Пятьдесят оттенков серого

— С газом, пожалуйста.

Официант уходит.

— Ты сегодня очень молчалива, — шепчет Кристиан.

— А ты сегодня слишком многословен.

Он улыбается.

— А теперь о наказании. Между удовольствием и болью очень тонкая грань, Анастейша. Две стороны одной монеты, они не существуют друг без друга. Я могу показать тебе, какой приятной может быть боль. Сейчас ты мне не веришь, но когда я говорю о доверии, то подразумеваю именно это. Будет больно, но эту боль ты вполне сможешь вынести. И опять же, все дело в доверии. Ты доверяешь мне, Ана?

«Ана!»

— Да, — не задумываясь, отвечаю я. И это правда — я действительно ему доверяю.

— Ну что ж, — говорит он с явным облегчением. — Все остальное уже детали.

— Важные детали.

— Хорошо, давай их обсудим.

У меня голова идет кругом. Эх, надо было взять диктофон Кейт, а потом спокойно послушать. Столько информации к размышлению! Официант приносит основное блюдо: черная треска, спаржа и печеный картофель с голландским соусом. Чувствую, что мне кусок не лезет в горло.

— Надеюсь, ты любишь рыбу, — негромко произносит Кристиан.

Ковыряю вилкой еду и делаю большой глоток воды. Как жаль, что это не вино!

— Давай обсудим правила. Значит, ты категорически против пункта о еде?

— Да.

— А если в нем будет говориться только то, что ты должна принимать пищу по крайней мере три раза в день?

— Все равно.

Ни за что не уступлю. Никто не будет указывать, что мне есть. Как трахаться — да, но есть… ни в коем случае.

Он поджимает губы.

— Я должен знать, что ты не голодна.

Я хмурюсь. Это еще зачем?

— А как насчет доверия?

Какое-то время Кристиан сверлит меня взглядом, потом смягчается.

— Ваша правда, мисс Стил, — тихо говорит он. — Я соглашаюсь насчет еды и сна.

— Почему нельзя смотреть тебе в глаза?

— Так принято между доминантами и сабмиссивами. Ты привыкнешь.

Привыкну ли?

— Почему мне запрещено к тебе прикасаться?

— Потому.

Его губы сжимаются в упрямую линию.

— Это из-за миссис Робинсон?

Кристиан вопросительно смотрит на меня.

— С чего ты взяла? — спрашивает он и тут же догадывается сам. — Думаешь, она меня травмировала?

Я киваю.

— Нет, Анастейша, не в ней дело. Кроме того, она не терпела капризов.

Да, а мне вот приходится… Я обиженно надуваю губы.

— Значит, она здесь ни при чем.

— Да. И я не хочу, чтобы ты трогала себя.

Что? Ах да, пункт о самоудовлетворении.

— Из чистого любопытства — почему?

— Хочу, чтобы ты испытывала наслаждение только от меня.

Ох… Не знаю, что ему ответить. С одной стороны, это то же самое, что «Я хочу укусить эту губу», а с другой — так эгоистично! Я хмурюсь и отправляю в рот кусок рыбы, мысленно подсчитывая свои достижения. Еда, сон, я могу смотреть ему в глаза. Он будет действовать не спеша, и мы еще не рассматривали пределы допустимого. Я не уверена, что смогу обсуждать их за едой.

— Много информации для размышлений, да?

— Да.

— Хочешь, поговорим и о пределах допустимого?

— Только не за ужином.

Он улыбается.

— Брезгуешь?

— Вроде того.

— Ты почти не ела.

— Мне хватит.

— Три устрицы, четыре кусочка рыбы и один стебель спаржи. Ни картофеля, ни орехов, ни оливок, и без еды целый день. А ты утверждаешь, что тебе можно доверять.

Вот черт! Он что, считает, сколько я съела?

— Кристиан, пожалуйста, я не привыкла обсуждать подобные темы.

— Анастейша, ты нужна мне здоровой и крепкой.

— Знаю.

— И я хочу прямо сейчас сорвать с тебя это платье.

Я сглатываю — сорвать с меня платье Кейт. Глубоко внутри чувствую знакомую тяжесть. Мышцы, о которых я теперь знаю, сжимаются от слов Кристиана. Но поддаваться нельзя. Он опять использует против меня свое самое мощное оружие — секс. А то, что в сексе он великолепен, даже мне понятно.

— Не самая удачная мысль, — говорю я вполголоса. — А как же десерт?

— Ты хочешь десерт? — фыркает Кристиан.

— Да.

— Ты сама можешь стать десертом, — предлагает он.

— Боюсь, я недостаточно сладкая.

— Анастейша, ты восхитительно сладкая, уж я-то знаю.

— Кристиан, ты используешь секс как оружие. Это нечестно, — шепчу я, опускаю взгляд на свои руки, а потом смотрю ему прямо в глаза.

Он удивленно поднимает брови, я вижу, что мои слова его озадачили. Он задумчиво поглаживает подбородок.

— А ведь правда, использую. Ты умеешь применять свои знания на практике, Анастейша. Но я все равно тебя хочу. Здесь и сейчас.

Как ему удается соблазнять меня одним только голосом? Я уже тяжело дышу — разгоряченная кровь несется по жилам, нервы на пределе.

— Я бы хотел кое-что попробовать, — выдыхает Кристиан.

Я хмурюсь. Вначале он загрузил меня по полной программе, а теперь еще и это.

— Если бы ты была моей нижней, тебе бы не пришлось об этом думать. Все было бы проще простого. — Он говорит тихо и соблазнительно. — Тебе не нужно было бы принимать решения, и не было бы никаких вопросов: правильно ли я поступаю; произойдет ли это здесь; случится ли это сейчас? Ты бы ни о чем не волновалась, все бы решал я, твой верхний. Уверен, Анастейша, ты тоже меня хочешь.

Хмурюсь еще сильнее. Откуда он знает?

— Я знаю, потому…

Ну ни фига себе, он отвечает на вопрос, который я не задавала вслух. Может, он умеет читать мысли?

— Твое тело тебя выдает. Ты сжала бедра, покраснела, и у тебя изменилось дыхание.

Ох, это уже слишком!

— Откуда тебе известно про бедра?

Мой голос звучит глухо и недоверчиво. Ради всего святого, бедра у меня под столом!

— Я почувствовал, как колыхнулась скатерть, в общем, это догадка, основанная на многолетнем опыте. Я ведь прав?