Путин. Стерх всякой меры

– И по-христиански мы действовать в этой ситуации не сможем без решения суда, – констатировал господин Путин. – Решение суда состоялось. Да, есть определенные правила и нормы, которыми мы можем воспользоваться. Но для этого нужно, чтобы созрели соответствующие условия.

– Помогите! – взывал Александр Сокуров.

Он ведь уже даже не понимал, о чем толкует ему Владимир Путин.

А тот давал понять, что, несмотря на все, что он только сейчас сказал режиссеру, он может помиловать Олега Сенцова, но для этого тот должен по крайней мере написать прошение о помиловании, полностью признав свою вину.

– Помогите! – снова повторял Александр Сокуров.

– Повторяю еще раз! – в голосе господина Путина возник уже и металл. Не свинец, может быть (расстреливать Олега Сенцова никто не собирался, нет), и не какой-то благородный вроде золота, каким он мог сейчас, казалось, прямо тут, у всех на глазах монаршей милостью осыпать Александра Сокурова, а ведь именно в таком тоне, как с всесильным монархом, разговаривал с ним режиссер. – Никто его не осуждал за его взгляды, за его позицию. Его осудили за действия, которые закон относит к действиям фактически террористического характера, которые могли повлечь за собой тяжелейшие последствия для наших граждан. Вот в этом дело. А на позицию все имеют право.

– На нем смертей нет! Нет смертей! – как заклинание повторял Александр Сокуров.

Нет, все-таки он по-прежнему не мог услышать Владимира Путина. Ему пора было остановиться. На самом деле он ведь, я уверен, достиг сейчас всего, о чем просил.

– Нет на нем гибелей! – снова воскликнул Александр Сокуров.

– Слава богу, что нет, – вздохнул президент, видимо, уже даже удивленный таким невниманием к себе. – А могли быть, если бы ему позволили осуществить его намерения. В этом проблема, Александр Николаевич, а не в том, что он думал как-то иначе, чем мы с вами по этой теме.

Владимир Путин, оказывается, хорошо знал, как думает по этой теме Александр Сокуров.

– Но тем не менее, – еще раз сказал он, решив, видимо, еще яснее повторить то, что уже сказал, – хорошо, что вы обратили на это внимание, знаю, что вопрос чувствительный, и буду иметь это в виду.

Этого, он, видимо, считает, и так более чем достаточно.

* * *

В Екатерининском зале Кремля господин Путин раздавал очередные государственные награды. Люди культуры, собравшиеся в холле, не хотели комментировать ситуацию вокруг Кирилла Серебренникова, к которому накануне в «Театр Гоголя» пришли с обыском – а ведь их только об этом и спрашивали…

Я ждал Евгения Миронова: что-то же он должен был сказать Владимиру Путину.

Но вслух, у микрофона, ничего не сказал. Между тем простоял, шепчась с Владимиром Путиным, не меньше минуты. На церемонии в Екатерининском зале это вызывающе много. В руках у Евгения Миронова была сиреневая бумажная папочка, из которой он достал листок бумаги и отдал президенту.

А когда церемония закончилась и началось распитие шампанского (ну да, не распитие, а пригубление), Евгений Миронов снова подошел к Владимиру Путину и на этот раз стал говорить с ним жарко и даже громко.

– Вы знали? Знали об этом?!

– Да, – подтвердил президент. – Вчера узнал.

То есть, видимо, как обычно, из СМИ.

– Зачем? Ну зачем это делать?! Вы же во Францию в понедельник летите! Вам-то это зачем?!

– Да дураки, – неожиданно сказал Владимир Путин.

Он таким образом дал понять, что сам-то, конечно, ни при чем.

Евгений Миронов не стал с этим спорить. Он просил об объективном расследовании, «без экстраординарных методов»… Он сильно переживал.

– Письмо только не забудьте! – воскликнул он. – Там все изложено!

Я следил: письмо лежало на пюпитре перед микрофоном. Туда его положил сам президент.

За происходящим наблюдал министр культуры Владимир Мединский. Я спросил его, что он обо всем этом думает.

На лице его отразились сложные переживания. У него чуть не вырвалось что-то (а жаль, что не вырвалось), он еще некоторое время боролся с собой – и победил, промолвив только в конце концов:

– На самом деле все гораздо сложнее…

Хотелось бы, конечно, понять насколько.

Президента тем временем со всех сторон окружили желающие сфотографироваться. Это продолжалось минут десять. Закончилось.

Уже подходя к выходу, Владимир Путин вдруг обернулся:

– А где письмо-то?

Он запомнил.

Вопрос что.

Пресс-президенция Журналистское

…настало время задать вопрос, которого журналисты ждали примерно с такой же силой, как и Владимир Путин. Только журналисты ждали с вожделением, а премьер, похоже, с отвращением, несмотря на все свое хорошее настроение.

– Можно еще один вопрос по поводу интервью Дмитрия Анатольевича Медведева, которое он дал китайским СМИ? – спросили его. – Могли бы прокомментировать? Просто уже много комментариев…

– В какой части? – переспросил Владимир Владимирович Путин, прекрасно на самом деле знавший в какой: в филейной, конечно.

– В какой вы хотели бы прокомментировать… – отчего-то сник журналист.

Премьер был теперь свободен как перед журналистами, так и перед своей совестью. Поэтому он сказал:

– Что отношения между Китайской Народной Республикой и Россией являются для нас одним из приоритетов внешней политики? Полностью согласен. Что вас еще интересует?

Когда кто-то в ударе, должен быть еще кто-то, кто в нокауте.

– По поводу выборов вы могли бы?.. – журналист спросил премьера с такой надеждой и с таким отчаянием, что за профессию стало неловко. Но все-таки выяснилось хотя бы, что это нокдаун, а не нокаут еще.

Премьер при этом был по-прежнему безжалостен:

– Выборов в Китае или где?

– Выборов у нас в 2012 году, – обреченно признался журналист.

Теперь уже обреченным выглядел премьер. Он, видимо, решил больше не глумиться над журналистом и над вопросом, ответа на который все тут ждали, и сказал:

– Вы знаете, это действительно неоригинальный вопрос. Неоригинальный, потому что и мне, и Дмитрию Анатольевичу задают этот вопрос уже сто раз, наверное, на протяжении последних лет. По-моему, мы уже научились однообразно на это отвечать. Повторю еще раз: ни я, ни Дмитрий Анатольевич, мы не исключаем, что каждый из нас может пойти на выборы. Но будем исходить из реалий текущей ситуации к моменту выборов, из экономической ситуации, социальной ситуации, политической ситуации и, соответственно, примем решение.