Пять невест и одна демоница. Трилогия

Сказка о проклятом даре, хитром мельнике и сиротке Геле

– Идем, – я встала первой. – Идем отсюда… смыл тут сидеть?

Среди мертвецов.

Их слишком много, чтобы я чувствовала себя спокойно. Хотя… о каком спокойствии вообще речь? Главное, что и Ричард поднялся.

– Надо…

– Наверху. Все наверху…

– Погоди. Здесь немного.

Пара страниц, но, чую, дерьма на них собралось изрядно.

«Анна постепенно завладела мной. Я даже не сразу осознал. С каждым её визитом, с каждой ночью она становилась сильнее. А я слабел. Я не замечал того. Она заморочила мне разум. Она говорила о том, что мне следует сделать. Она сумела сделать так, что на собственного сына я стал смотреть как на помеху. А однажды и вовсе всерьез задумался над тем, чтобы избавиться от него. И эта, совершенно мерзкая мысль, заставила меня очнуться. В ту же ночь я попытался изгнать Анну. Не смог. Я ослаб. Да и клятва не позволила. А она лишь смеялась и говорила, что я глупец. Как прочие. И теперь-то всецело нахожусь в её власти. Самое страшное, что она была права. Я хотел сказать проклятому, но не сумел произнести ни слова. Мне кажется, правда, что он догадывается о чем-то, хотя и не обо всем. И глядя на мои мучения, он поинтересовался, не стоит ли им с Ричардом совершить объезд владений. Боги, с каким облегчением я разрешил ему. Они уедут и надолго, до первых морозов. А у меня будет время подумать».

Мы стоим близко.

Не так близко, чтобы совсем уж, но… ближе, чем можно. Чем стоит. И… и в голове вертится-крутится всякое.

«Анна больше не притворялась. Она приходила каждую ночь. А я понимал, что именно она разбередила ту старую рану. И еще что я виноват. Однажды я спустился в подвал. Я желал сжечь её тело, не понимая, почему этого не сделали раньше. Но оказалось, что огонь не способен причинить ему вреда. Мой клинок, однажды пробивший шкуру демона, не оставил и следа на бледной коже Анны. А она смеялась. Она говорила, что договор, заключенный с госпожой, дарует ей бессмертие»

Вот ведь… а так можно?

– Так можно? – поинтересовалась я у Ричарда.

– Нет, – тот оторвал задумчивый взгляд от страниц. – Плоть, конечно, можно преобразить, но… бессмертие? О нем и в Империи не мечтали. Ксандр и тот не вечен.

– Тогда…

– Тут скорее речь о неуязвимости плоти.

Охренеть. Существенное различие.

– Дело в том, что демоны… из числа высших, они весьма отличаются и от людей, и даже от низших демонов именно своей неуязвимостью. Существует теория, что их тела на самом деле не плоть, но воплощенная энергия, сила, и потому-то поразить её так сложно. Это как… в облако мечом тыкать, – нашелся Ричард. – Только плотное.

Облако, стало быть.

Мечом тыкать бесполезно. Огонь, как выяснилось, тоже не причиняет вреда. Зато понятно, почему покойница здесь. Если мертвое остается мертвым в пещере, то хоть какой-то шанс, что это, мать его, древнее прекрасное зло, не восстанет.

Но вот саркофаг с замками могли бы и организовать.

«Анна говорила. Теперь уже яростно. Зло. Сколько ненависти накопилось у неё. Ко всем. К отцу, который лишил Анну нормальной жизни. К чернокнижнику, что обрек её на вечный голод, а после и вовсе подчинил душу. К моему несчастному предку с его любовью. К людям. Зато теперь я знаю, что произошло тогда. Она носила дитя. Дитя, обещанное демону и способное стать ключом к его темнице. Дитя той самой крови, которая сдерживает запоры. Анна говорила, что собиралась убить и мужа, и братьев его, чтобы осталось лишь это дитя. Но тело её, измененное тьмою, и боль, и все-то ритуалы, что проводились над Анной, сыграли свою роль. Она помнила, что родила, а потом испытала преогромную ярость, с которой не сумела справиться. И душа её окончательно отделилась от тела. Более того, эта душа угодила в зеркало, словно в ловушку».

А зеркало… потерялось.

Нет, не само… тот подземный ход, который обнаружил приятель Ричарда, вел, вероятно, из замка. И во времена стародавние, может, был не настолько тайным. Чернокнижник спасся, унеся дитя… хотя, конечно, зачем оно ему? Не важно.

«Анна очнулась уже в ловушке. Она могла наблюдать за происходящим в Замке, но и только. Она бродила по зеркалам, не способная дотянуться до людей. А чернокнижник и дитя исчезли».

– И договор был нарушен, – задумчиво произнес Ричард. – Нельзя нарушать договор с демоном. Ничем хорошим это не закончится.

Я вот так сразу и поверила.

Хвост вон прижался к ноге, а я замерла.

«И все же я не могу понять, как получилось, что за столькие годы существования в плену, она не исчезла. Нежить, сколь бы ни была отлична от человека, все же имеет некие сходные черты. Она нуждается в пище, пусть даже пищей служат силы души. И заключенная в зеркале, Анна должна была бы раствориться в нем. Но не растворилась. Что причиной тому? Сделка ли, заключенная с демоном? То, что она сама ему уподобилось? Обретенная неуязвимость плоти? Не знаю».

– Все и сразу, – тихо сказала я. – И еще эта вот штука… древняя… с зеркалами. Межмирье и… она там, если верить, до сих пор жива. Демоница. И ждет. Чего?

– Меня, – спокойно ответил Ричард. – Это ведь очевидно.

Да ну?

Мне вот нисколько.

Хотя…

– Все хроники… все, что я вовсе слышал. Все это сходится в одном, – терпеливо пояснил Ричард. – Младшего бога заперли на кровь рода Архаг.

– И?

– И пока кровь жива, замок держится.

– А если…

– Если случится так, что кровь иссякнет… здесь зависит от условий первичного заклятья. Возможно, оно рассеется.

– Но, возможно, и нет?

Сложная это штука, магия.

– Вполне, – согласился Ричард. – Более того, оно может стать необратимым. Вечным.

Неожиданный поворот. Или ожиданный? Для древнего могучего демона?

– Но…

Как-то все равно не укладывается.

– Неотвратимые заклятья наложить непросто. Я, честно, лишь читал о них. Нужна жертва. Добровольная жертва. И если речь идет о крови, то жертва всех, в ком есть эта кровь.

Добровольная.

Ага.

Вот что-то подсказывает, что не все из рода Архаг согласились бы пожертвовать собой во имя всеобщего светлого будущего.

– Поэтому и использовали подобный способ… в общем, в основном, когда проклинали кого-то. Но и то редко. Были попроще… есть мнение, что душа того, кто взывает к божественной силе, а именно она лежит в основе неотрватимых заклятий, отдает свою душу и посмертие.

Еще веселее.

– И ты…

– Мой предок не был один. Были еще двоюродные братья, дети их. И… и много кто кроме, – кажется, Ричард точно знал, в ком дело. Уж не в той ли женщине, о которой рассказывал Командор. Или, вернее, в её ребенке? Рода Архаг… и да, наверное, я бы тоже не отдала своего ребенка в жертву за все блага мира.

Понимаю.

И…

«Анна пребывала в забытьи, пока не нашлась та, кто вызвал её из забвения»

– Я.

«Моя несчастная супруга… я так оберегал её от всего, что её пугало, внушало ужас. Я пытался создать для неё безопасный мир. И потому она с легкостью поверила обещаниям чудесного зеркала. Она стала той незримой нитью, что вновь соединила Анну с миром сущим. Впустила в этот мир. Сперва, как часто сие бывает, речь шла о малой уступке, о капли крови, которое поглотило зеркало, став залогом заключенной сделки» .

Ну вот сам же виноват!

Сам!

И все равно жалко их. До боли в сердце жалко. И молчу. Кусаю губы.

«Анна рассказывала… рассказывала со смехом, с издевкой, наслаждаясь моей болью. О том, как воспользовалась несведущестью моей жены. Она украла её тело, подменив душу. И я до сих пор не знаю, получила ли моя Анна свободу. И только теперь, когда пишу эти строки, я вновь удивляюсь тому, что и мою жену звали, как это проклятое отродье. Будто недобрый знак, один из тех, которым суждено остаться непонятыми».