Пять веселых повестей

Рыжик читал стихотворение, как говорится, «с большим творческим подъемом». Вообще мне казалось, что у него прекрасное настроение. И я не ошибся…

После концерта, который на самом деле прошел не так хорошо, как у меня в заметке, а, я бы сказал, с переменным успехом (иногда хлопали громко, а иногда еле-еле), Вовка подошел ко мне и радостно сообщил:

–  А я все-таки буду играть Тома!..

–  Молодец! Значит, согласился? Совесть тебя заела? Да? Ведь ты же проиграл мне пари - значит, должен играть! Теперь понял, да? Осознал?

–  Нет!
– Рыжик на минуту опять насупился.

– С ней я бы ни за что не стал репетировать… И вообще не стал бы выступать под ее руководством. Зачем это мне нужно? Но она уезжает! Слышишь? Совсем уезжает отсюда! Сперва в отпуск, на два месяца, а потом и вовсе не вернется… Мне отец сам сказал. Они поссорились! Здорово?

–  А почему она так решила? Вдруг уехать?..

–  Не знаю… И пусть уезжает! Пусть!

–  А кто же теперь будет играть Жаннетту?
– очень грустно спросил я.

–  Другая артистка.

–  Не-ет. У другой так не получится…

–  Незаменимых нету!
– решительно сказал Рыжик.

Я уже где-то читал такую фразу и согласился с ней, потому что не хотел портить Рыжику настроение.

–  Ты понимаешь? Теперь мы снова будем вдвоем!
– торжественно воскликнул Вовка.

–  А раньше? Разве вы не были вдвоем? Зачем же ей обязательно уезжать?..

Рыжик замялся, помолчал немного. И тихо сказал:

–  Нет, мы и раньше были… Но теперь будем совсем-совсем вдвоем!

И, вновь помолчав, добавил:

–  И еще ты будешь… Но это совсем другое дело. Понимаешь?

НОЧНОЙ СТУК

Хоть мама и завешивала окна всем, чем могла, спасаясь от полярного солнца, но мы с Димой все равно каждую ночь очень долго вертелись на своих раскладушках.

Так было и в эту ночь. Дима стал чуть-чуть поразговорчивее, чем раньше. Он даже рассказал мне о том, что говорили рабочие после нашего концерта. Они, оказывается, не так уж бурно хлопали просто потому, что у них был обеденный перерыв и они хотели отдохнуть. А вообще-то между собой они говорили почти то же самое, что было написано в моей корреспонденции. Честное слово, удивительно, как я хорошо все предвижу! Потом мы раза четыре желали друг другу спокойной ночи. Потом Димка опять спросил, не было ли письма, а я сделал вид, что сплю, и ничего не ответил.

–  Ты спишь?
– спросил Дима.

Я молчал.

–  Ты спишь?
– снова спросил он.

Я снова промолчал.

–  Ты спишь?!
– повторил Дима в третий раз, уже так громко, что даже мама в соседней комнате забеспокоилась:

–  Что у вас там происходит?

И вдруг раздался стук в дверь. Сперва осторожный, а потом погромче…

–  Это почтальон!
– воскликнул Дима. И бросился к двери.

«Нет, он совсем уже рехнулся, если думает, что почтальоны ходят по квартирам в час ночи!» - решил я. Но через минуту Дима прошлепал босыми ногами обратно и, изумленно взглянув на меня своими близорукими, всегда такими непохожими со сна глазами, проговорил:

–  Там тебя спрашивают.

–  Меня?!

–  Ну да, тебя!

–  Кто?

–  Твой новый приятель.

–  Какой приятель?

–  Пойди сам и посмотри!

Я тоже босиком бросился в коридор и увидел… Рыжика. Вид у него был странный: зеленые глазищи блестели, рыжие волосы были в полном беспорядке.

–  Это ты?
– шепотом спросил я, боясь, чтобы не услышала мама.

–  Я…

–  Что случилось?

Вместо ответа Рыжик тоже шепотом спросил:

–  Ты сейчас занят?..

–  Что-о?! В час ночи?!

–  Ой, прости!.. Совсем забыл, что уже ночь. Я ведь не спал сегодня…

–  А что случилось?

–  Что случилось?!
– раздался сзади тревожный голос мамы: она всегда умудрялась просыпаться именно тогда, когда мне хотелось, чтоб она крепко спала.

–  Мне нужен… мне очень нужен Сева.

–  Сейчас?!
– шепотом воскликнула мама.

–  Ну, на немножко… На полчасика.

–  Ночью?!

–  Мы только выйдем на улицу… и потом он скоро-скоро вернется. Можно, а?

У гордого Рыжика был такой умоляющий голос, что мама даже растерялась.

–  Но ведь сейчас уже очень поздно… Около часа, - проговорила она неуверенно, будто сомневалась в том, что час ночи - это действительно позднее время.

–  Нам только на полчасика… Всего на полчасика, - повторял Рыжик.

–  Я бы их отпустил, - раздался вдруг сзади голос папы.

Мама сразу оживилась:

–  Ты бы вообще отпустил их куда угодно! Ты ведь и в самолете не особенно волновался, когда все думали, что Рыжик удрал. На улице ночь…

–  Ну, какая же это ночь?
– улыбаясь, возразил папа.
– Совсем светло! Пусть пойдут… Я уверен, что Рыжик не стал бы беспокоить нас просто так, беспричинно.

Мама подумала, подумала немного, а потом предложила:

–  Можно, и я с вами пойду?

–  Я бы… Мы бы… с большим удовольствием. Но… - В общем Рыжик не собирался приглашать маму в это неожиданное ночное путешествие.

–  Неужели у них не может быть своих тайн?
– сказал папа.
– В их возрасте я бы удрал вообще без всякого спроса!

И, обратившись к Рыжику, папа спросил:

–  Ничего такого… особенного не случилось?

–  Нет… Но мне очень нужна Севина помощь. И поскорей! А то мы опоздаем.

–  Куда?!
– опять встрепенулась мама.
– Куда можно опоздать в два часа ночи?
– Незаметно для себя самой она накинула еще один лишний час.

–  Мне очень нужна Севина помощь… - повторил Рыжик.

–  Но ведь я, взрослый человек, могу тебе помочь лучше, чем он!

–  Железная логика!
– усмехнулся папа.

–  Нет!.. Вы не можете. Только он может! Сева!..

И тут, гордый таким доверием Вовки, я, уже не дожидаясь маминого разрешения, молча побежал в комнату, в два счета оделся и снова выскочил в коридор.

–  Идем!
– сказал я так твердо, что мама даже не решилась мне возразить.

Она только повернулась к отцу и тихо, растерянно произнесла:

–  Они уходят…

–  И правильно делают!
– ответил папа.

Как только мы очутились за дверью, Рыжик скомандовал:

–  Бежим! Скорее!