Пять лет рядом с Гиммлером. Воспоминания личного врача. 1940-1945

Так имя неудобного Керстена было придано забвению, а истинные заслуги графа Бернадота оказались совершенно погребены под романтическим мифом о национальном герое, который навязала миру несокрушимая машина печатного слова. Создавалось впечатление, что истина никогда не станет известна. Ведь кто знал истину? Немногие шведы – но как они могли пойти против великого Бернадота, в которого вложено столько национального капитала? Немногие немцы – но зачем им разглашать тот факт, что они были советниками Гиммлера? Немногие евреи – но в сентябре 1948 года Бернадот был жестоко убит еврейскими экстремистами, и чувство вины помешало этому народу выступить с заявлениями, которые даже самой умеренной и непредвзятой критикой могли бы быть истолкованы как попытка задним числом оправдать преступление. К счастью, имелась четвертая категория людей, знакомых с фактами. В Голландии не существовало подобных причин для молчания, и поэтому именно в Голландии впервые начала всплывать истина.

В 1948 году слухи о несправедливости в отношении Керстена дошли до голландского правительства, и по настоянию профессора Н.У. Постхумуса, выдающегося историка экономики, который в то время был директором Голландского института военной документации, была создана специальная комиссия в составе одного историка и двух членов голландского министерства иностранных дел [17] для выяснения подробностей работы Керстена во время войны. Собрав, проверив и изучив множество свидетельств и сотни документов, комиссия выступила в 1949 году с докладом. Этот доклад, ставший бесценным подспорьем в моих собственных изысканиях по той же теме, доказал, что все обвинения, выдвигавшиеся против Керстена – в том, что он был нацистом или что занимался спасением людей небезвозмездно, – являются злобной клеветой, и установил тот факт, что Керстен неоднократно спасал тысячи людей всех национальностей ценой большого личного риска и денежных расходов. Кроме того, он спас многих голландцев от депортации, сокровища голландского искусства от конфискации, а голландские города и сооружения (город Гаагу и дамбу Зейдер-Зе) от разрушения. Первоначально доклад был секретным, но впоследствии его издали. В результате Керстен стал гросс-офицером ордена Ораниен-Нассау, получив знак ордена от принца Бернарда Нидерландского в августе 1950 года.

17

В комиссию входили господин Сноук Хургронье (генеральный секретарь министерства иностранных дел), господин Ван Шелле (советник посольства) и профессор А.Й. Рютер из Лейденского университета.

В Швеции, привыкшей к противоположному истолкованию фактов, признание заслуг Керстена иностранной державой поначалу не произвело особого эффекта. Голландский доклад не получил там известности. Его копия была отправлена вместе с личным письмом новому шведскому министру иностранных дел Эстену Ундену, но не вызвала положительной реакции. В 1952 году прошение Керстена о гражданстве было снова отвергнуто. Поэтому в том же году, успев провести обширное независимое расследование, я решил опубликовать все факты и сделал это в статье, вышедшей в январе 1953 года в американском журнале «Атлантик мансли». Эта статья, в которой впервые предавались гласности попытки Бернадота монополизировать славу, произвела в Швеции известный фурор, и шведское министерство иностранных дел было вынуждено издать по этому поводу официальное коммюнике. В нем отрицались некоторые из моих выводов, но, поскольку не цитировалось никаких свидетельств, лишь слегка намекалось на бумаги из архивов шведского МИДа, я не считаю его убедительным [18] . Однако чуть позже был опубликован документ годичной давности, который вполне мог послужить основой для этого коммюнике, так как, судя по всему, стал поводом для отказа Керстену в гражданстве в 1952 году. Это была памятная записка по поводу доктора Керстена, которую написал доктор Уно Виллерс, в то время возглавлявший архив шведского МИДа; в этом странном документе просто повторяются без всяких доказательств все старые обвинения, уже детально опровергнутые голландской парламентской комиссией. Интеллектуальный уровень этого документа ясно виден из заявления, что «фашистские наклонности» Керстена доказываются его участием в финской освободительной войне 1918 года. Профессор Постхумус в ответе доктору Виллерсу без труда опроверг подобную чепуху [19] . Он пункт за пунктом перечисляет ссылки доктора Виллерса на источники, доказывает их ложность и даже демонстрирует, что шведский архивист в своем стремлении дискредитировать некоторые документы не сумел отличить подлинники от их копий под копирку. Даже в Швеции этот безумный документ вызвал лишь презрение к министерству. Пять депутатов риксдага бросили вызов правительству, открыто обвинив его в том, что оно отказало в гражданстве выдающемуся деятелю гуманизма на основе никчемных и клеветнических измышлений. 29 апреля 1953 года в риксдаге разразились бурные дебаты, в ходе которых отношение шведского правительства к Керстену подверглось осуждению как недалекое и неблагодарное. Через полгода правительство уступило. 30 октября 1953 года Феликс Керстен получил шведское гражданство. Истина взяла верх над клеветой и в Швеции [20] .

18

Коммюнике было издано 3.02.1953 г. Я подробно ответил на него в «Свенска дагбладет» от 4.03.1953 г. и, по-английски, в «Атлантик мансли» за апрель 1953 г.

19

Письмо профессора Постхумуса Нобелевскому комитету норвежского стортинга от 10.06.1953 г.

20

С тех пор как это введение было впервые опубликовано в январе 1956 г., шведский МИД издал Белую книгу, в которой приводятся некоторые подробности спасательной экспедиции из правительственных источников. Издание Белой книги непосредственно спровоцировали мои публикации, которые критикуются в ней с достаточным пылом. Мой развернутый ответ вышел в «Дагенс нюхетер» от 27.04.1956 г. Здесь достаточно заметить, что, хотя шведская Белая книга указывает на некоторые мелкие ошибки, зачастую весьма педантично (я внес соответствующие поправки в данное, американское издание книги), она в конечном счете заявляет, что услуги Керстена (факт которых ранее отрицался) были «бесспорными», «явными и значительными» и что Бернадот в своем рассказе «безусловно, не сумел отдать должного» своим сотрудникам.

Такова вкратце история Феликса Керстена и его работы на благо человечества, которую он сумел провести как иностранец, не имеющий никакой власти, кроме власти над телом и духом Гиммлера. На первый взгляд эта история кажется совершенно невероятной, и большинство из тех, кто слышал ее впервые – включая самого профессора Постхумуса, вдохновителя голландской комиссии, – принимали ее со скептицизмом, но она выдержала самые тщательные проверки. Ее изучали ученые, юристы и враждебно настроенные политики, и истина всякий раз торжествовала над скептиками. Человеческая память и человеческие суждения всегда подвержены ошибкам, но в том, что касается чистоты намерений и подлинности документов, я с удовольствием подтверждаю всем имеющимся у меня авторитетом точность мемуаров Феликса Керстена.

Г.Р. Тревор-Ропер

I Разговоры о масонах

Визит в масонский музей

Фриденау, Берлин

7 февраля 1940 года

Несколько дней назад Гиммлер спросил меня, не хочу ли я посетить масонский департамент при Главном управлении имперской безопасности. Он считал, что я имею совершенно неправильные представления об истинной природе масонства и мне следовало бы ознакомиться с этим явлением поближе. Я согласился.

Сегодня я побывал в департаменте. Во-первых, там есть огромная картотека, включающая все имена из списков, конфискованных в распущенных ложах. На каждой карточке указана ложа и звание конкретного лица, его политическое и экономическое положение; на важные фигуры, как в Германии, так и за границей, имеются специальные документы. Мне разрешили выбрать несколько карточек, и, чтобы проверить их точность, я взял карточки тех, про кого знал наверняка, что они масоны. Сведения оказались верными.

Затем меня привели в настоящий масонский храм, где объяснили масонский ритуал и прочли лекцию о мнимой опасности этого движения, его международных связях, о его силе и влиянии. Мне показали документы, иллюстрирующие дела и методы масонов с целью доказать, что они пользуются ядом для устранения предателей из своих рядов. В храме были гроб с масонскими знаками, множество черепов, фартуки и регалии – не слишком-то приятное зрелище. Могу свидетельствовать, что все это вместе с достаточно умело оформленными стендами о деятельности масонов производит известное впечатление на посетителя. До того как разразилась война, в департаменте ежедневно проводились экскурсии. Здесь побывали тысячи лидеров партии, гитлерюгенда, офицеров армии и гражданских служащих. Меня уверяли, что офицерские курсы в Берлине обычно завершаются визитом в масонский музей. В целом это очень продуманный метод демонстрации той опасности, которую якобы представляет эта «наднациональная сила».

Под конец мне показали колоссальную библиотеку, в которой собрано все написанное о масонской деятельности, как самими масонами, так и их врагами. Ее источником послужили книжные богатства из закрытых масонских храмов, свезенные в одну большую масонскую библиотеку. Для библиофила это, безусловно, уникальная коллекция; в нее включены материалы об оккультных методах лечения, особенно о китайских и индийских, которые представляют для меня громадный интерес. Я разговаривал с одним из специалистов, интеллигентным молодым ученым, который полагал, что участвует в жестокой борьбе с вторыми после евреев самыми опасными врагами мира; и он собирался внести свой вклад в победу над этим «бичом человечества».

Я узнал, что идея создать подобный масонский музей исходила от Гейдриха, главы полиции безопасности. Одновременно он создал информационный центр для всех государственных и партийных структур. Когда какого-нибудь человека называли масоном, это ставило крест на его партийной, гражданской или военной карьере. Ряд видных лиц уже лишились своих должностей по этой причине. В частности, Гейдрих возглавил кампанию против доктора Шахта, президента Рейхсбанка, на том основании, что тот – «высокопоставленный масон».

Я покинул департамент с твердым решением получить от Гиммлера более полную и всеобъемлющую информацию.

Идеи Гиммлера о масонстве

Фриденау, Берлин

15 февраля 1940 года

Случай выпал сегодня, когда я сообщил Гиммлеру, что воспользовался его предложением и посетил масонский департамент.

– И какое у вас впечатление о масонах? – спросил он.

Я ответил, что ушел оттуда с впечатлением, будто все выдающиеся люди последних двух столетий были масонами. Я никогда не знал этого раньше: должно быть, за масонством стоит большая интеллектуальная сила, раз оно обладает такой притягательностью. К несчастью, об этом ничего не было сказано в лекции; она свелась к изображению ужасного наднационального тайного общества, раскинувшего над многими странами свою сеть, в центре которой, как пауки, сидят немногочисленные вожди, отдающие приказы. Если верить тому, что мне показали, то это в принципе те же самые люди, которые возглавляют международные еврейские организации.

– Так вот вы до чего дошли, – засмеялся Гиммлер. – Конечно, за масонством лежит определенная идея, идея Французской революции с ее требованиями свободы, равенства и братства, с ее гуманистическими идеалами и правами человека. Но это только камуфляж, чтобы привлечь к масонству широкие массы, навязать им свое мышление, склонить их на свою сторону или по крайней мере нейтрализовать. Благодаря этому дьявольски хитроумному трюку под влиянием масонов оказались тысячи людей, сами по себе достойные и респектабельные: как государственные чиновники, так и специалисты из деловой сферы и промышленности. Эти несчастные обманутые верят, что служат великому гуманитарному идеалу, не осознавая, как их используют. Это особенно верно в отношении наших добрых немцев, которые всегда были податливы к любым идеологическим махинациям.