Пять лет рядом с Гиммлером. Воспоминания личного врача. 1940-1945

– Чтобы править Голландией, мне нужно лишь 3 тысячи полицейских и немного добавочных рационов – и тогда полиция будет знать все.

Гиммлер заявляет, что у него есть контакты со всеми подпольными движениями. Об этом я ничего не знаю, но одно знаю наверняка – у него нет никакого представления о том, кто поставляет мне информацию.

Сегодня вечером Гиммлер приглашен на обед к Муссерту в его новый дом, ранее принадлежавший моему доброму другу Ф.Т., которого просто вышвырнули оттуда. Гиммлер спросил меня, поеду ли я с ним. Я ответил, что владелец дома не приглашал меня.

– Естественно, приглашение Муссерта распространяется и на вас тоже, – сказал Гиммлер.

– Муссерт не по праву владеет этим отелем, который принадлежит моему другу Т., изгнанному оттуда.

– Правда? – спросил Гиммлер. – Я этого не знал. Значит, причина для отказа у вас есть.

Гиммлер живет вместе с Зейсс-Инквартом в Клингендале, где я лечу его. После нашего разговора появился Зейсс-Инкварт, потирая руки; он слегка поклонился и сказал, что готов приступить к докладу. Он рассказал Гиммлеру о программе на вечер и сообщил, кто будет на обеде. Неожиданно Гиммлер спросил:

– Между прочим, друг мой, кому на самом деле принадлежит отель Муссерта? Это собственность партии или нет?

– Нет, еще нет, – ответил Зейсс-Инкварт. – Он принадлежит очень сомнительному типу, некоему Т. У нас на него скопилась целая груда неблагоприятных донесений, и мы вынуждены завтра послать за ним. Еще он владеет очень ценным собранием старых мастеров, которое мы от имени СС намереваемся переправить в безопасное место. Кроме Т. и Ф. ван В. из Утрехта, завтра мы пошлем за восемью другими господами. – С иронической улыбкой Зейсс-Инкварт добавил: – Мы хотим немедленно отправить их в Дахау, чтобы они оказались подальше от Голландии.

– Хорошо, хорошо, – сказал Гиммлер. – А кто остальные?

– Речь идет о восьмерых видных жителях Роттердама, – ответил Зейсс-Инкварт. – Некто Б. и ван дер В. также владеют очень ценными собраниями картин, о которых мы тоже позаботимся ради СС. У обоих крупные поместья, где проводятся подпольные собрания.

Гиммлер сказал, что убрать самую верхушку – великолепная идея и что ему хочется знать все подробности, чтобы пользоваться этим методом и в дальнейшем. С этими словами он увел Зейсс-Инкварта в соседнюю комнату, в дверях обернувшись и спросив меня:

– Керстен, так вы едете на обед?

Я поблагодарил его за приглашение и сказал, что, к сожалению, не могу принять его, так как на вечер у меня назначена встреча со старым пациентом, которому я не могу отказать.

Гиммлер сказал:

– Ничего. Поступайте, как знаете.

Гаага

2 февраля 1944 года

Пришлось изрядно поволноваться, но мне повезло, и я добился своего! Прошлым вечером я был у Т. Сейчас они живут в Вассенааре в очень симпатичном доме, носящем название «Три попугая». Я был рад повидаться со старыми друзьями. Но они ужасно страдают от притеснений со стороны немцев. На меня тяжким грузом давила мысль, что через несколько часов за Т. придут из гестапо. Присутствовал там и М. де Б. со своей прекрасной, очаровательной женой; над ним также нависла опасность. Мне приходилось с ним встречаться. Я рассказал им, как мне повезло, что удалось выбраться из Германии и жить в Швеции, и что я разделяю взгляды всех достойных голландцев. Т. сказал, что ничего другого он от меня и не ждал.

Я расстался с Т. в полдвенадцатого, и неожиданно меня осенила идея – я должен пойти к Гиммлеру и спасти этих десятерых людей! Когда я миновал виадук, у меня уже был готов план. Я отправился в Клингендаль – и через несколько минут был там. На первом полицейском посту я показал бумаги, меня пропустили, и то же повторилось на втором посту. Третий пост был у самой двери. Я спросил, вернулся ли рейхсфюрер. «Да, десять минут назад», – ответили мне. Охранник проверил мой пропуск и вызвал другого полицейского, который проводил меня в комнату Гиммлера. Тот сидел в спальне, уже разувшись. Мое появление крайне изумило его, и он спросил:

– Керстен, вы еще и мысли читать умеете? Вы пришли как раз вовремя. У меня начинаются колики.

– Я подозревал это, – ответил я, – потому и прибыл так поспешно.

Через пять минут Гиммлер был в постели, и я начал сеанс лечения. Боль оставила его почти сразу же, чем он был очень доволен. Неожиданно я сказал:

– Господин рейхсфюрер, я вынужден попросить вас о большой услуге. Вы – единственный, кто может мне помочь.

– Я готов, – сказал Гиммлер. – А в чем дело?

Я сказал ему, что слышал утром его разговор с Зейсс-Инквартом и узнал, что завтра планируется арестовать моего друга Т. и других. Я умолял и настаивал, чтобы он не допустил этого ради меня. Т. и Д. – мои ближайшие друзья. Любые меры, принятые против них, задевают меня лично.

– Однако, мой дорогой Керстен, – язвительно спросил Гиммлер, – а что вы попросите в другой раз? Эти люди – предатели великогерманского идеала. Кроме того, я не могу отменить приказ. Это поставило бы моих людей в крайне неудобное положение. Мы должны защищать тыл наших сражающихся армий.

Я спорил с Гиммлером четверть часа. Наконец он уступил:

– Хорошо, завтра я поговорю об этом с Раутером.

– Будет слишком поздно, – возразил я. – За этими господами пошлют через несколько часов.

Я требовал, чтобы Гиммлер позвонил Раутеру немедленно.

– Но он, наверно, уже спит, – предположил Гиммлер.

– Тогда его придется разбудить, – стоял на своем я.

– Керстен, почему последнее слово всегда должно оставаться за вами?

– Но я же и вам помогаю, – сказал я. – Как бы вы себя чувствовали сейчас, если бы я вас не лечил?

– Не нужно так говорить со мной, я и сам это прекрасно знаю, – парировал Гиммлер.

– Так могу я позвонить Раутеру?

– Ну хорошо, свяжитесь с ним.

Я с удовольствием сделал это, и Гиммлер приказал Раутеру отложить арест десяти подозреваемых, пообещав принять решение по этому вопросу, когда вернется в Берлин. В любом случае он не хотел, чтобы этим делом занимались сейчас вне зависимости от обстоятельств.

Когда Гиммлер положил трубку, я сказал ему:

– Господин рейхсфюрер, я благодарю вас от имени голландской истории.

После короткой паузы Гиммлер сказал:

– Не имеет значения, если один или двое останутся гулять на свободе. Все они здесь предатели, даже Муссерт. Но я обещаю вам, что придет день, когда я вздерну и этого негодяя. Он воображает, что станет главой правительства при нидерландской королеве.

Я засмеялся и сказал:

– Тогда, может быть, я снова получу шанс стать врачом при голландском дворе.

Гиммлер тоже засмеялся:

– Да, это бы вас устроило. Но нет, мой друг, вы останетесь со мной, так как после нашей окончательной победы мне понадобятся все силы для завершения гигантской задачи по строительству Великого Германского рейха ради моего фюрера. После этого в Голландии не останется ни одного голландца, а лишь мои прекрасные ваффен-СС, которые заслужили право на эту землю в честной борьбе. Я сто раз пожалел, что голландцы не были выселены в 1941 году. Иначе сейчас многое было бы по-другому.