Путин и США. Вашингтонский дневник

Теплый прием, оказанный Кремлем японскому премьеру, охладил пыл тех, кто говорил о полноценном союзе Китая и России. В марте Путин принимал в Кремле председателя КНР Си Цзиньпина. На этой встрече было подписано 17 договоров (в том числе об экономическом взаимодействии) и заявлено о расширении военного сотрудничества. Китай обещал инвестировать в российский Дальний Восток; Россия заявила, что готова увеличить объемы продаж своего оружия Китаю. Стороны также заявили, что имеют схожие взгляды на Иран, Сирию и другие глобальные кризисы. Однако наряду с достигнутым прогрессом у Китая и России сохраняются разногласия, которыми Токио, без сомнения, хочет воспользоваться в собственных целях. К примеру, стороны не раз расходились в позициях о цене на российскую нефть, что приводило к замораживанию энергетических переговоров. Россия и Китай с подозрением относятся к поведению друг друга в Средней Азии. Россия (как и Япония) с недоверием смотрит на геостратегический подъем Китая в Тихоокеанском регионе.

Несмотря на теплый прием, оказанный Абэ, приоритетом для Кремля в Восточной Азии будет все же не Япония, а Китай. После переговоров с японским премьером Путин заявил, что не ожидает скорого разрешения вопроса по Курилам, который он назвал «сложной, но важной» проблемой. После отъезда Абэ из Москвы Global Times, которая очевидно волновалась по поводу того, что может случиться во время саммита, оценила итоги визита как «нейтральные, переходящие в позитивные». «Все взгляды в Москве сосредоточены на Китае, — сказал обозреватель «Коммерсанта» Сергей Строкань. — Китайское лобби очень сильное, и те, кто думает, что Япония может быть для нас более надежным партнером, находятся в меньшинстве. Визит Абэ был позитивным и хорошим для обеих сторон, но непохоже, чтобы он стал поворотным и изменил правила игры».

2013 г.

Евразийское будущее: Россия, Китай и Европейский союз

По сравнению с прошлым десятилетием сегодняшняя евразийская геополитика отличается немалой активностью. Вывод войск из Афганистана оставил вакуум, заполнить который могут региональные и внерегиональные власти. Важным экономическим игроком на евразийском пространстве давно уже является Китай. Да и Россия воспользовалась шансом реанимировать экономические, политические и геостратегические «активы», потерянные после распада СССР. 25 сентября эти темы обсуждались на семинаре в вашингтонском Центре имени Вудро Вильсона.

Среди выступающих были Кристиан Остерман (из Центра Вудро Вильсона), Джеффри Манкофф из вашингтонского Центра стратегических и международных исследований и Стивен Бланк из Совета по американской внешней политике. Эксперты согласились с тем, что Россия хочет расширить влияние в Евразии. В качестве главного фактора отмечалась возрастающая роль Китая в Центральной Азии. В последние месяцы во время саммитов Шанхайской организации сотрудничества (ШОС) Россия воспользовалась возможностью усилить свою стратегию безопасности. Москва оказала давление на Армению, убедив ее вступить в Таможенный союз вместо соглашения об ассоциации с Европейским союзом (экс-министр национальной безопасности Армении Давид Шахназарян в одном из интервью заявил, что резкая смена курса руководством Армении была вызвана беспрецедентным давлением России, включая угрозу дестабилизации внутренней ситуации в стране). Москва оказывает давление и на другие страны, желающие развивать отношения с Евросоюзом. Речь идет в первую очередь об Украине. В основе концепции Таможенного союза лежат следующие основные идеи. Первая: многополярность мира, о которой российские власти говорили с конца девяностых, становится реальностью. Вторая: время доминирования Запада подошло к концу; один из важнейших моментов — упадок, переживаемый США. Третья мысль: внешняя политика США — дорогая, неэффективная и нереалистичная.

Сегодняшнее стремление Кремля восстановить свое влияние отличается от подхода, преобладавшего в советские времена. Речь идет прежде всего об экономике: политическую интеграцию в Кремле считают нереальной. Кроме того, средства, используемые российскими властями и призванные убедить других в преимуществах интеграции, выбираются с большой осторожностью. В Кремле сознают, к примеру, что интеграция с Узбекистаном практически невозможна, так как за последние два десятилетия официальный Ташкент продемонстрировал, что руководствуется собственными представлениями о роли Узбекистана в Евразии. И что едва ли Ташкент пожелает присоединиться к Евразийскому объединению, руководимому из Москвы (скорее всего, нечто подобное произойдет с меньшими странами Центральной Азии — Кыргызстаном и Таджикистаном).

Несмотря на значительный прогресс на пути интеграции, все очевиднее становятся и его пределы. Поспешная интеграция таких бедных стран, как Кыргызстан и Таджикистан, потребует огромных финансовых вливаний из России. Более широкая интеграция для создания общего экономического пространства — к примеру, попытка включить в эту орбиту балтийские страны — едва ли реалистична и даже опасна. Общественное мнение в Украине неблагоприятно для инициативы по созданию Евразийского Союза. В России растет недовольство свободным потоком рабочей силы из Центральной Азии. Что же касается Украины, то даже на русскоязычном востоке все больше людей высказывается за членство в ЕС, а не за присоединение к союзу, инициированному Москвой. И ШОС, и Организация Договора о коллективной безопасности остаются в большой степени неэффективными объединениями. ШОС, по мнению одного из экспертов, остается «непропеченным многовекторным механизмом», у которого нет четкой роли в мире из-за разногласий ее участников по поводу миссии этой организации. Да и с Таможенным союзом есть проблемы. Он стоит России огромных денег, вредит экономике страны и отдаляет ее от всего мира. Если Таможенный союз реализуется в полной мере, то по нему «расползутся» многие негативные черты современного российского общества: неуважение к правам человека, избирательное применение закона и огромная коррупция (хотя в некоторых странах — потенциальных членах Таможенного союза со всем этим дело обстоит хуже, чем в России).

Но прежде всего шанс евразийской интеграции оказался замедлен другим фактором — растущей ролью китайского экономического влияния. Эксперт Александр Кули отмечает, что сегодня Китай — один из крупнейших экономических партнеров стран Центральной Азии. 13 сентября Владимир Путин и китайский лидер Си Цзиньпин прибыли на саммит ШОС. Владимир Путин только что пережил дипломатический триумф, связанный с сирийским кризисом. А Си Цзиньпин завершил дипломатический тур по Центральной Азии, включавший визиты в страны, где были подписаны крупные экономические соглашения, — Туркменистан, Узбекистан и Кыргызстан. Здесь Китай оставляет свой новый след. Китайские лидеры хотят завоевать доверие партнеров в Центральной Азии, демонстрируя уважение, предлагая щедрые условия займа и торговых договоров и подчеркивая, что не намерены вмешиваться во внутренние дела этих стран.

Растущая роль Китая в Евразии поставила перед Россией серьезные проблемы. Москва считает, что выиграет от экономического роста КНР (тогда как китайские лидеры видят в лице Москвы ценного союзника на мировой арене). Однако Кремль мало что может сделать, чтобы противостоять экономическому влиянию Китая в Центральной Азии. По словам Стивена Бланка, Кремль стремится найти другие пути для конкуренции.

Кремль, несомненно, внимательно следил за тем, как Си Цзиньпин ездил по странам Центральной Азии, заключая многомиллионные энергетические договора на «заднем дворе» России. По всей вероятности, российские лидеры недовольны таким оборотом событий. Не в последней мере — потому, что такая «пробивная сила» ее китайского партнера мешает Москве стать главным игроком на важных для нее территориях постсоветского пространства.

2013 г.

Будущее Евразийского союза

В 2008 году, после того, как Россия оккупировала часть территории Грузии, президент Дмитрий Медведев заявил: «У России, как и у других стран мира, есть регионы, в которых находятся привилегированные интересы». В ответ на вопрос, подразумевает ли он соседние страны, российский президент ответил: «Разумеется, регионы, граничащие с Россией, но не только их».

Через пять лет хитросплетения евразийской политики дали Москве возможность реализовать слова Медведева. Москва пытается, где это только возможно, вернуть геостратегическое наследие, утраченное после распада Советского Союза.

Эти намерения основаны на некоторых расчетах Кремля. Во-первых, многополярный мир, на формирование которого рассчитывала Москва с середины 1990-х годов, наконец-то становится реальностью. Во-вторых, США находятся в упадке и, в целом, период доминирования Запада в геополитике подходит к концу (этот вывод подкрепляют экономические проблемы Европы). И, в-третьих, затратность, неэффективность и нереалистичность внешней политики США. В итоге — как говорится в концепции новой внешней политики России — Москва больше не смотрит на Запад как на модель для подражания в сферах политики и экономики. Наоборот, она сконцентрировала свое внимание на Евразии и Дальнем Востоке, где у России больше естественных интересов (где, также, во многих случаях возможно легче находить общий язык с местными авторитарными режимами).

Главная задача России в ее отношениях с Европейским союзом, как сказал 28 октября в своем выступлении студентам Донского государственного технического университета министр иностранных дел Сергей Лавров, — создание общего экономического и гуманитарного пространства от Атлантики до Тихого океана. На практике это означает трансформацию поддерживаемого Россией, Таможенного союза, возникшего в 2010 году, в больший Евразийский союз, который планируется создать до 2015 года.

Сторонники этой идеи в России хотят, чтобы Евразийский союз стал ассоциацией равноправных партнеров, исповедующих общие ценности — как ЕС. Однако многие граждане бывших советских республик считают, что такое образование будет просто прикрытием для восстановления российского доминирования.