Пятая жизнь

— Я встречалась с одним человеком, — Юля почувствовала, что краснеет, но темнота помогла ей оставаться откровенной, — правда, физической близости не получилось — обстоятельства всегда оказывались против нас. Нет, правда!..

— Значит и это не любовь. Любовь не боится мелочных обстоятельств. Если это все, давай поведем итог — что же осталось в твоей жизни, достойного называться любовью?

— Значит, ничего… — ответила Юля, не найдя ни одного возражения.

— Правильно, — колдун кивнул, — если брать данную конкретную жизнь, то ничего. Как ни обидно звучит, но в ней ты для всех выполняешь роль домашних тапочек, без которых ощущается определенный дискомфорт, но нельзя же всерьез говорить, что мы любим свои тапочки? Они просто нужны, когда ходишь по дому, и не более того.

Юля растерянно хлопала глазами, так как, по сути, колдун был прав; только она ведь уже и не представляла свою семейную жизнь по-другому.

— Давай начнем с азов, — произнес колдун, видимо, опять прочитав ее мысли, — знаешь, какая любовь должна быть самой первой? Нет, не к мальчикам, а к самой себе. Человек, любящий себя, находится с собой в гармонии; у него нет комплексов и глупых страхов, зато всегда есть не только зачем жить, но и чем поделиться с ближним. Например, собой.

— Согласна, эгоистам жить проще…

— Эгоизм — не любовь к себе, а потакание своим капризам и слабостям! Эгоист не бывает в полной мере счастлив, потому что капризы и слабости редко соотносятся, как между собой, так и с мировым порядком, в основе которого лежит любовь. А истинная любовь к себе органично переходит в любовь ко всему остальному; даже к воде и камню, как говорит твой знакомый; только исходя из нее можно определить того единственного, кто тебе реально нужен, а не метаться между… не знаю, накаченными мускулами, столичной пропиской, толстым кошельком. А если знаешь, что ищешь, то обязательно найдешь; правда, возможно, не в этой жизни.

— Я никогда не смогу этого понять, — Юля вздохнула, — еще когда мы проходили всяких Гегелей и Фейербахов, философия казалась мне такой оторванной от жизни наукой…

— А что понимать, если в тебе до сих пор живет любовь, вспыхнувшая почти пятьсот лет назад? Как бы ты не старалась, ты не можешь избавиться от нее, потому что от нее вообще нельзя избавиться — это твоя божественная часть.

— И что мне теперь делать? — спросила Юля обреченно, — я всегда считала себя обычным человеком со своими радостями и проблемами, а тут, оказывается… Я не хочу так! Я хочу, как у всех людей!.. Послушайте, а, говорят, можно вернуть любовь с помощью приворота, да? В принципе, если б мой муж опять стал таким, как в самом-самом начале…

— Глупая девочка, — колдун сокрушенно покачал головой, — приворот не имеет к любви никакого отношения; это насильственное энергетическое воздействие, в конечном итоге, оборачивающееся не только банальным стрессом для организма, но и необратимыми изменениями в психике и физиологии. Нет, в любовь не должны вмешиваться посторонние возбудители. Если человек любит себя, то всегда сможет выстроить отношения с тем, кто ему нужен — согласись, это ж в его собственных интересах. Не вздумай делать никаких приворотов! Ты и так счастливее многих, которые пока даже не представляют, что такое любовь, а ты ее испытала!.. Трагедия в другом — твое знание отравлено последующим опытом. Я ж видел еще три твои жизни, и после Мидгейма ты всегда смиренно довольствовалась тем, что тебе предлагалось ситуацией и не более того. Да, ты привыкла так существовать, а тут в тебе что-то проснулось — тебе стало тесно в привычных рамках. Так, может, вы по каким-то причинам вновь оказались в одном времени и остается лишь отыскать друг друга?..

После этих слов Юля почувствовала, как робкая надежда вспыхнула сказочным заревом, освещая холодный неласковый мир. Появилась прекрасная цель и ее достижение, получается, даже не обусловлено нашими мимолетными поступками — оно уже заложено в нас!

Если б колдун продолжил лекцию, Юля б, скорее всего, оборвала его, потому что больше в ней не нуждалась, но колдун сам прекрасно читал ее мысли.

— Хочу добавить только одно, — сказал он, — это похоже на притчу, но послушай. Однажды я отдыхал на море. Из нашего лагеря виднелась изумительно красивая скала, торчавшая из воды в полукилометре от берега. В отличие от других скал, она была белой, и я каждое утро любовался ею, пытаясь определить, что же это за камень. Я думал, что она останется в памяти символом чистоты и красоты, но недели через две приплыли на яхте наши друзья. Я попросил их съездить к скале. Так вот, она оказалась самой обыкновенной, а белая шапка на вершине — это птичье дерьмо. Я не знаю, почему они гадили именно там…

— Это к тому, что любовь может оказаться не такой, как нам хочется? — попыталась угадать Юля.

— Нет, настоящая любовь всегда такая, как нам хочется, но не стоит сидеть на берегу и любоваться неизведанным; всегда надо подплыть и внимательно посмотреть, действительно ли скала сделана из белого мрамора или это очередной птичий сортир? На пустые мечты и бессмысленное ожидание того, что все как-то нормализуется, уходит драгоценное время, которого в этой жизни у нас не так уж много. Какой будет следующая и кого ты там встретишь, даже я не могу предугадать. Так что, возможно, сейчас твой единственный шанс.

— Спасибо. Если все, что вы говорили, правда…

— А у тебя нет другого выхода, кроме, как верить мне, — засмеялся колдун, — неужели имея надежду, ты станешь прозябать той жизнью, которую вела до сих пор?..

Юля подумала, что он, как всегда, прав, только не могла представить, как это будет выглядеть в реальности; тем не менее, зарево надежды все разрасталось, вырвав из тьмы, неизвестно куда ведшую, но манящую единственной и непререкаемой истинностью, дорогу.

Встав, колдун включил свет. От неожиданности Юля зажмурилась, а когда открыла глаза, видения разом исчезли (видимо, их убила совсем не романтическая обстановка комнаты, где даже волшебный шар казался пустым аквариумом). Она совсем прозаично подумала, что сейчас глубокая ночь, и Паша наверняка завелся до предела . …А, может, и нет… может, спит и ему без разницы, что со мной… Взглянула на часы.

— Без четверти три, — подсказал колдун, — если хочешь, можешь остаться — у меня есть гостевая комната.

— Нет-нет!.. — Юлю ничуть не смущало то, что полночи она уже провела у незнакомого мужчины, но остаться спать что-то мешало — вроде, само понятие подразумевало непристойность.

— Тогда предлагаю вызвать такси, — колдун вышел на кухню, где остался телефон, — картину-то надо ж упаковать!

— Не надо! — Юля представила знакомую улочку и не ощутила прежнего трепета — это был лишь ничего незначащий антураж, из которого колдун уже вытянул квинтэссенцию; там остались только мрачное небо и дома, принадлежащие чужому далекому времени. Юля почему-то была уверена, что в Мидгейм больше не вернется, и сны ей начнут сниться совсем другие.

— Через пятнадцать минут машина будет, — сообщил колдун, возвращаясь в комнату, — так что с картиной?

— Я дарю ее вам; вы ведь денег не берете.

— Спасибо, — колдун улыбнулся, — повешу в гостевой комнате; а ты не передумала учиться снимать боль?

— Нет. Я очень хочу, правда.

— Тогда завтра часа в четыре жду. Этим не обязательно заниматься ночью.

— Хорошо, — Юля встала. С одной стороны, она чувствовала себя достаточно бодро для столь позднего часа, но, с другой, громоздившиеся в голове впечатления создавали ощущение, будто не спала она несколько суток. Вышла в коридор; оглянулась перед тем, как открыть дверь. Колдун как ни в чем не бывало, стоял прислонившись к стене и улыбался.

— До завтра, — он вскинул руку, как киношный индеец.

Лифт уже не работал, поэтому пришлось спускаться пешком. Зато этого времени как раз хватило, чтоб подъехало такси. Оно остановилось у подъезда, тихонько урча; мигнули фары, но каким же бледным и невыразительным был их свет, в сравнении с царившей на небе луной! Юля остановилась, впитывая ее мистическое сияние, но водитель, высунувшись из окна, негромко крикнул:

— Девушка, машину вы заказывали?

— Да-да, — и она нехотя уселась на переднее сиденье.