Пять имен. Часть 2

С упадком династического Египта традиционные древнеегипетские верования были преданы забвению (если не принимать в расчет позднейшие оккультные рецепции древнеегипетской магии). Тем более интересным кажется случай, о котором упоминает в своих путевых записках "Описание путешествия в Аравию и другие сопредельные страны" известный немецкий путешественник Карстен Нибур (XVIII в.):

"На площади у мечети Шадли я увидел старуху, которая копалась в пыли у самых стен мечети, собирая что-то в подол своей грязной юбки. Мне было непонятно, как благочестивые граждане богатого и процветающего Мосха могут терпеть такую нищенку. На мой вопрос Сеид Селех ответил, что эта полоумная старуха собирает всякий мусор, потому что считает себя жрицей какой-то Нейт. На моих глазах старуха вытащила из кучи какого-то мусора кусок бечевки и быстро затолкала его себе в рот. "Видишь, какая она сумасшедшая, — засмеялся Саид. — Она ест весь мусор, который находит. И на улицах чисто, и уборщикам не надо платить". Мне было жаль эту старую женщину, но арабы понимают милосердие по-своему.

Заинтересовавшись неизвестным мне доселе культом, я стал расспрашивать Сеида и Исмаила о Нейт. Как я понял из всех этих расспросов, Нейт поклоняется кучка «неверных», которые живут в развалинах где-то близ Тихамы. Там же находится и храм их странной богини. Мусульмане терпят этих «неверных» только потому, что они ухаживают за близлежащими городами — Мосхой, Бейт-эль-Факихом, Забидом. Они собирают в этих городах весь мусор, — таков договор. Мусор они приносят своей богине, которая якобы дарит им за это долгую жизнь". [50]

50

Цит. по "Путешествия и открытия в воспоминаниях", антология под ред. Проф. В.И. Исаева, М., Политиздат, 1965, стр. 214–215.

Неожиданно тема Нейт и уже в непосредственной связи с "последними вещами" обнаруживает себя в документах, принадлежащих нашему времени.

В 1930 году Шарль де Лессепс в Париже опубликовал записки своего знаменитого отца Фердинанда де Лессепса — французского дипломата, инженера, знаменитого строителя Суэцкого канала. [51] Записки в основном посвящены бесконечным интригам, которые велись англичанами, французами, арабами и турками вокруг строительства Суэцкого канала, однако один эпизод имеет непосредственное отношение к нашей теме. Вот, что рассказывает Фердинанд де Лессепс:

51

Фердинанд де Лессепс (1805–1894), французский вице-консул в Каире поступил на дипломатическую службу, идя по стопам своего отца Матье де Лессепса, который сделал прекрасную карьеру при Наполеоне и близко сдружился с вице-королем Египта Мехметом Али. Друзьями были и их сыновья — Мехмет Саид и Фердинанд де Лессепс.

"Мои отношения с Мехмет Саидом складывались в целом очень благоприятно для моих намерений и планов. В конечном счете, благодаря макаронам и разным сладостям, я добился его полного расположения. [52] Однажды, преисполнившись ко мне теплыми чувствами, Мехмед Саид сказал, что если я захочу, то на строительстве канала для меня будут работать даже мертвые. Я в свою очередь был готов слушать любые его глупости, лишь бы не потерять расположение королевской семьи. Видя, что я не очень-то верю его словам, Саид предложил мне спуститься в подвал дворца, чтобы я сам мог убедиться в правдивости его слов. Я никогда не бывал раньше в подвалах каирского королевского дворца и поэтому принял его предложение с радостью. Конечно же я ни на секунду не сомневался, что все его рассказы о мертвых являются не более, чем фантазиями подростка, наслушавшегося арабских сказок. То, что я увидел поразило мое воображение. Современная наука еще должна дать этому свое объяснение. Впрочем, покров секретности, которым окружены на Востоке некоторые области древнего знания, едва ли позволит прогрессивным ученым Запада в ближайшее время дать оценку некоторым поразительным и таинственным явлениям. Вместе с Саидом мы спустились в холодный подвал, где хранились пищевые запасы, и оттуда через незаметную дверь попали в помещение, назначение которого заключалось по всей видимости в том, чтобы тайно наблюдать за происходящим в другом подвальном помещении. Саид, стараясь не шуметь, откинул темную занавеску на стене, — открылось небольшое окошко, из которого был виден довольно большой, освещенный факелами зал. Зал был уставлен каменными столами, показавшимися мне весьма похожими на древнеегипетские саркофаги. На одном из столов, совсем недалеко от того места, где стояли мы с Саидом, лежало обнаженное тело какого-то мужчины. "Это Селим, конюх. — прошептал мне Саид. — Он умер вчера днем." Потом я увидел, как откуда-то из темной части зала выходят три женщины, одетые в широкие белые рубашки и турецкие шаровары. Лица женщин скрывали вуали. Одна из женщин несла поднос, на котором, насколько я мог разглядеть, находились какие-то тряпки, бинты и обрывки веревок. В руках у другой женщины находился живой петух. Третья несла небольшой топорик. Женщины остановились у стола, на котором лежал покойный. Пристроив петуха на небольшом чурбанчике, женщины быстро отрубили ему гребешок и кровью из гребешка смазали глаза и рот покойного. [53]

52

Мехмет Саид страдал ожирением. Вице-король заставлял его заниматься фехтованием и держал на строгой диете, чтобы сын был в форме. Фердинанд тайком подкармливал Саида макаронами, которые тот очень любил и которые ему были запрещены. Поговаривали, что за тарелку макарон сын вице-короля был готов выдать все государственные секреты.

53

Ср. "В Древнем Египте мумифицированное и освященное тело умершего считалось вместилищем его «ка» — жизненности, жизненной силы. «Ка» постоянно обитало в гробнице, но могло временно покидать ее. Перед погребением мумию «оживляли» посредством обряда "отверзания уст и очей". К глазам и рту мумии жрец прикасался окровавленной ногой жертвенного бычка, инструментами каменщика и мешочком с красным минералом. «Открыть» глаза и рот означало оживить инертную плоть трупа". Lesko L.H. The Ancient Egyptian Book of Two Ways (University of California Publications. Near Eastern Studies, vol. 17). Berkley — Los-Angeles — London, 1972, p. 115.

Затем одна из женщин склонилась над покойником, разжала ему зубы небольшим ножом и вложила в рот обрывок веревки, взяв его с подноса, который держала другая. Сразу же после этого женщины отошли от стола и стали в тень так, что я уже не мог их видеть. Из темноты вышла четвертая женщина, совсем еще девочка, как мне показалось. Она подошла к столу, обхватила труп руками и, подняв его без особых усилий, крепко прижала к себе. Женщины, которых не было видно, затянули какую-то песню, ритмично прихлопывая в ладоши. То, чему я стал свидетелем потом, более всего напоминало танец. Маленькая, похожая на девочку, но, вероятно, обладающая нечеловеческой силой женщина, обхватив труп, совершала замысловатые движения, кружась вокруг каменного стола. При этом, как я мог видеть, губы ее были крепко прижаты к губам трупа, словно в долгом поцелуе. Это продолжалось минут двадцать. Я даже устал стоять, хотя происходящее заставило меня забыть обо всем на свете.

Постепенно мне стало казаться, что труп уже не просто безвольно болтается в руках у женщины, но сам как бы переставляет ноги, повторяя какие-то движения. Наконец эта нелепая пара вдруг замерла, и женщина что есть силы оттолкнула от себя мертвое тело. Каково же было мое удивление, когда я увидел, что труп не упал, но, покачнувшись и сделав несколько неуклюжих шагов, остался стоять, опершись руками о противоположную стену. Появившиеся женщины в шароварах вывели ожившего покойника из зала. Я стоял пораженный всем увиденным, пока Саид не закрыл занавеску и не вывел меня за руку из подвала. Он взял с меня слово, что я никому не буду рассказывать о том, что видел, и я ему это слово дал. Я спросил, кто были те женщины, и Саид сказал, что в их семье женщины всегда были жрицами богини Нейт, о которой говорят, что она дает мертвым жизнь, если ей вернуть последние вещи. Я понял, что последними вещами Саид называет те тряпки и обрывки веревок, которые несла на подносе одна из женщин.

— Зачем же она засунула обрывок веревки в рот покойному? — спросил я.

— Ты не понимаешь, Фердинанд. — сказал Саид. — Это был не обрывок веревки, а кусочек времени, которое нужно было вернуть Нейт. В обмен на это время Нейт позволила Селиму пожить еще немного. Он хорошо служил моему отцу. Пусть послужит еще.

После всего увиденного мною я понял, что недостатка в рабочей силе для строительства канала у нас не будет". [54]

Фердинанд де Лессепс был человеком лишенным фантазии во всем, что не касалось его любимого проекта. В его записках (во всяком случае в опубликованной их части) не содержится более никаких сведений или намеков на обряд, свидетелем которому он стал. Однако, как бы то ни было, нам понятно, что культ богини Нейт не исчез вместе с Древним Египтом, но продолжил свое существование вплоть до нашего времени. Многое из того, о чем рассказывал Лессепс, так и осталось бы для нас непонятным, если бы не вышедшая в 1986 году книга журналиста Питера Ковалевски, озаглавленная "Ночи Нейт. Книга мусорщиков". [55] Следует отметить, что, хотя в названии и фигурирует имя Нейт, самой Нейт и связанному с ней культу в книге посвящено не так уж много страниц. В основном книга представляет собой собрание разрозненных историй из жизни нью-йоркских бродяг.

54

Поразительно, что даже перед лицом событий выходящих далеко за пределы обыденной действительности, Фердинанд де Лессепс продолжает думать только о своем проекте. Интересно, что один из противников строительства Суэцкого канала посол Великобритании лорд Стрэтфорд в своем докладе Министру Иностранных дел отпускает следующую ремарку: "Мне не понятно, откуда Лессепсу удается набирать такое количество рабочих для прокладки канала. Феллахи умирают десятками, но на их место откуда-то тут же появляются новые феллахи". Цит. по Catalogue of parliamentary papers (1801–1900). L., 1937, p.567.

55

Peter Kovalewsky. Nights of Neith. The Book of Janitors. N.Y., 1986. Ковалевски стал известен тем, что он, будучи человеком весьма состоятельным, три года прожил среди нью-йоркских бродяг, поставив перед собой целью написать правдивую книгу о нью-йоркском «дне». Однако профсоюз нью-йоркских мусорщиков сразу же после выхода книги подал на Ковалевски в суд, обвинив его в злостной клевете. По решению суда весь тираж его книги был уничтожен. Осталось всего несколько экземпляров, которые на сегодняшний момент являются библиографической редкостью.

Написанная скверным, выспренним языком, книга эта не представляет интереса ни как художественное произведение, ни как бытописательная хроника. И тем не менее сведений, содержащихся в этой книге вполне достаточно, чтобы все приведенные нами выше сведения о Нейт и "последних вещах" встали на свои места. Итак, позволим себе привести несколько цитат из книги Ковалевски:

"Если там, наверху, среди роскоши, сверкающих витрин и достатка поклоняются Богу порядка, справедливости и денег, то здесь в мрачных и зловонных подземных переходах Холбрука поклоняются зловещей Нейт, мусору, грязи и хаосу" (стр. 45).

"Человек всегда оставляет после себя мусор. Когда же человек уходит совсем, он оставляет после себя время. Это время — тот же мусор, который скапливается на обочинах дорог, у мусорных контейнеров, в подъездах грязных домов в районе Коммака или Бруквилла. Очень важно обнаружить это время, отделить его от никчемных клочков газет, пластиковых мешков и обрывков веревки. Только жрецы Нейт способны отличить мусор от времени, — они постоянно ищут, они перебирают кучи мусора, и это выглядело бы подозрительно, не будь в мире такой профессии, как мусорщик. мусорщики могут позволить себе совершенно свободно копаться в мусоре, и никто никогда не заподозрит их в поклонении языческой богине. Это не значит, что каждый мусорщик поклоняется Нейт, но всякий приверженец культа Нейт обязательно является мусорщиком" (стр.89–90).

"У каждого человека после смерти остается его собственное персональное время, но найти его практически невозможно. Как среди несметного количества человеческих отбросов обнаружить время именно того бедняги, что скончался вчера вечером? Такие совпадения случаются только раз в тысячу лет. Только богатые могут позволить себе дорогостоящую процедуру бальзамирования в надежде на то, что когда-нибудь, купленные за большие деньги жрецы Нейт, найдут их персональное время, что было бы равноценно обретению личного бессмертия" [56] (стр. 105).

56

Ср. у Г. Масперо: "…иногда сообщается, что бальзамирование происходит лишь в тех случаях, когда покойника не могут оживить сразу, поскольку не могут найти необходимые для оживления ингредиенты". G. Maspero. Etudes de mythologie et d'archeologie egyptiennes III. P., 1898, c. 233–234. Такого рода сообщения в связи с культом Нейт и "последними вещами" заставляет нас переосмыслить новейшую историю бальзамирования.

"В тайных храмах Нейт, которые находятся где-то глубоко под землей, почти каждый день совершаются богопротивные обряды оживления трупов. Сюда мусорщики приносят свою сокровенную добычу: тряпки, обрывки бумаги и упаковок, старые газеты, — одним словом, все те "последние вещи", которые в начале процедуры оживления кладут покойнику в рот. Во время обряда старшая жрица поднимает труп и, целуя его в губы, танцует с ним "танец мертвых". [57] Во время этого танца "последняя вещь" должна полностью раствориться во рту мертвеца, — время возвращается в мертвое тело. Покойник вновь становится живым. Конечно это уже не тот человек, что был до смерти, потому что для оживления используют как правило чье-то чужое, не его собственное время. Как правило, такой человек не помнит ничего из своей прежней жизни, — глаза его пусты, в них нет более ни желаний, ни надежд, ни обычных человеческих страхов. Жрецы Нейт используют этих оживших мертвецов в своих целях" (стр. 118–119).

57

Следует отметить, что мотив так называемых "мертвых танцев" или "танцев с мертвыми" довольно широко распространен в фольклоре и верованиях некоторых народов Индо-Китая. Описание "танцев с мертвыми" можно обнаружить также в некоторых текстах, принадлежащих гностическим сектам эбионитов и сетиан. Однако здесь нет никакого пересечения с культом Нейт. Подробнее теме "мертвых танцев" посвящен наш очерк "К описанию семиотической структуры так называемых "мертвых танцев".