Пять минут до расплаты

– Прямо Александр Македонский, – проворчал Крячко. – Что ни день – все свершения и как минимум великие.

– Македонский, так Македонский, – легко согласился Гуров. – В связи с этим выдаю диспозицию на утро. Ты, Саша, сразу двигаешь за получением санкции на обыск у тетушки Солнцевой и потом с опергруппой едешь к ней. Я сомневаюсь, что вы там обнаружите что-то стоящее, однако проверить надо, да и «долляры» Зеленского пора в кучу собирать для наследников. А мы со Стасом спозаранку посетим господина Мишу Зельдина, к которому запись на год вперед. Ну а дальше – посмотрим… Как говорится, главное – ввязаться в драку. Вперед, господа офицеры, по постелькам!

Высокопоставленный УИНовец, обещавший помочь Крячко, не подкачал. И уточнение о лагере в Коми, о котором сообщил Сурданян, ускорило процесс получения информации о гражданине Зелепукине Алексее Анатольевиче, русском, осужденном на одиннадцать лет за изнасилование гражданки Е. Солнцевой, с которой он был два года назад зарегистрирован в браке. Зелепукин отсидел свой срок от звонка до звонка и был освобожден из-под стражи в начале сентября. Догадки Гурова не только подтверждались в целом, но и всплывали кое-какие детали, которые полностью исключали сомнения.

В полученном досье было указано, что восемь лет назад бывший заключенный Зелепукин, работая на погрузке леса в вагоны, попал под сорвавшееся со стропил бревно и серьезно повредил себе позвоночник. Этим и объяснялась чересчур прямая, или «радикулитная», спина, о которой не раз говорили свидетели.

Но это были косвенные улики. Фотография из личного дела и отпечатки пальцев, переданные по факсу, окончательно исключали ошибку. Убийцей Зеленского был именно этот человек.

В деле имелась и еще одна серьезная информация. Говорилось о болезни Зелепукина. Гуров позвонил в санчасть и получил квалифицированную консультацию. Оказалось, что подозреваемый болел одной из разновидностей туберкулеза, которую называют «тюремной». И данная форма не поддается лечению. По срокам выходило, что бывший заключенный доживает последние месяцы своей жизни. Сильный кашель, на который обратила внимание продавец из магазина, вероятно, и являлся проявлением этой болезни.

– Да, веселая парочка, – аж закряхтел от изумления Крячко. – У Солнцевой – СПИД, у Зелепукина – нелечимый тубик. То есть они оба приговорены к худшему, и терять им нечего.

– Выходит, что так, – хмуро согласился с ним Гуров. – Ладно, хватит охать, поехали в клинику к Зельдину. И вот еще… На всякий случай, а вернее – чтобы не было обидно больно, как говорил классик, берем с собой оружие. Что, Стас, ты опять кобуру дома забыл? Зайди в соседний кабинет, займи до вечера. Встречаемся внизу у машины. Я к Орлову на пару минут забегу, сообщу, что утренний доклад отменяется и на шестнадцать у меня встреча с Зеленским у замминистра Свирского. Петр тоже туда обязательно поедет, как-никак – непосредственный начальник.

– Опять я испортил Орлову настроение, – сообщил Гуров Крячко, когда они уселись в машину. – Зашел к нему в кабинет, он как медный грошик, бархоткой начищенный, сияет.

А как услышал, что я сегодня у Свирского и в присутствии Зеленского-старшего докладываю о ходе расследования, сразу за сердце схватился. Сдает наш Петр. Ну да ладно, мы ему настроение подняли, мы и испортили.

– То, что испортили, понятно, – наморщил лоб Крячко. – А насчет подняли – это как? Он что, с утра по нашей милости радовался? С чего бы это?

– Из-за таджиков, которых мы на квартире у Тима Зеленского взяли. Сегодня Орлову звонил председатель Госнаркоконтроля и сердечно благодарил за ту папочку со схемками, что мы под кроватью нашли. Негмат Ширази, оказывается, – влиятельный наркоделец. Причем он не на российский рынок работает, а занимается поставками героина в Европу. И все это уже не раз грозило серьезным скандалом на международном уровне. Появились заявления, что Россия по меньшей мере просто не принимает мер по наркотрафику через свою территорию. Ребята из Наркоконтроля землю грызли, чтобы вскрыть каналы поставки. Но все это – как из пушки по воробьям. А тут мы им на блюдечке с голубой каемочкой несколько наркотрасс преподнесли.

– Выходит, что Тим Зеленский круто занимался наркотой? – удивленно покачал головой Крячко. – Кто бы мог подумать? Такой талантливый мальчик! Режиссер, сценарист, надежда нашего телевидения…

– Крутым наркодельцом он не был, а вот несколько каналов организовать помог. Его активность на этой ниве была в Госнаркоконтроле замечена, однако в связи с высоким положением папаши подходов к Тимофею не было. Да и не думали, что Тим так серьезно влез в это дерьмо.

– А с таджиками что? – осведомился Крячко. – Их от нас перекинут на наркодела?

– Щас! Так и бросились все, – язвительно сказал Гуров. – Негмат Ширази уже на свободе, а «техник» Рахматуллоев выйдет из СИЗО в ближайшее время. Как я и предполагал, все прошло по простейшей схеме. Дипломат Керобаев перед отбытием на родину написал чистосердечное признание, что в проникновении в квартиру Зеленского виновен только он. И ни Ширази, ни Рахматуллоев понятия не имели, куда и зачем их привели. Суд принял это признание и освободил Ширази. По «технику» остались вопросы по отмычкам, однако, думаю, и их решат. Хорошие специалисты на дороге не валяются.

– А как же наркобизнес Ширази? Его разве по этим завязкам не привлекут? Наша папка из-под кровати… – удивленно спросил Крячко.

– Не смеши, Стас, – криво усмехнулся Гуров. – Не тот уровень у Ширази, чтобы светиться на конкретных делах. Его задача – думать и руководить, а не следы на контейнерах с наркотиками оставлять.

– Да уж, их дело – руководить, а наше – пахать, – задумчиво согласился Крячко. – Кстати, с радости Орлова и ребят из Госнаркоконтроля нам не полагается ее частичка в материальном виде? Типа бутылочки коньяка? Как-никак международный скандал предотвратили.

– Коньяк полагается генералам, а тебя могут наградить лишь губозакатывателем, – наставительно сообщил Гуров.

– Сухой ты человек, Лева, – поморщился Крячко. – Даже помечтать не даешь…

Клиника сияла чистотой и улыбками обслуживающего персонала. Правда, после вопроса о наличии на рабочем месте господина Зельдина дежурное сияние девушки в регистратуре сменилось деловитой строгостью и предложением показать талончик на прием. Развернутое удостоверение на короткий миг встретило определенный позыв снобизма с надуванием хорошеньких губок. Однако накрашенные глазки поймали под невзначай распахнутой курткой Крячко рукоять «макарова», торчавшую из наплечной кобуры, а Гуров повторил название организации, которую они представляют. Более вопросов к прибывшим не возникло.

Сестричка в белой шапочке с крылышками провела Гурова и Крячко по длинному коридору и остановилась у белой двери.

Она тихонько постучала и после невнятного возгласа изнутри заглянула в кабинет.

– Михаил Соломонович, к вам посетители, – доложила она.

– Что еще за посетители? Я на это время никого не назначал, – послышался возмущенный мужской голос. – Сколько раз вас, Юлия, можно предупреждать, что с девяти до десяти я работаю с историями болезней и никого не принимаю. Пускай подождут, пока я не освобожусь.