Пять ликов богини

Я возвращаюсь домой, ложусь на диванчик и закрываю глаза. Да, Ада, я учёл твои пожелания. Жаль, что ты этого уже не оценишь.

Кори, смена личности: М.С. Лермушкин.

Нейрограмма. М.С. Лермушкин (07.03.2430)

Едва первая искра сознания вспыхивает в бесконечной темноте, я дёргаюсь в сторону, пытаясь увернуться от летящего в лицо лезвия. Мой рывок оказывается настолько сильным, что я падаю с дивана и больно бьюсь об пол. Не самое приятное Erwachen[1]. Паника обвила своими щупальцами разум и заставляет тревожно озираться по сторонам. Всё в порядке: я жив, и я дома.

Только сейчас стук сердца успокаивается, а дыхание выравнивается. Однако я понимаю, что мои последние воспоминания принадлежат не Менке, а Аде. Дурной знак. И всё же, между тем, как мне в лицо полетело мачете Гусака Петро, и тем, как я очнулся здесь, прошло много времени, а значит, какая-то личность этим телом управляла. Вероятно, Порфирий.

Я открываю список нейрограмм и убеждаюсь в правоте своей теории. Читаю последнюю запись Порфирия и складываю в голове весь пазл. А ещё понимаю, что на сегодня я последняя личность, и Менке не успел утром распределить между нами время. Наконец-то я смогу расцвести всей полнотой жизни, не боясь, что меня выключит в самый неподходящий миг. Как же долго я чувствовал ущемление от остальных, когда минут мне перепадало меньше, чем прочим, словно я нищий, вынужденный собирать крохи с барского стола. Хотя, может, так оно и есть, ведь меня Менке создал последним.

На часах ровно восемнадцать ноль-ноль. В семь начнётся музыкальный конкурс, а значит Порфирий оставил мне очень мало времени на подготовку. Разумеется, ведь его дела куда важнее моих. Позлюсь на остальных и погорюю по Аде потом, а пока надо собираться и лететь навстречу победе, которая вытопчет мне тропинку в Златоград.

Поход в ванную, мытьё головы, бритьё, закрашивание синяков, подбор одежды — я собираюсь столь стремительно, что это кажется сном. Надеваю тёмно-фиолетовую рубашку, чёрный тренч, чёрные штаны и тяжёлые чёрные ботинки. На всё про всё уходит двадцать пять минут — целая ??(eien)[2], хотя добираться до Главного Дома Культуры не так уж долго. Но хватит ли мне времени там, благо всё уже давно подготовлено, а от меня требуется лишь выйти на сцену и отыграть заранее заготовленный материал?

Я вызываю таксетку и лишь после вылетаю из квартиры, уже на ходу натягивая второй рукав плаща. Она подъезжает как раз в то мгновение, когда я на секунду останавливаюсь возле рельсовых путей. Здесь, в кабине, у меня есть шесть минут отдыха, пока она везёт меня через гигадом.

Смотрю в окно, и где-то там вдалеке, на крыше самого высокого блока, группа отчаянных экстремалов занимается доумтачингом. Одного из ребят как раз заряжают в хушку, которая через несколько секунд выстреливает им вертикально вверх, подбрасывая на высоту почти в сотню метров. Он вытягивает руку, но я не вижу, удаётся ли ему коснуться купола. На короткое мгновение он зависает в воздухе, после чего гравитация тянет его обратно. И тогда он расправляет спрятанные в рюкзаке за спиной крылья, на которых плавно планирует куда-то в сторону. Да уж, развлечение не для слабонервных. Впрочем, современный мир лишён каких-либо забот или опасностей, а потому чтобы взбудоражить кровь приходится подчас идти на крайне сомнительные меры. Люди во все времена сидели на адреналиновой игле, и чем дальше, тем опаснее развлекались.

Таксетка останавливается, и я выхожу на улицу. Перед Главным Домом Культуры собралась целая толпа людей, ожидающих концерт. Я не вижу здесь ни одного суррогата — мысль, которая ласкает сердце, потому что на бой Психа присылали в основном их. Ясное дело, музыка — вещь, которую нужно воспринимать вживую, иначе какой смысл?

Многие стоят и курят, а самые молодые согреваются пивом или чем покрепче. Люди постарше держатся обособленно, в сторонке, словно каких-то десять-пятнадцать лет назад не вели себя так же. Уверен, большая часть уже внутри — либо перекусывает в буфете, либо расселась по местам в ожидании начала. Если здесь собралось не меньше сотни людей, то там их, скорее всего, тысячи. Зал и танцпол превратятся в муравейник.

Я продираюсь сквозь толпу ко входу, когда кто-то выкрикивает:

— Эй, это же Лермушкин!

Люди поблизости тут же начинают озираться в поисках, а я хочу уменьшиться до размеров микроба, стать незаметным, невидимым и неслышимым. Те, кто стоят совсем рядом, замечают меня, тянут руки, прижимаются потеснее, стараются схватить, ущипнуть, потрогать.

— Чувак, твои песни — просто тряс!

— Эй, дай жару!

— Чмокни меня, просто чмокни, пожалуйста!

— Хрен тебе на лицо, Лада круче!

People[3] загораживают меня со всех сторон, я чувствую себя в коридоре со сжимающимися стенами, которые вот-вот раздавят. Становится душно, я пытаюсь ослабить воротник рубашки, голова идёт кругом, а голоса и отдельные слова сливаются в бесконечную протяжную какофонию звуков. Мне хочется сказать им, чтобы они разошлись, отступили, дали дорогу, но рот просто отказывается открываться, а слова не хотят выходить наружу.

Кто-то очень крупный хватает меня за шиворот, разворачивает и тянет за собой, распихивая людей. Он рассекает толпу, проходя сквозь неё, как бронемашина через орду зомби. Я теряюсь, не могу ничего сделать, а потому отпускаю ситуацию и даю волю речному потоку жизни просто нести меня по течению, не зная, куда оно приведёт.

В итоге меня грубо забрасывают внутрь служебного входа и закрывают дверь. Я, наконец, оборачиваюсь, чтобы рассмотреть своего спасителя. Им оказывается очень высокий и широкоплечий молодой мужчина-азиат, носящий огромный, как палатка, чёрный плащ и тёмные маленькие круглые очки. Его длинные чёрные волосы забраны в хвост. И хоть конкретно я никогда не видел его вживую, по описанию других личностей сразу понимаю, что передо мной Чих Пых Мых. Унагист.

Я стараюсь смотреть на него как можно более грозно, но внутри всё дрожит от мысли, что придётся с ним драться. И почему при создании меня Менке полностью убрал способность к физической агрессии? Из-за этого любая мысль о бое выбивает из колеи, в отличие от того же Психа, которому наоборот в радость помахать кулаками.

— Спокойно, Лермушкин, — говорит Чих Пых Мых раскатистым басом на удивление почти без акцента. — Я не к тебе. Позови Психа Колотка.

Я нервно сглатываю. Время шесть сорок. Десять минут переход в одну сторону и десять минут в другую. А если сейчас отдам контроль Психу, обратно его уже не получу.

— Вы будете драться? — аккуратно интересуюсь я.

— Не исключено, — спокойно и уверенно отвечает Чих.

Его голос воплощает крепкую и жёсткую волю. Он говорит, не терпя возражений, стараясь задавить собеседника. Это грозный противник.

— Тогда как насчёт перенести эту встречу на попозже, скажем, после концерта? — Я и сам стараюсь говорить спокойно, но очень сложно не сорваться в трусливый визг при виде такого громилы. — У меня скоро выступление на музыкальном конкурсе, к которому я долго готовился. Не хотелось бы сейчас портить товарный вид, тем более что у меня и так всё лицо в синяках.

Чих задумчиво хмыкает, берёт себя за подбородок и говорит:

— Ладно. Но я буду следить за тобой из зала. Поближе.

— Разумеется.

Звучит ужасно, ведь такой здоровяк ярко выделится на фоне остальных, не раз зацепит мой взгляд и напомнит, что после концерта мне тут же придётся вновь отдать контроль Психу.

— И я сижу только на лучших местах. Так что выбьешь мне вип-ложу.

Я не сдерживаюсь и обречённо стону. Да, каждый участник имеет право на трёх посетителей в вип-ложе, где для них готовы столики с индивидуальным обслуживанием. Я приглашал Зевану, но не уверен, что она придёт. А если придёт, то ещё хуже — ей придётся сидеть рядом с этим ???(da gezi)[4]. Так что же, отказать ему?