Пятьдесят оттенков свободы (любительский перевод)

– Да. А где ты ожидала, я могу быть?

– Я позволю тебе догадаться самому.

Было так много, что я хотел сказать, но никто из нас не заговорил; тишина огромной пропастью пролегла между нами… и у меня был полный кабинет людей, запертых в кризисных переговорах и ожидавших меня.

– Спокойной ночи, Ана, – я люблю тебя.

– Спокойной ночи, Кристиан.

Я уныло уставился на телефон. Что ж, по-крайней мере, она спрашивает, вернусь ли я домой. Возможно, она скучала по мне. Небольшой уголек надежды засветился в глубине моего сердца. Мне необходимо поскорее закончить эту встречу и вернуться домой к своей жене.

–

Было поздно. Мы договорились, что я оставлю Кейт разобраться во всех деталях. Тэйлор ждал меня возле здания.

В апартаментах было темно, когда я вернулся домой. Ана, должно быть, была уже в кровати. Я направился в нашу спальню, и мое сердце разбилось об пол, когда я не нашел её там. Задыхаясь от паники, я отправился наверх.

В тусклом свете, идущем из коридора, я увидел, как она свернулась калачиком под одеялом в своей прежней спальне. Я фыркнул от этого названия… она спала в ней сколько… раза два? Она выглядела такой маленькой. Я включил свет, чтобы лучше разглядеть её, но приглушил его и пеКларас кресло так, чтобы я мог сидеть и наблюдать за ней. Её кожа была бледной, почти полупрозрачной. Она плакала. Её веки и губы припухли. Мое сердце начало свободное падение прочь от моего тела. Ох, малышка… мне так жаль! Я знал, какими мягкими были её губы для поцелуев, когда она плакала… когда она плакала из-за меня. Я хотел взобраться к ней, притянуть в свои объятья, крепко держать её… но она спала. Ей нужно было спать.

Я подстроил свое дыхание под её. Вдох, выдох, вдох, выдох, тихо, сквозь приоткрытые губы. Это успокаивало меня – этот ритм, моя близость к ней – и впервые с тех пор, как я проснулся этим утром, я чувствовал себя спокойнее.

Последний раз, когда я делал так, было после её вылазки с Кейт, и когда этот ублюдок проник в апартаменты. Тогда я тоже был зол. Почему я провожу свою жизнь, злясь на свою жену? Я любил её. Хотя она никогда не делала так, как ей велят. Вот почему…

Боже, дай мне разум и душевный покой,

принять то, что я не в силах изменить,

мужество изменить то, что могу,

и мудрость отличить одно от другого!

Я закатил глаза при мысли о докторе Баннере, и как он часто цитировал успокаивающую молитву, что всплыла сейчас в моей голове. Молитва для алкоголиков и поганых бизнесменов. Я взглянул на часы, понимая, что было уже слишком поздно звонить ему в Нью-Йорк. Может быть, завтра. Я мог обсудить предстоящее отцовство с ним.

Я покачал головой. Я. Папа. Что я могу предложить ребенку? Я стянул с себя галстук и расстегнул верхнюю пуговицу своей рубашки. Полагаю ничего, кроме материального достатка. По крайней мере, он не будет голодать… Черт. От этой мысли мне стало плохо. Нет… я прослежу за этим. Только не мой ребенок. Она сказала, что справится с этим сама. Как она может? Посмотри на нее. Она тоже… я хочу сказать, хрупкая, но потому, что иногда она выглядит такой хрупкой, она не такая. Она самая сильная женщина из всех, кого я знал. Намного сильнее, чем даже Грэйс.

Черт. Я перешел черту. Просто глядя на нее, лежащую здесь, спящую невинным сном, я осознал, каким мудаком я вчера был. Она никогда не отступала от проблем, никогда. Ей было больно от того, что я наговорил и что наделал. Я видел это. Она знала, что я слишком остро отреагирую, когда рассказала мне о ребенке. Как долго ей было известно? Она не могла знать, когда мы были в Портленде… она бы сказала мне. Или я бы догадался. Должно быть, она узнала вчера. И потом сказала мне… И все превратилось в дерьмо. Блядь. Как я смогу все исправить?

– Мне очень жаль, Ана. Прости меня, – прошептал я. – Ты напугала меня до смерти вчера, – наклонившись вперед, я поцеловал её в лоб. Она зашевелилась и нахмурилась.

– Кристиан, – прошептала она, и её голос был задумчивым и полным тоски, и это укрепило надежду, загоревшуюся в моем сердце после её звонка.

– Я здесь, – прошептал я.

Но она отвернулась и погрузилась обратно в свой глубокий сон.

– Я люблю тебя, Анастейша Грей. Я увижу тебя завтра утром.

Черт. Нет, не увижу. Херня… Я должен лететь на встречу с финансовым комитетом WSU в Ванкувер. Это означает, что я уеду очень рано. Я оставил свой галстук рядом с ней на подушке: так она будет знать, что я был здесь. Это был мой любимый галстук по столь многим причинам. Я вспомнил, как впервые связал ей руки именно им… и эта мысль направилась прямо в мой член. Блядь. Я надевал его, чтобы подразнить её в день вручения дипломов. Черт, я превратился в сентиментального дурака.

– Завтра, детка, – прошептал я. – Спи спокойно.

–

Сидя за роялем, я играл Шопена снова и снова. Она обычно просыпалась, когда я играл поздно ночью… к сожалению, не в этот раз. Отчасти я надеялся, что она проснется, но она, должно быть, была полностью истощена. Я должен подумать о жесте, которым смогу попросить прощение. Ответ, что же это может быть, ускользал от меня. Я должен поспать. Но когда я вошел один в свою спальню, я чувствовал себя более обнадеживающе. Она шептала мое имя. Да. Значит, надежда для нас еще есть.

***

Как только Тэйлор и я вошли в лифт, направляясь на вертолетную площадку следующим утром, я набрал быстрое письмо Белле.

–

От: Кристиан Грей

Тема: Портленд

Дата: 17 сентября 2009 06.45

Кому: Анастейша Грей

Ана,

Я улетаю в Портленд сегодня.