочем, он состоится. Говорю тебе откровенно, я накануне генерального сражения.
Я ясно видел, что Путилин был действительно в нервно- приподнятом настроении.
– Но ты, конечно, дашь мне инструкции соответственно с моей новой профессией, вернее, ролью? Что я должен делать?
– Ты останешься здесь. Лишь только ты услышишь первый звонок, ты придешь ко мне в кабинет. А там я тебе все быстро объясню.
Я начал переодеваться и вскоре превратился в заправского курьера-сторожа.
Мой друг напялил мне на голову парик, прошелся рукой искусного гримера по моему лицу и затем внимательно оглядел меня с ног до головы.