Пятая весна

На горах лес стоял плотной стеной, от него к берегу по впадинам среди сверкающих желтых песков протянулись зеленые языки. Захватывало ощущение простора, который создавали водная изумрудная поверхность Байкала и голубизна над ним высокого неба. Смолистый накаленный воздух смягчался озерной свежестью, и Черкашину дышалось легко и свободно, как в горах.

Черкашин потер глаза, всматриваясь в сияние чистых красок берега, воды и неба.

— Купаться? — спросил он Старовойтова.

Пологий берег осторожно трогали легкие прозрачные волны. Черкашин разделся первый и блаженно растянулся на горячем песке, раскинув руки, подставляя солнцу лицо. Старовойтов увидел на теле Черкашина возле пояса длинный и глубокий синеватый рубец, на руке возле плеча и на волосатой груди светлели три кружочка пулевых ранений размерами с гривенник. Шрамы виднелись и на ногах.

— Где это вас так? — не удержался Сережа.

— В разных не очень приятных обстоятельствах, — беспечно сказал Черкашин.

— В Сибири вы первый раз?

— Да. Два года ходил по Волге и Каме, а теперь вот и к вам на Байкал.

Они помолчали.

— Найдем замену Харченко? — спросил Черкашин.

— Жаль его снимать, — признался Старовойтов. — Стоящий парень, комсомолец.

— Стоящий? А катер бросил?

— Всякое бывает… Убьет это его.

— Вы не ответили: можно заменить?

— Конечно… Передвинем на его место моториста с лодки.

— А почему Барышева уходит?

Старовойтов ответил не сразу.

— Личные дела, — без желания быть откровенным, ответил Сережа. — Лучше вам с ней поговорить.

— Вы не возражаете, что она уходит?

— Нет.

Черкашин так резко повернулся к Старовойтову, что песок заскрипел под ним. Он пристально смотрел на Сережу.

— Не возражаете? Она — плохой работник, плохой человек?

— Почему же она должна быть плохой?

— Человек покидает коллектив. И все спокойны. Значит: либо этот человек негодный, коллективу его не жаль, он от него рад освободиться; либо коллектив такой, что не дорожит теми, кто в него входит. Вот я и хочу понять, что же такое ваш коллектив? Почему вы так относитесь к уходу товарища спокойно?

— Ну, не очень спокойно, — протестующе заговорил Старовойтов, но тут же умолк. — Поговорите сами с ней, — скучным голосом повторил он и, боясь продолжения разговора, побежал в воду.

Черкашин некоторое время следил за ним, потом, громко крикнув, с разбега кинулся в воду, вынырнул и поплыл вслед за Старовойтовым. Голова Сережи с светлым хохолком покачивалась на волнах, то появляясь, то исчезая.

Во второй половине дня Черкашин побывал у геодезистов, работавших на близких песчаных холмах за поселком. Довольный, он возвращался к себе вечером, когда уже спала духота и от озера тянуло холодком. Солнце село, потух малиновый закат, и в вышине загорелась первая зеленая звезда, отражаясь в тихой воде Байкала. Катера уводили от пристани рыбачьи лодки на ночной лов, и на синеватой воде за ними тянулись длинные светлые волны.

На скамейке у дома приезжих лицом к озеру сидела девушка в красной кофточке, и Черкашин невольно замедлил шаги. Услышав скрип песка, девушка обернулась и встала.

— Вы — товарищ Черкашин? — уверенно спросила она.

— Да, — подтвердил Василий Иванович, узнавая в стройной и гибкой фигурке девушку, увиденную утром на краю пирса.

— Зоя Барышева, — назвала она себя и решительно, хмуря светлые брови, выгоревшие под солнцем, протянула руку. — Можно с вами поговорить?

Зоя стояла, чуть выставив вперед тонкие руки, прижатые локотками к талии, с выражением решимости в синих глазах. Легкие светлые волосы, почти бесцветные у висков, подчеркивали румянец волнения. Видимо, предстоящий разговор имел для нее большое значение.

Черкашин жестом пригласил девушку в дом.

…Зоя сидела на табурете и покорно ждала. Румянец все еще горел на ее лице.

Черкашин сел напротив девушки на второй табурет.

— Я слушаю.

— Мне сказали, что вы против моего переезда в другую группу, — вызывающим, высоким голосом произнесла Зоя.

— Не точно передали, — поправил Черкашин. — Я хотел узнать причину переезда. И меня удивило, но может быть, я ошибаюсь, безучастное отношение к этому ваших товарищей.

— А разве просто так, без всякой причины, нельзя переехать? — с вызовом и даже нотками недружелюбия спросила Зоя.

— Какая-то причина есть.

— А если ее все же нет?

— Точнее, не считаете нужным доверить мне?

— Может быть…

— А мне важно знать. Это не праздное любопытство. Я старше вас и отвечаю за всех людей. Я не могу так отнестись к переходу людей из группы в группу. Почему вы хотите уйти отсюда?

Зоя молча всматривалась в лицо Черкашина, словно решая, достоин ли этот человек ее полного доверия.

— Хорошо, — тихо произнесла она, опустив глаза, и ее рука нервно затеребила край скатерти. — Вы узнаете… Меня оскорбил один человек, очень сильно, напрасно. Поэтому я должна уехать.

Черкашин ждал дальнейшего рассказа.

Зоя подняла лицо, оно казалось спокойным, и Черкашин подивился выдержке этой молодой женщины.

— Это все, что я могла сказать вам. Теперь вы переведете меня?

— Да, — поспешно заверил Черкашин. — Куда вы хотите переехать?

— В любое место.

— Дайте мне небольшой срок. Скажем, пять дней.

— Хорошо.

Зоя быстро встала, поднялся и Черкашин.

— Ух, все! — с таким искренним облегчением вырвалось у девушки, что этими двумя словами она разом разрушила сухость и сдержанность встречи. — Я так рада! — Зоя теперь открыто и доверчиво смотрела на Черкашина.

Он дружески улыбнулся.

— Вы садитесь, — пригласил Черкашин, и девушка послушалась. — Ну, на чистоту, с полным доверием. Трудно вам тут? Заехали далеко от дома. А тут живется без особых удобств, да и ребята, верно, не всегда бывают деликатны.

— Что вы! — с какой-то даже обидой воскликнула Зоя и милым жестом, защищая товарищей от несправедливости, протянула руку. — Тут все очень хорошие, и живем мы дружно. Вот, знаете, когда еще сюда ехали на пароходе, очень боялась за Сережу Старовойтова. Каким-то нерешительным он казался, нетвердым. А он — такой энергичный, беспокойный…

«Это не он», — почему-то с облегчением подумал Черкашин.

Зоя обвела глазами комнату, как будто только сейчас вошла в нее, и взор ее остановился на тумбочке, где лежали книги. Черкашин перехватил жадно загоревшийся взгляд и тотчас снял с тумбочки книги.

— Это все новинки, — сказал он, протягивая книги. — Здесь с книгами плохо?

— Очень… Библиотека у рыбаков маленькая. Они и газеты только на десятый день получают.

Теперь они болтали, как собеседники, которым приятно скоротать время. С доверием Зоя рассказывала о жизни геодезистов, и Черкашин все думал, кто же и чем мог обидеть эту хорошую девушку и как глубока эта ее душевная, может быть, первая в жизни, рана.