Путник по вселенным

Впоследствии Ч. было раскрыто. Мы долго ломали голову, ища женское имя, начинающееся на Ч, пока, наконец, Лиля не вспомнила об одной Брет-Гартовской героине. Она жила на корабле, была возлюбленной многих матросов и носила имя Черубины. Чтобы окончательно очаровать Papa Мако, для такой светской женщины необходим был герб. И гербу было посвящено стихотворение.

Наш герб {8} Червленый щит в моем гербе,И знака нет на светлом поле.Но вверен он моей судьбе,Последней – в роде дерзких волей.Есть необманный путь к тому,Кто спит в стенах Иерусалима,Кто верен роду моему,Кем я звана, кем я любима;И – путь безумья всех надежд,Неотвратимый путь гордыни,В нем – пламя огненных одеждИ скорбь отвергнутой пустыни…Но что дано мне в щит вписать?Датуры тьмы иль розы храма?Тубала медную печатьИли акацию Хирама?

Письмо было написано на бумаге с траурным обрезом и запечатано черным сургучом. На печати был девиз: «Vae victis!». [61]

Все это случайно нашлось у подруги Лили – Л. Брюлловой {9} .

Маковский в это время был болен ангиной. Он принимал сотрудников у себя дома, лежа в элегантной спальне; рядом с кроватью стоял на столике телефон.

Когда я на другой день пришел к нему, у него сидел красный и смущенный А. Н. Толстой, который выслушивал чтение стихов, известных ему по Коктебелю, и не знал, как ему на них реагировать. Я только успел шепнуть ему: «Молчи. Уходи». Он не замедлил скрыться.

61

Горе побежденным! (лат.)

Маковский был в восхищении. «Вот видите, Максимилиан Александрович, я всегда вам говорил, что вы слишком мало обращаете внимания на светских женщин. Посмотрите, какие одна из них прислала мне стихи! Такие сотрудники для «Аполлона» необходимы».

Черубине был написан ответ на французском языке, чрезвычайно лестный для начинающего поэта с просьбой порыться в старых тетрадях и прислать все, что она до сих пор писала. В тот же вечер мы с Лилей принялись за работу, и на другой день Маковский получил целую тетрадь стихов.

В стихах Черубины я играл роль режиссера и цензора, подсказывал темы, выражения, давал задания, но писала только Лиля.

Мы сделали Черубину страстной католичкой, так как эта тема еще не была использована в тогдашнем Петербурге.

Св. ИгнатиюТвои глаза – святой Грааль,В себя принявший скорби мира,И облекла твою печальМарии белая порфира.Ты, обагрявший кровью меч,Склонил смиренно перья шлемаПеред сияньем тонких свечВ дверях пещеры Вифлеема.И ты – хранишь ее один,Безумный вождь священных ратей,Заступник грез, святой Игнатий {10} ,Пречистой Девы паладин!Ты для меня, средь дольных дымов.Любимый, младший брат Христа,Цветок небесных серафимовИ Богоматери мечта. <…>

* * *

Затем решили внести в стихи побольше Испании.

Ищу защиты в преддверья храмаПред Богоматерью всех Сокровищ, Пусть орифламмаТвоя укроет от злых чудовищ.Я прибежала из улиц шумных,Где бьют во мраке слепые крылья, Где ждут безумныхСоблазны мира и вся Севилья.Но я слагаю Тебе к подножьюКинжал и веер, цветы, камеи — Во славу Божью…О Mater Dei, memento mei! [62]

62

О Матерь Божья, помяни меня (лат.).

Кроме того, необходима была преступно-католическая любовь к Христу.

Твои рукиЭти руки со мной неотступноСредь ночной тишины моих грез.Как отрадно, как сладко-преступноОбвивать их гирляндами роз.Я целую божественных линийНа ладонях священный узор…(Запевает далеких ЭринийВ глубине угрожающий хор).Как люблю эти тонкие кистиИ ногтей удлиненных эмаль,О, загар этих рук золотистей,Чем Ливанских полудней печаль.Эти руки, как гибкие грозди,Все сияют в камнях дорогих.Но оставили острые гвоздиЧуть заметные знаки на них.

Так начинались стихи Черубины.

На другой день Лиля позвонила Маковскому. Он был болен, скучал, ему не хотелось класть трубку, и он, вместо того, чтобы кончать разговор, сказал: «Знаете, я умею определять судьбу и характер человека по его почерку. Хотите, я расскажу вам все, что узнал по вашему?» И он рассказал, что отец Черубины – француз из Южной Франции, мать – русская, что она воспитывалась в монастыре в Толедо и т. д. Лиле оставалось только изумляться, откуда он все это мог узнать, и таким образом мы получили ряд ценных сведений из биографии Черубины, которых впоследствии и придерживались.

Если в стихах я давал только идеи и принимал как можно меньше участия в выполнении, то переписка Черубины с Маковским лежала исключительно на мне. Papa Мако избрал меня своим наперсником. По вечерам он показывал мне мною же утром написанные письма и восхищался: «Какая изумительная девушка! Я всегда умел играть женским сердцем, но теперь у меня каждый день выбита шпага из рук».

Он прибегал к моей помощи и говорил: «Вы – мой Сирано» {11} , не подозревая, до какой степени он близок к истине, так как я был Сирано для обеих сторон. Papa Мако, например, говорил: «Графиня Черубина Георгиевна (он сам возвел ее в графское достоинство) прислала мне сонет «di risposta» [63] , – и мы вместе с ним работали над сонетом.

63

«В ответ» (ит.).

Маковский был очарован Черубиной. «Если бы у меня было 40 тысяч годового дохода, я решился бы за ней ухаживать». А Лиля в это время жила на одиннадцать с полтиной в месяц, которые получала как преподавательница приготовительного класса.

Мы с Лилей мечтали о католическом семинаристе, который молча бы появлялся, подавал бы письмо на бумаге с траурным обрезом и исчезал. Но выполнить это было невозможно.

Переписка становилась все более и более оживленной, и это было все более и более сложно. Наконец, мы с Лилей решили перейти на язык цветов {12} . Со стихами вместо письма стали посылаться цветы. Мы выбирали самое скромное и самое дешевое из того, что можно было достать в цветочных магазинах, веточку какой-нибудь травы, которую употребляли при составлении букетов, но которая, присланная отдельно, приобретала таинственное и глубокое значение. Мы были свободны в выборе, так как никто в редакции не знал языка цветов, включая Маковского, который уверял, что знает его прекрасно. В затруднительных случаях звали меня, и я, конечно, давал разъяснения. Маковский в ответ писал французские стихи.

Он требовал у Черубины свидания. Лиля выходила из положения очень просто. Она говорила по телефону: «Тогда-то я буду кататься на Островах. Конечно, сердце вам подскажет, и вы узнаете меня». Маковский ехал на Острова, узнавал ее и потом с торжеством рассказывал ей, что он ее видел, что она была так-то одета, в таком-то автомобиле…. Лиля смеялась и отвечала, что она никогда не ездит в автомобиле, а только на лошадях.

Или же она обещала ему быть в одной из лож бенуара на премьере балета. Он выбирал самую красивую из дам в ложах бенуара и был уверен, что это Черубина, а Лиля на другой день говорила: «Я уверена, что вам понравилась такая-то». И начинала критиковать избранную красавицу. Все это Маковский воспринимал, как «выбивания шпаги из рук».

Черубина по воскресеньям посещала костел. Она исповедовалась у отца Бенедикта {13} . Вот стихотворения, посвященные ему, и исповеди:

Его египетские губыЗамкнули древние мечты.И повелительны, и грубыЛица жестокого черты.И цвета синих виноградинОгонь его тяжелых глаз;Он в темноте глубоких впадинИстлел, померк, но не погас.В нем правый гнев грохочет глухо,И жечь сердца ему дано:На нем клеймо Святого Духа —Тонзуры белое пятно…Мне сладко, силой силу меря.Заставить жить его устаИ в беспощадном лике зверяПровидеть гневный лик Христа.