Пятая женщина

— Что-нибудь серьезное?

— Я спрошу. Хотя у меня сложилось впечатление, что нет.

Валландер закончил разговор и вернул Рунфельдту ручку.

— Дорогая вещь, — сказал он.

— Работать аудитором на такой фирме, как «Прайс Уотерхаус», очень престижно. Во всяком случае, в отношении зарплаты и перспективы роста. Мудрые родители сегодня советуют своим детям идти в аудиторы.

— И какая у них в среднем зарплата?

— Достигнув определенного уровня, большинство заключают персональные контракты, сумма которых, к тому же, не подлежит разглашению.

Валландер понял, что заработки действительно высокие. Как и всех остальных, его поражали появлявшиеся в газетах разоблачения по поводу непомерных выходных пособий и компенсаций, получаемых руководителями некоторых частных предприятий. Его собственная зарплата оперативника всю жизнь была маленькой. В частном охранном бизнесе он мог бы получать вдвое больше. Но он принял решение: до тех пор, пока на его зарплату можно жить, он останется в полиции. Однако про себя Валландер часто называл Швецию страной неравноценных контрактов.

В пять часов они прибыли в Эльмхульт. Бу Рунфельдт спросил, действительно ли им необходимо здесь ночевать. Никаких веских оснований для этого у Валландера не было. Рунфельдт вполне мог сесть на поезд, идущий в Мальмё, и вернуться назад. Но Валландер продолжал настаивать на том, что на озеро нужно ехать утром, а не вечером, в темноте, и что Рунфельдт должен сопровождать его.

Они поселились в гостинице, и Валландер тут же, пока не стемнело, отправился на поиски дома Якоба Хословски. Притормозив возле щита, стоящего при выезде из Эльмхульта, Валландер нашел на нем Стонгшё. Город остался позади. Смеркалось. Валландер повернул налево и еще раз налево. По обеим сторонам дороги плотной стеной возвышался лес. Да, это вам не сконский открытый ландшафт. Валландер остановился, увидев мужчину, чинившего забор. Мужчина объяснил, как найти дом Хословски. И Валландер поехал дальше. К гудению мотора примешивался какой-то посторонний звук. Валландер подумал, что скоро опять придется менять машину. Его «Пежо» начинает стареть. Только откуда взять денег? Эту машину он купил несколько лет назад после того, как его прежняя, тоже «Пежо», однажды ночью сгорела на магистрали Е65. Валландер почти не сомневался, что и новая машина будет той же марки. С возрастом становится все труднее менять привычки.

Вот и следующий поворот. Если он правильно понял, теперь нужно поехать направо. Метров через восемьсот покажется дом Хословски. Дорога была в плохом состоянии, неровная. Валландер промучился метров сто и дал задний ход. Как бы не застрять. Оставив машину, он пошел пешком. Вдоль дороги густо росли деревья, ветер шелестел в их кронах. Валландер шел быстро, стараясь согреться.

Дом выходил прямо на дорогу. Это была старая крестьянская изба. Двор ее загромождали остовы машин. На пне сидел одинокий петух и разглядывал Валландера. В окне горел свет. Валландер понял, что лампа была керосиновой. Он заколебался, не отложить ли посещение до следующего дня. Но путь сюда был неблизким. В интересах расследования нужно экономить время. Валландер приблизился к дверям. Петух все так же неподвижно сидел на пне. Валландер постучал. Послышалось шарканье. Дверь отворилась. Валландер с удивлением увидел перед собой еще молодого мужчину: ему явно не было и сорока. Валландер представился.

— Якоб Хословски, — ответил хозяин дома с легким, едва заметным акцентом. Он явно давно не мылся. От него плохо пахло. Длинные волосы и борода свалялись и имели весьма неряшливый вид. Валландер старался дышать через рот.

— Можно мне на несколько минут вас побеспокоить? — спросил он. — Я полицейский, приехал из Истада.

Хословски улыбнулся и сделал шаг назад.

— Входите. Я всегда впускаю тех, кто стучит в мою дверь.

Валландер вошел в темные сени и чуть не упал, споткнувшись о кошку. Ему никогда прежде не приходилось видеть в одном месте столько кошек. Это напомнило ему Форум. Только здесь к тому же стояла нестерпимая вонь. Валландер шире открыл рот, чтобы хоть как-то дышать, и пошел следом за Хословски в большую из двух комнат. Мебели здесь почти не было. Только матрасы, подушки, горы книг и керосиновая лампа, одиноко стоящая на табурете. И кошки. Повсюду. Казалось, они изо всех углов таращатся на Валландера, готовые в любой момент наброситься. Валландер поежился.

— Теперь редко можно увидеть дом без электричества, — сказал он.

— Я живу вне времени, — просто ответил Хословски. — В следующей жизни я буду котом.

Валландер кивнул.

— Да, конечно, — сказал Валландер без особой уверенности. — Если не ошибаюсь, десять лет назад вы здесь тоже жили?

— Я живу здесь с тех пор, как покинул время.

Понимая бессмысленность своего следующего вопроса, Валландер все-таки задал его:

— А когда вы покинули время?

— Давным-давно.

Ничего не поделаешь, ответ был исчерпывающим. Валландер неловко опустился на одну из подушек, моля бога о том, чтобы она не оказалась пропитана кошачьей мочой.

— Десять лет назад на Стонгшё провалилась под лед и утонула женщина, — продолжал Валландер. — Я думаю, здесь не каждый день такое происходит, и вы, наверно, помните этот случай? Хотя и живете, как говорите, вне времени.

Валландер отметил, что, признав вневременное существование Хословски, — который был то ли безумен, то ли одержим религиозными идеями, — он расположил его к себе.

— По нашим данным, зимним воскресеньем десять лет назад, — сказал Валландер, — сюда пришел мужчина и попросил о помощи.

Хословски кивнул. Он помнил этот день.

— Человек пришел и стал барабанить в мою дверь. Хотел от меня позвонить.

— А у вас нет телефона?

— Кому мне звонить?

Валландер кивнул.

— Что случилось потом?

— Я показал ему, где живут мои ближайшие соседи. У них есть телефон.

— Вы пошли с ним?

— Я пошел к озеру посмотреть, не смогу ли я ее вытащить.

Валландер помолчал, потом вернулся к началу разговора.

— Значит, человек барабанил в дверь? Я полагаю, он был очень взволнован?

— Наверно.

— Что вы имеете в виду, говоря «наверно»?

— Насколько я помню, он держал себя в руках, что в такой ситуации, пожалуй, удивительно.

— Вы что-нибудь еще заметили?

— Я уже не помню. Эти события разворачивались в другом космическом измерении, которое с тех пор многократно изменялось.

— Давайте продолжим. Вы пошли к озеру. И что потом?

— Лед очень блестел. Я увидел полынью. Пошел туда. Но в воде ничего не увидел.

— Вы пошли туда? А вы не боялись, что лед проломится?

— Я знаю, где лед крепкий. Кроме того, при необходимости я могу становиться невесомым.

«Нормальному человеку с ним просто невозможно разговаривать», — в отчаянии подумал Валландер. Но все-таки продолжал спрашивать.

— Не могли бы вы описать мне полынью?

— Ее наверняка прорубили рыбаки. А потом она замерзла, но лед еще был тонким.

Валландер задумался.

— По-моему, рыбаки просверливают во льду маленькие дырочки?

— Эта была почти четырехугольная. Может, ее выпилили во льду?

— На Стонгшё бывают рыбаки?

— Здесь много рыбы. Я и сам ловлю. Но только не зимой.

— Что случилось потом? Вы подошли к полынье. Ничего не увидели. Что вы сделали тогда?

— Разделся и залез в воду.

Валландер в изумлении уставился на Хословски.

— Господи, а это зачем?

— Я думал, может быть, удастся нащупать ногами ее тело.