Путник, зашедший переночевать

Нынешняя недельная глава начиналась словами «Вот исчисление того, что употреблено для скинии, скинии откровения» [200] , а слова, которые я хотел произнести, были связаны с окончанием главы: «Ибо облако Господне стояло над скиниею днем, и огонь был ночью в ней пред глазами всего дома Израилева во все путешествие их» [201] .

Требуется определенная точность в понимании слов «перед глазами всего дома Израилева». Разве это о домах сказано «глаза»? И что хочет сказать нам Раши [202] , благословенной памяти, когда объясняет, что места остановки тоже называются «путешествием»? Я намеревался вернуться к фразе: «И покрыло облако скинию собрания, и слава Господня наполнила скинию» [203] и напомнить, что слава Господня не составляет часть облака, поэтому облако покрывает скинию, а слава входит в нее и наполняет ее собою. И потому сказано, что Моисей не мог войти в скинию, потому что ее осеняло облако и занимала собою слава. И лишь когда облако поднималось, сыны Израилевы, то есть дом Израилев, вновь отправлялся в путешествие свое. А значит, слава Господня наполняла скинию и на остановках, и в пути, и потому путешествие — это и то и другое.

200

«Вот исчисление того, что употреблено для скинии, скинии откровения» (Исход, 38:21). — В ивритском оригинале слово «скиния» повторено дважды, что дает основание многим толкователям спорить о смысле этого повторения, ибо считается, что в Библии нет ничего случайного и каждая буква исполнена смысла.200

201

Исход, 40:38.

202

Раши (по первым буквам словосочетания «рабби Шломо Ицхаки») — Шломо бен Ицхак (1040, Труа, — 1105, там же), крупнейший средневековый комментатор Талмуда и один из видных комментаторов Библии; духовный вождь еврейства Северной Франции.

203

Исход, 40:34.

А почему в самом начале этой недельной главы сказано: «Вот исчисление того, что употреблено для скинии, скинии откровения», то есть почему слово «скиния» повторено дважды? Это повторение провозвещает, что скинии предстоит пережить два разрушения — Первого храма и Второго храма. И тут мы испытываем недоумение: ведь тот момент, когда народ Израиля строит скинию, — это момент радости и веселья, зачем же было Святому и Благословенному сообщать им такую дурную весть? Но наш вопрос тут же находит ответ в следующем слове — «откровение», оно же «свидетельство». Это Господне свидетельство для всех, вступающих в сей мир, что евреям даровано прощение. И в этом состоит великая весть. Тот факт, что Всевышний дважды исчерпал Свой гнев на камнях и деревьях Храмов, а евреи при этом дважды остались вживе, свидетельствует, что скиния — это залог еврейского существования. Именно потому и повторено: «скиния свидетельства» — что означает залог существования и свидетельство искупления евреев. И таково это издревле.

А в конце я хотел опять вернуться к началу главы, чтобы объяснить несколько мест, по поводу которых задавались те или иные вопросы, коснуться различных представлений о времени, содержащихся в нашей вечной Торе, а под конец — также разъяснить причины изготовления сосудов для скинии прежде изготовления шатра для нее. Хотя я не возражаю против тех толкований, которые утверждают, что сосуды, упоминаемые в Торе, подразумевают свойства человеческой души, но мне хотелось показать, что есть основания думать, что Тора намекает нам на необходимость утвердиться в наших добродетелях, прежде чем входить в святой шатер.

Свечи догорели почти до конца, но все же ярко освещали помещение. Еще ярче пылали лампы, которые рабби Хаим наполнил керосином. Я достал из кармана ключ, вышел и запер за собой дверь. А где же сам рабби Хаим? Я слышал, что он собирался пойти к жене Ханоха, прочесть там кидуш.

Улица была пуста, а мое сердце все еще было переполнено. Мне хотелось с кем-нибудь побеседовать по душам, но не было рядом близкой души. Только тень моя тянулась за мною. Выше и крупнее меня была эта тень, но я не обращал на нее никакого внимания, словно ее и не было. Мне вдруг пришло в голову заглянуть в общину Гордония — во-первых, чтобы выполнить давнее обещание: ведь в тот день, когда я пришел туда в поисках старого слесаря, просить его сделать мне новый ключ, я обещал этим нашим шибушским друзьям зайти к ним снова, а во-вторых, мне хотелось побыть в обществе друзей-евреев.

Но когда я подошел к дому общины, я не сразу нашел вход. А когда нашел вход, не нашел ступенек, чтобы к нему подняться. Через несколько дней мне рассказали, что сионисты-ревизионисты [204] утащили ступеньки сионистов Гордонии и бросили их в реку.

Я обошел дом со всех четырех сторон, посмотрел в окна, из которых пробивался тусклый свет, и повторил про себя несколько еврейских имен в надежде, что какое-нибудь из них вспомнится мне как имя члена Гордонии и тогда я смогу позвать этого человека, он выйдет и проведет меня внутрь. Но между нами говоря, даже если бы я выкрикнул все еврейские имена, упомянутые в книгах Торы, пророков и в Писаниях, это бы мне не помогло, потому что эти ребята в основном называли друг друга всякими вымышленными именами вроде Куба, Лунчи, Генрик или Янек.

204

Сионисты-ревизионисты — последователи В. Жаботинского, сторонники активной борьбы с британской мандатной властью в Палестине, идеологические противники т. н. Рабочего движения в сионизме, возглавляемого Бен-Гурионом.

Я глянул на свою тень, которая медленно поползла вверх, потом вернулась и разостлалась передо мной на земле. Если бы ей был дан рот, чтобы говорить, она, наверно, сказала бы сейчас: «И ты устал, и я устала».

Я снял шляпу и отер пот со лба. Тень послушно повторила мое движение. Если бы у нее был рот, чтобы говорить, она, наверно, сказала бы: «С тобою вместе я в беде».

Я достал оба моих ключа — от гостиницы и от Дома учения — и постучал ими друг о друга, чтобы немного заглушить уныние. Что сказать и что добавить? Мне казалось, будто я пытаюсь подбодрить себя песней, когда на сердце у меня тяжело.

Я сказал себе: «А не пойти ли тебе отсюда прочь?»

«Куда?»

«А в любое место, куда захочешь».

И поскольку я никакого такого места не мог придумать, то решил вернуться в гостиницу.

Внезапно на мою тень легла другая, и я увидел, что за мной вдет какая-то девушка. Я пожалел, что ушел с того места, где стоял. Если бы я оставался там, эта девушка, возможно, показала бы мне, как войти в дом Гордонии, и я теперь был бы среди людей, а не среди теней и, быть может, вел бы более интересный разговор.

Девушка поравнялась со мной и поздоровалась, я тоже поздоровался и спросил, что делает госпожа в такой поздний час на улице. Но Ариэла — ибо это была она — ответила в своем духе: «Во-первых, час совсем не поздний. А во-вторых, каждый, кто возвращается домой, обязательно должен идти по улице». Я сказал: «Ну, коли так, то нам по дороге». Она заметила: «Если двое встречаются на дороге, это еще не значит, что им по дороге». Я спросил: «Разве вы не идете домой?» Она кивнула: «Да, я иду к себе домой». Я сказал: «Ну вот, я же сказал, что у нас одна дорога. Ведь я тоже иду к себе домой, а моя гостиница и ваш дом находятся рядом». Она ответила: «Если господин имеет в виду географическую сторону вопроса, то он близок к истине. Но кроме географической, у данного вопроса есть и другие стороны, между которыми близости нет».

Я надел шляпу и вздохнул: «Отец Небесный, как человеку знать, что далеко, а что близко!»

Ариэла сказала: «Что значит — как человеку знать? Очень просто: то, что близко, — близко, а то, что далеко, — далеко».

Я шутливо произнес: «И все это госпожа узнала из географии?» Она ответила: «Во-первых, каждый образованный человек сам это знает. А во-вторых, каждый, кто учил географию, не сомневается ни в одном из этих утверждений». Я сказал: «И каждый, и каждая, география — она андрогин». Она с испугом посмотрела на меня, потом сняла очки, тщательно протерла их, вернула на место и спросила: «На основании чего вы так говорите? С точки зрения науки грамматики этому нет никаких подтверждений». Я поклонился и сказал: «Я не из гордецов и потому не утверждаю, будто всему, что я говорю, есть подтверждение в грамматике. А кстати, как поживает ваш маленький братец?» Она возразила: «Почему вы называете его маленьким? Если по возрасту, то он совсем не маленький, а если по уму, то он и тут старше многих, которые изображают из себя больших».

Я склонил голову: «Мы пришли, госпожа моя, вот ваш дом. И если бы я не опасался, что вы сочтете меня за чудотворца, то осмелился бы сказать, что предвижу вашу следующую фразу». Она отрезала: «Во-первых, я не верю в чудеса. А во-вторых, ни один человек не знает, что на сердце у другого».

Я повторил: «Смотрите, госпожа, этот человек, который сейчас стоит перед вами, знает, что в вашем сердце, и знает, что госпожа хочет ему сказать». Она ответила: «Боюсь, как бы этот человек не ошибся».

«Если так, то я скажу вам: вы хотите войти к себе в дом и сказать ему „прощайте“».

Ариэла усмехнулась: «Вот вы и ошиблись. У меня на языке было всего-навсего „до свидания“».

Увы, я действительно ошибся. Я забыл, что есть еще и такое слово.

Ариэла повернулась и вошла в свой дом, а я подошел к двери своей гостиницы. Вставил ключ в замок, но замок не открылся.

На звук вышла Крулька со свечой в руке: «Господин разучился открывать?» Я сказал: «Меня самого это удивляет». Но тут она увидела ключ в моих руках и улыбнулась: «Этот ключ не от нашей гостиницы». Я глянул — это действительно был ключ от Дома учения. Я спутал его с ключом от гостиницы.