Пять шагов по облакам

— Глянь! — Алекс схватил за руку Бэзила и повернул лицом к пыльному экрану. — Глянь. Васька, там… там…

Он показывал пальцем и разевал рот, как большая перепуганная рыба, и Бэзил повернулся и посмотрел.

Камера в телевизоре, где все еще была надпись «Прямое включение из Санкт-Петербурга», показывала толпу, собравшуюся возле каких-то машин, и ту самую церковь на заднем плане, и в толпе, очень близко, они оба вдруг увидели… начальницу.

Голубые глазищи прищурены, черные волосы развеваются, как у ведьмы.

Бэзил Gotten и Алекс Killer со страху подались оба в одну сторону, столкнулись задами и уставились друг на друга. Бэзил Gotten даже бейсболку с головы содрал. Без нее «крутому программеру» полегчало, голову обдал свежий ветерок, чуть-чуть охладил перегревшийся системный блок.

— А чего это там случилось? — запоздало спросил Алекс у Бэзила. — Убили, что ль, кого?

— Откуда я знаю?

— А… она там откуда?

— Да я не знаю! Что ты вяжешься ко мне!

— Да я не вяжусь, а только после того, как мы ей… — Он оглянулся по сторонам, понизил голос и продолжал: — А только после того, что мы сделали, она нас не простит.

— Да она не узнает! — не слишком уверенно возразил Бэзил. — Откуда ей узнать-то?

— А если там… убийство?

— Ну и чего? Мы при чем?

— А мы при том, что, может, из-за нас…

— Да ты че?! — зашипел напарник и тоже заоглядывался по сторонам. — С дуба рухнул?! Как из-за нас-то?! Нас там не было и нет, и все шито-крыто! Мы чего делали? С компом игрались, а больше ничего! Нет у нас законов, чтобы за комп сажали!

Они не обратили внимания, что спиной к ним стоит стильно одетый мужик и внимательно их слушает. Их шептания и оглядывания кончились тем, что к ним все-таки подвалил тот самый мент с разводами на рубахе и попросил предъявить «документики».

Бэзил Gotten и Алекс Killer «документики» предъявили, и мент долго и придирчиво их изучал.

— А в Питере где останавливались?

Бэзил на ходу сочинил, что у питерских друзей, и даже улицу назвал, на этой улице был тот самый клуб, где они вчера так неудачно тусанулись. Полтавская, вот как улица называлась!

Мент спросил, когда у них поезд, и на этот вопрос они тоже ответили правильно, отдал им паспорта и пожелал счастливого пути.

— Папаш, — залихватским голосом спросил мента Алекс, — а чего это у вас стряслось-то? Вон по телику показывают!

Мент обернулся на телик, устало вздохнул и сказал, что депутата пристрелили, да не просто депутата, а начальника других депутатов из партии «Россия Правая».

— Хоть бы эти выборы кто догадался отменить! — закончил пояснения папаша-милиционер, — а то ведь сейчас начнется беспредел и дележка, я вам точно говорю!

— А… за что его?

— Да кто ж знает, за что! Усиление по городу провели, в этом году двенадцатое, — сказал словоохотливый дядька, — а предыдущие одиннадцать так никто и не отменил. Вот и выходит, что по сравнению с первым января нас усилили в двенадцать раз! Во дурдом-то, а?

— Дурдом, — согласился Бэзил.

— Там еще какие-то шишки из Москвы, — пожаловался мент, — газетные или еще какие-то, ребята сказали. Да еще этот, Баширов!.. Замордуют нас теперь фээсбэшники и эмвэдэшники! Все говорят Петербург — криминальная столица, криминальная столица!.. А какая столица, когда понаедут всякие, а мы отвечай за их безопасность, да?!

— Тяжело, — посочувствовал Бэзил.

— Да уж, — согласился Алекс.

— Так что езжайте в свою Москву, ребятки, — добрым голосом сказал дядька, — не отсвечивайте! Не ровен час, в обезьянник загребут, с нашими усилениями!

И пошел, шаркая пыльными ботинками по грязному полу и зорко поглядывая по сторонам в поисках нарушений — видать, вспомнил про «усиление».

«Крутые программеры» смотрели ему вслед.

— Говорил я тебе, — прошептал Алекс.

— Да что ты мне говорил, — тоже шепотом огрызнулся Бэзил.

Дураком надо быть, чтобы не связать убийство депутата, начальницу и то, что они делали по заданию неведомого заказчика!..

Все ясно, все ясно, вон оно что!.. Замышлялось именно убийство, и в него оказалась замешана Любанова, а вместе с ней и они, Бэзил Gotten и Алекс Killer, попавшие, как кур в ощип, в эпицентр криминальных событий!..

Нет, нужно срочно рвать когти в Москву, сидеть там, не высовываться и делать морду кирпичом — ничего не знаем, ничего не понимаем, о чем идет речь, не соображаем.

Теперь самое главное вернуться в столицу раньше начальницы, чтобы она ни о чем не узнала!..

— Вась, — жалобно сказал рядом Леха, который все смотрел вслед менту, — выходит, что мы…

— Выходит, — перебил Бэзил мрачно, — а все тебя проперло — давай, давай, настоящее дело, настоящего бабла отвалят кучу! Дернул меня черт с тобой связаться!

— Да-а, со мной, а сам-то!.. Может, того… может, Константинову рассказать, а?

Наверное, это было неплохое предложение, Константинов из всех, кто работал в редакции газеты «Власть и Деньги», был самый добрый и никогда над ними не насмехался и не считал их покладистыми котятами! Но как же Бэзилу было согласиться, если именно на Константинова положила глаз красотка Марьяна и именно из-за него отказывалась выпить с ним рюмку чая в кафешке «Сапоги да гвозди»!

— Нет уж, — твердо сказал Бэзил. — Сами наворотили, сами и разберемся, не маленькие.

Они еще постояли, а потом печально поволоклись к перрону, ждать, когда подадут поезд.

* * *

— Петрович! Петрович, ты че?! Заснул, что ли?

— Я не заснул, — себе под нос злобно сказал Василий Артемьев и потряс хилое тельце мобильного телефона, как будто собирался вытрясти прямо оттуда чертову Мелиссу Синеокову. — Мне некогда.

— Петрович, тудыть твою за ногу!.. Там транспорт пришел, Шурка не знает, че с ним делать, то ли в отстойник отправлять, то ли… А ты вчера не распорядился!

— Я щас!.. Сказал же!..

— Петрович!

Он нажал кнопку «отбоя» и сунул телефон в нагрудный карман.

— Чего, чего?! Я не распорядился, потому что он еще вчера должен был прийти, этот самый транспорт!..

Он выскочил из «кабинета», который был отгорожен от цеха тоненькой фанерной стенкой, и помчался туда, куда его призывали, — транспорт не транспорт, черт его разберет!.. В цеху бухало, гудело и шумело, рабочий день в разгаре, все как всегда!

Должность его громко называлась «начальник металлургического производства», а сам себя он называл «в каждой бочке затычка». После того как в мучениях скончалась Советская власть, светлая ей память, из обычного инженера-«производственника» Василий, как и все ему подобные, как раз и переквалифицировался в эту самую затычку!