Пять минут прощания (сборник)

Но собрался с духом. Связался, с кем надобно. Разузнал примерно. Поехал догонять. Настиг в Рязани.

Они там сняли целый дом, частный пансион. Он поселился в гостинице, недалеко. Наутро пошел к ним.

Вошел в диванную. Сидят все пятеро: два сына, две дочери и жена.

Молчат. Крикнул:

– Зачем? Я стар, немощен, а вы тайком, ночью!

Таня встала и сказала:

– Папочка, вы известный писатель. Вы властитель умов и сердец, но зачем вы нас мучаете?

– Зачем эти истязания с завещаниями?! – вскричала Соня, жена.

– Правда, папа, – сказал Илья. – Ты хозяин авторских прав, ты волен завещать их кому хочешь. Да, да, да! Но зачем ты годами обсуждал это с нами? Мы узнаем о завещании, когда бог распорядится.

– Я понимаю, что в церкви ложь, – вдруг сказал Сергей. – Но так хочется иногда свечку поставить…

– Вы замучили нас вегетарианством, – сказала Саша. – К чему? Мы не индусы. Хотя вот Танечка увлекается.

– Замолчи, – сказала Таня. – Это некстати!

– Ты нас перессорил, – сказала Соня. – Одно спасение – убежать. Мы три дня без тебя жили, и снова стали как семья. Ушло зло, возвращается любовь. Нам от тебя ничего не нужно. Мы не воротимся. Прости.

– Странниками по святой Руси? – он запустил пятерню в бороду.

– Зачем, папочка? – сказала Таня. – У меня бабушкино имение. У Саши наследство от покойной тети.

– У меня акции Брокара и Сиу, – сказал Илья. – У Сергея лесопилки. У маман доходные земли в Уфимской губернии. Проживем.

Помолчали.

– Это все ваша гордость! – он потемнел лицом.

– Это ваша гордость, – твердо сказала Александра, самая любимая.

Он хлопнул дверью, вышел.

Дошел до своей гостиницы. В ресторане взял телятину и красное вино. Поднялся в номер, отдохнул. Вечером пил шампанское. Сильно охмелел. Утром болела голова. Велел принести водки и маринадов. Голова прошла, но настала сонная слабость. Целый день валялся в постели, так и заснул к вечеру. Поздним утром спустился в ресторан. В газете прочел, что в пансионе m-me Рудневой от внезапной эпидемической горячки скончалась вся семья известного писателя такого-то.Свои немалые состояния жена и дети перед смертью завещали ему.

ende gut – alles gut СЕРДЕЧНЫЕ СОСУДЫ

Этот случай произошел в середине 1960-х в доме творчества писателей «Малеевка» под Москвой. Это в районе Дорохова.

Что такое дом творчества писателей в те поры? Тот же дом отдыха, но чуть более удобный. Номера одноместные или двухместные – для писателя и его жены. Большой письменный стол у окна. Сортира и душа, правда, нет, только раковина в комнате. Ну, широкие коридоры, холлы, читальня с газетами и книгами. Столовая, бильярд. Большой парк с чистыми дорожками.

В коридорах на белых матовых шарах-светильниках написано черными буквами: «Тише! Шум мешает работать!» Почти как на «Мосфильме». Там в коридорах и на дверях павильонов было: «Тише! Снимает твой товарищ!»

Почему-то смешно.

Но я опять отвлекся.

Так вот, в середине 1960-х в «Малеевку» приехал поработать и слегка отдохнуть один довольно популярный писатель. У него недавно был инфаркт, и ему хорошо было пожить недельки три на свежем воздухе.

Об этом рассказала его жена. Она привезла его в «Малеевку», но сама с ним не осталась. У нее были какие-то дела в Москве. Жена рассказала, что у него недавно был инфаркт, и попросила супружескую пару из соседнего номера быть к нему повнимательнее. Просто последить, как он себя чувствует. Вдруг ему ночью станет плохо. Тогда он позовет или стукнет в стену, а они вызовут врача.

И уехала.

В первую же ночь соседи проснулись от явственных стонов.

«А-а-а…. О-о-о… Ой-ой-ой» – доносилось сквозь стену. Понятно было, что человеку плохо.

Они вскочили, набросили халаты, выскочили в коридор.

– Саша, тебе плохо? – крикнули сквозь дверь. – Саша, тебе нужен врач?

Стоны стихли. Они постояли у двери. Было тихо, но кровать все же скрипнула. Это их успокоило. Они решили: ему приснился тяжелый сон, но вот они его разбудили, он перевернулся с боку на бок, и всё прошло.

Но не успели они улечься, как стоны начались снова. Громче прежнего. Опять подбежали к двери. Опять стали его звать, стучать, ломиться. И опять тишина и едва слышный скрип кровати.

Но на третий раз он стал кричать «а-а-а!» уже на полном серьезе, как при инфаркте. Тогда сосед понял, что человека надо спасать. Он разбежался и плечом вышиб дверь. Нашарил выключатель – и обнаружил бедного Сашу в постели с официанткой.

Наутро приехала его жена.

Сам герой в это время гулял по парку.

Она увидела вывороченные дверные петли и закричала:

– Ему было плохо? Вы ломали дверь? Где он? Его увезли на скорой?

Соседи, покашливая, краснея и отводя глаза, объяснили ей, почему дверь оказалась сломана.

– Слава богу, что не инфаркт! – выдохнула жена.И правда, слава богу.

дополнение к вышесказанному НЕ ЖЕЛАЙ БЕДЫ БЛИЖНЕМУ ТВОЕМУ

По поводу смешного случая в «Малеевке».

Жена сказала: «Слава богу, не инфаркт!»

Вот какой вопрос в старое время психиатры задавали женщинам, которые были в депрессии из-за того, что муж ушел.

Эти женщины довольно часто рассказывали, что бросивший муж заболел или его уволили и что у него вообще вся жизнь пошла наперекосяк.

Тогда психиатр спрашивал:

«Но вы бы хотели, чтоб он все-таки выздоровел? Чтоб у него, в конце концов, наладилась жизнь?»

Если женщина говорила «Лучше пусть сдохнет в мучениях!» или «Пусть он пропадет под забором!» – старые психиатры считали, что это шизофрения, а не просто реактивная депрессия.

Больше того. Если человек строил свои планы на чужой смерти (типа: вот он скоро умрет, и я стану хозяйкой квартиры; вот она не выйдет из больницы, и я женюсь на другой) – то есть если человек, по существу, мечтает о смерти близкого человека – это тоже считалось надежным признаком шизофрении.

Ах, старые времена!Славные времена, когда ученые люди всерьез считали, что пожелать близкому человеку смерти – это признак тяжелой психической патологии, признак сумасшествия, безумия.

к сожаленью, в день рожденья КОРНИШОНЫ

Моя знакомая рассказывала:

«У мужа был день рождения, позвали гостей. Слава богу, ничего не надо доставать, как мать рассказывала, что раньше в очередях стояли, какие-то заказы на работе получали.

Но все равно квартиру убрать надо? что-то приготовить своими руками надо? купленное разложить надо? стол накрыть надо? Надо, моя дорогая. Особенно если рабочий день. Вторник. Муж считал, что отмечать надо день в день.Я все приготовила. Три салата всухую нарезала с вечера. Баранину запекла – это с раннего утра. В шесть встала, поставила в духовку, в полвосьмого она уже почти готова, я ее в горячей плите оставила, потом прийти и довести до кондиции. С работы отпросилась на два часа раньше. Около метро у бабок купила капусты два сорта и огурцов, корнишонов. Попробовала – класс!

Все накрыла, красиво разложила. Сама переоделась. А муж не идет с работы. Гостей на семь звали, а его нет.

В 7:15 в дверях ключ. Пришел.

– Извини, шеф задержал. Скажи спасибо, ребятам не признался, что у меня сегодня дэ-рэ, а то бы пришлось, сама понимаешь…

– Спасибо, – смеюсь.

Целую его, еще раз поздравляю (подарки мы с дочкой ему утром вручили), он нас с дочкой за плечи обнимает, ведет в комнату, к накрытому столу.

Садится на свое место во главе. Его день.

– Ух ты! – говорит. – Красота! А какие корнишончики! Дай-ка штучку, пока гости не набежали. – Жует, хрустит. – Ай, класс, ммм! Только жалко, неровные.

– В смысле? – спрашиваю.

– Ну, вот мы у Сережки были, на новоселье. Вот у него огурчики были один в один, как патроны в обойме. Вообще у него шикарный стол был, помнишь?

– Не помню, – говорю.

– Ну, ничего, – говорит.

Ничего так ничего, а тут в дверь звонок, потом еще, гости стали приходить.

Собрались, расселись. Выпили, закусили.

Я подождала часок, чтоб они наелись.

Встаю с рюмкой.

– Друзья, – говорю. – Имеется особый тост. Друзья, хочу вам сообщить, что с этой минуты я не жена вот этому человеку. Это квартира моих родителей. Пусть идет куда хочет. Сегодня. Сейчас. А я на кухне подожду.

Выпила, закусила огурчиком. Корнишоном.

Дочка на меня чуть не с кулаками. Лиля и Вадик тут же губы надули и ушли: очень воспитанные. Остальные галдят, его успокаивают. А он только повторяет: “В мой день рождения! В мой день рождения!” И чуть не плачет.Мне даже смешно стало».

Я ее спросил:

– А в самом деле. Зачем ты на дне рождения скандал устроила?

– Чтобы уже точно развестись, – сказала она. – Чтобы потом не простить, как сто раз прощала.

Помолчала и сказала:– Чтобы себе не простить. Что вышла за него замуж.

дополнение к вышесказанному ПОДКАБЛУЧНИК И СВЯТАЯ

Николай Носов, автор «Незнайки», еще писал литературные фельетоны. В одном из них я нашел такое наблюдение:

– у положительного героя глаза светлые, у отрицательного – водянистые;

– у положительного героя буйная шевелюра, у отрицательного – патлы;

– у хорошего человека нос орлиный, у плохого – крючковатый.

Ну и так далее.

Это относится и к семейным делам.

Если у жены, мягко выражаясь, «непростой характер» и мужчина это терпит, то готово – он подкаблучник, тряпка.

А если терпит женщина – она святая, мудрая.

запас прочности ДОБРАЯ, ХОРОШАЯ

Вдруг постучали.

– Что это? – Татьяна Сергеевна вздрогнула.

– Наверное, рядом где-то, – сказал Алексей Михайлович. – Ничего.

Постучали снова, громче и сильнее.

– Сейчас разберемся, – сказал Алексей Михайлович, вставая с табурета и надевая на голое тело халат. – Сейчас. Главное, ничего не бойся, ни-че-го!

Они с Татьяной Сергеевной были в гостиничном номере. Было четыре часа дня. Как у них было заведено, после всего он мыл ее в ванне. Взбивал пену, споласкивал и вообще. Ей это очень нравилось.

– Не бойся, – повторил он и вышел из ванной.

Татьяна Сергеевна слышала его строгий голос.

– Электрик, – сказал он, входя. – Идиоты. Я администратору голову оторву. Но вообще мой грех, конечно. Надо было в нормальной гостинице снимать. Где черт-те кто в дверь не колотится. Я виноват. Мне очень стыдно.

– Что ты, что ты, – сказала она. – Я жутко перепугалась, правда.

– Ну, ясно же, что ерунда какая-то, – сказал он, снимая халат. – Чего тебе бояться?

– Как чего? Я замужняя дама.

– А! – сказал он, налил на ладонь гель и намылил ей плечи.

– Что «а»? Если бы он пришел, он бы меня убил.

– Это я бы его убил, – сказал Алексей Михайлович, играя мускулами. – Легко.

– Зачем?

– Не зачем, а почему, – сказал Алексей Михайлович. – Чтобы он тебя не убил, понятно? – и он стал нежно мылить ей грудь и живот.

– А если бы твоя жена вдруг ворвалась, что тогда?

– Откуда бы она здесь взялась? – он пожал плечами.

– Ну, мало ли. Выследила бы. Не знаю. Вот ворвалась бы, и все.

– Исключено, – сказал Алексей Михайлович.

– А если бы? Вот если бы Олег ворвался, он бы меня убил, точно. А Лена?

– Она бы меня простила, – сказал Алексей Михайлович.

– Хорошая она какая, – сказала Татьяна Михайловна. – Добрая.И крепко зажмурилась. Тем более что Алексей Михайлович стал смывать с нее пену с помощью душа.

Потом они обсохли, оделись, остыли, как говорила бабушка, и вышли.

Попрощались у метро. Он спустился вниз, а ей было на троллейбус. Или пешком – она жила в двух остановках.

Достала мобильник, нашла телефон его жены. Захотелось позвонить ей и сказать: «Вы его простите, пожалуйста! Вы же такая хорошая!» И все выложить в подробностях. Включая царапину у него на попе.

Но потом расхотела. Даже стерла ее номер. И его номер тоже.

А для верности шарахнула мобильник об асфальт.Он не разбился. Тогда она ногой спихнула его в водосток.

от абстрактного к конкретному и обратно МЫ ДИАЛЕКТИКУ УЧИЛИ НЕ

Мой приятель давным-давно рассказывал:

«В 1979 году я поступал в аспирантуру одного физического института. Готовлюсь к экзаменам. В числе прочего надо сдавать философию. Марксизм-ленинизм. Диамат, истмат и все такое. А я по этой части совсем никак. Мимо. Когда учился, сдавал по шпорам. Да и нас вообще по этой части не мучили. А тут – экзамен! Посмотрел билеты – батюшки! Античные атомисты, категорический императив, диалектика общего, особенного и единичного. Короче, кранты.

Но надо!

Положил себе на это дело две недели. Затарился учебниками, поехал на дачу. Учебники толстые, страшно открывать. А как откроешь – тут же закроешь: не лезет, и всё. А время идет. И непонятно, что делать. В тоске роюсь на книжных полках. Вдруг вижу – брошюрка “Основы философских знаний. Для сельхозтехникумов”. Издано то ли в Ставрополе, то ли в Краснодаре. Ясное дело – у нас дача от дедушки, он был агроном, кандидат сельхознаук.Тридцать шесть страничек. По любому вопросу четыре пункта: во-первых, во-вторых, в-третьих и “таким образом”, то есть вывод. Даже мне понятно. Но всё, что жирным шрифтом, я наизусть запомнил, на всякий случай.