Пятая жена миллионера

— Всё в порядке?

— Да, да, — сдавленно ответила я, вытирая рот. Глянула на тест. Плюсик. Плюсик — это что-то положительное. Плюсик — это хорошо… То есть, что для меня хорошо? Ребёнок — это хорошо. Ребёнок Андрея, моего любимого мужа… Но в таком окружении?!

Так, стоп.

У меня всё в жизни отлично! Я нашла любовь всей жизни, у нас будет ребёнок — настоящая семья, о которой я мечтала всю жизнь. Всех левых баб — вон, детей приструнить, собак отдрессировать. Что я, терпила какая-нибудь, что ли? Сейчас… Сейчас, только выйду из треклятого туалета, посмотрю Анфисе в глаза и скажу всё это…

Но, выйдя из туалета, я только и смогла проблеять:

— Кажется, тест положительный.

Анфиса бросила взгляд на плюсик и расплылась в улыбке:

— Поздравляю вас, Полина Владимировна! Счастье в доме — ребёночек!

— Да тут уже счастья полные штаны, — буркнула я, морщась от тошноты. — Вы говорили что-то про гренки…

— Сейчас, Варя уже досушивает! Давайте, Полиночка Владимировна, ляжем потихонечку, вот так… Может быть, прикрыть шторы?

— Да. Пожалуйста, Анфиса.

Она задёрнула тонкие шторки, занавесила окно гардиной, и я выдохнула, сворачиваясь в клубочек под одеялом, в полумраке, закрыв глаза.

— Я скоро вернусь с гренками и принесу вам тёплый чай с мёдом.

Вместо ответа я только невежливо зарылась глубже в одеяло. Анфиса поймёт и не обидится, она добрая. А у меня в животе кошки лоток устроили и теперь закапывали, закапывали свои грязные делишки… В голове же потеряли клубок ниток, и он теперь там крутился, крутился, заматывая мысли в коконы. Поэтому я никак не могла сосредоточиться, хоть и старалась.

Андрей обрадуется.

А вот Прасковья… Она, наверное, обидится и будет в ярости. Как ей сказать помягче?

Домашние греночки с тёплым чаем помогли, выгнали кошек с их лотками из живота. Я смогла сесть и держаться нормально без желания сбегать поблевать. Взяв телефон, решила позвонить Андрею, чтобы обрадовать его. Но сразу отложила. Радовать надо лично. Никаких смсок: «Милый, у нас будет малыш!» Никаких звонков. Только лично. Я хочу видеть глаза любимого мужа в тот момент, когда скажу ему заветные слова…

В дверь постучали.

Я подобралась и ответила напряжённо:

— Войдите.

К моему вящему удивлению, гостьей оказалась Василиса. Она зашла с видом «ачотакова» и села ко мне на кровать. Сказала:

— Привет!

— Привет, — осторожно ответила я, расслабившись. Зря, конечно, разве эта девица придёт просто так поинтересоваться самочувствием? И точно. Второй фразой Василисы стало откровение:

— Ты беременна!

— С ума сойти, серьёзно? — буркнула я. Она кивнула:

— Ага, греночки Варька готовила! А греночки — это фирменный рецепт бабушки против утренней тошноты!

— Великолепно, — я скривилась. То есть, теперь все в доме знают, что я в положении… А если ещё не все заметили, то Василиса позаботится об этом. И узнают до Андрея, а мне так хочется, чтобы он был первым!

— Ладно, не парься! — заявила мне эта звезда. — Будем теперь греночки лопать вместе! Я к тебя по утрам буду за ними приходить.

И она закинула в рот пару хрустящих маленьких сухариков. Я внимательно посмотрела на всё это, шестерёнки, заржавевшие от тошноты, заскрипели туго, а потом до меня дошло:

— Ты что, беременна?

— Ага, — жизнерадостно ответила звезда.

Твою мать… Вот только этого мне и не хватало для полного счастья! А что теперь делать? Надо же что-то делать! Но что?

— А мама знает? — осторожно спросила я. Василиса помотала головой и сделала большие глаза:

— Ты что-о-о! Никто не знает!

— Значит, надо сказать.

Я принялась выбираться из постели, сдвинув поднос с пустой чашкой и остатками гренок, но Василиса схватила меня за руку:

— Не говори никому! Особенно папе! Он меня убьёт!

— То есть, сейчас убьёт, а потом, когда живот станет видно — не убьёт?! — съязвила я. — Нет уж, надо кому-то сказать. Или маме, или папе.

— Отстань! Никому ни слова, иначе…

— Иначе ЧТО? Ты отдаёшь себе отчёт, что это очень серьёзно? — я нащупала тапочки ногами и встала, зависнув над девчонкой. — Или ты собираешься аборт сделать?

— Я ещё не решила, — буркнула та. — А что?

— Василиса… — я вдруг испугалась. — А от кого у тебя ребёнок?

— Не бойся, не от твоего брата, — фыркнула она.

— Так от кого?

— Ты его не знаешь. Это мой одноклассник.

— Это не ответ. В любом случае, я скажу Андрею, а ещё надо уведомить родителей этого мальчика.

— Вот ещё! Нет, ты никому не скажешь, — вскочила Василиса. — Ты меня не сдашь!

— При чём тут «сдашь — не сдашь»? Ребёнок — это серьёзно! Иди погугли про последствия аборта! И заодно про последствия ранних родов!

Она упёрла руки в боки и ядовито ответила:

— Как бы уже поздно!

— Ну да, — согласилась я. — Поздно. Слушай… Мне нужно записаться к гинекологу, я и тебя запишу тогда. Сходим вместе.

— Чего я там забыла? — как-то сразу растерялась Василиса, затеребила серёжки в ухе. А я наставительно сказала:

— На кону твоё здоровье, поэтому надо обязательно показаться гинекологу. А родителям потом скажем… Потом. Тоже вместе.

Ей мой план явно не понравился. Василиса скуксилась, украла у меня ещё несколько гренок и продефилировала мимо меня с таким видом, как если бы я велела ей отправляться прямиком в тюрьму. Обернувшись от двери, она пробурчала:

— Если кто-то узнает, я буду знать, что это ты.

— И что? Ты устроишь мне какую-нибудь пакость? Василиса, если ты не хочешь или не можешь взять на себя ответственность за ребёнка, это должны сделать твои родители. К тому же ты несовершеннолетняя, а значит, именно папа с мамой будут решать — рожать тебе или делать аборт.

— Не ори! — Василиса прикрыла дверь. — И нет, решать всё равно мне. Я гуглила, мне уже есть пятнадцать, значит, решать буду я.

Она прищурилась и процитировала:

— Каждая женщина, вне зависимости от возраста, имеет право самостоятельно принимать решение о материнстве.