Пятьдесят

А откуда люди узнают обо всем, если мы будем молчать?
– спросил Борс.
– Смотрите - операция была полностью секретна, раз. Мы вернулись, словно никуда и не уходили, два. Потери спишут на несчастный случай, это три.

Да я же и расскажу первый, Адам, - хитро улыбнулся Клайв.
– У меня есть планы, идущие далеко вперед, и особый ореол, который сложиться вокруг меня и всех вас, является непременным условием для их осуществления.
– Послушайте, Джон, - обратился он к одному из охранников, - а почему вы до сих пор здесь? Идите, звоните в полицию, как вам было сказано!

Джон посмотрел на своего напарника - тот молча кивнул, и он развернувшись, быстро пошел вниз.

Как вас зовут?
– спросил Клайв у второго охранника.

Дэймон, сэр.

Вот вам, Дэймон, компенсация за причиненный музею ущерб, - Клайв вынул из-за пояса свой палаш, захваченный из замка, и протянул его ручкой вперед.
– Не сомневаюсь, что эта вещь станет равноценной заменой разбитому зеркалу. Все музеи мира желали бы получить подобный экспонат в такой сохранности. Отдайте его директору, и вы увидите, что он не огорчиться.

А вы уже собираетесь уходить?
– спросил охранник, осторожно беря палаш в обе руки.

Еще как собираемся!
– хохотнул Мэнгрум, а за ним, подхватив подхватив его настроение, к Стэну присоединились и остальные.

Несчастный охранник, ничего не понимая смотрел на этих людей, совершенно не понимая, что происходит, и как он должен поступать.

Успокойтесь, Дэймон, - наконец, видя его состояние, в дело вмешалась Глория.
– Нас скоро заберут отсюда, и всё будет в порядке. Вы тут ни при чем.

Как это ни при чём!
– сказал Клайв.
– Он прикоснулся к великой тайне, и миллионы людей отдали бы всё, лишь бы быть на его месте! Нет уж, сэр! Теперь, боюсь, и вам придется вкусить часть славы, хочется вам того или нет. От журналистов вам точно не отбиться!

А ты не думаешь, милый, что этот меч тоже будет объектом поклонения?
– спросила Глория, указывая на палаш, который вконец ошарашенный охранник, продолжал неуверенно держать в руках.

Именно так я и думаю, милая! Людям нужны подобные фетиши, значит надо дать им что-то вещественное. А зеркало представляло немалую опасность — мало ли что могло бы произойти.

Клайв поцеловал её и повернулся к своим людям, которые ждали теперь только его дальнейших решений.

Как вы себя чувствуете, ребята?
– спросил он, повысив голос.
– Как настроение?

Все отлично, сэр!
– ответил сержант Джон Рой.
– Мы сделали все что могли, и жертвы оказались не напрасны. Никогда еще с людьми не случалось ничего подобного, и мир перевернулся в наших глазах. Не буду говорить за всех, но я хотел бы и дальше быть вам полезен, сэр.

Клайв кивнул:

Я буду только рад. Мы это еще успеем обсудить. Ну что же, пойдемте вниз....а, вот, кстати, и Джон!
– воскликнул он, увидев, что посланный звонить охранник, быстро возвращается.
– Ну, что вы нам скажете?

Сюда едут шериф и мэр, мистер Берри, - ответил тот, многозначительно посмотрев по дороге на своего напарника.
– Нам велено оказывать вам всяческое содействие.

Отлично!
– спокойно сказал Клайв.
– У нас раненый — пожалуйста, помогите ему спуститься.

Буквально через пять минут к музею на большой скорости подъехало несколько машин. Среди вышедших из них людей были все те, кто сопровождал отряд на невероятное задание, и те, от кого зависела вся организационная сторона этого дела. Клайв встречал их, стоя у открытых музейных дверей и смотрел, как к нему торопливым шагом приближаются сенатор Вадс, агент Моррис, шериф Санти, мэр Эштон и еще несколько военных чинов, руководивших солдатами, стоявшими в оцеплении горевшего дома и его окрестностей.

Мы не долго заставили вас ждать, господа, не так ли?
– с улыбкой спросил Берри.

Я, лично, даже не успел выкурить сигарету, - ответил Моррис, первым подавая ему руку.

Как вы здесь оказались, мистер Берри?
– удивленно спросил Вадс.
– Звонок о вашем появлении раздался всего лишь через три минуты после того, как последний человек вошел в дом.

Время — понятие относительное, - ответил Клайв.
– Там, где мы были, оно остановилось навсегда.

Значит, операция завершена?

Клайв кивнул, наблюдая, как меняются лица людей при этом известии: сенатор Вадс глубоко выдохнул и приложил руку ко лбу, мэр переглянулся с шерифом и на их лицах, сбросивших свои обычные маски, отразилось ничем не прикрытое ликование. Два армейских полковника молча отдали Клайву честь, а Моррис, внимательно взглянув ему в глаза, спросил:

Вы уничтожили его?

Можно и так сказать, - снова улыбнулся Клайв, - Главное, что он больше никогда не сможет перейти в наш мир, это исключено.

А что с вашим чудесным оружием?

Оно было разряжено и я не счел нужным брать его с собой. Мистер Моррис, людям еще прикасаться к подобным вещам. Они не умеют пользоваться ими во благо, и пусть профессор Мозер, унесший эту тайну с собой в могилу, так и останется единственным в своем роде.

Мы разнесли там все к чертовой матери!
– громко сказал Мэнгрум, тоже появляясь в дверях.
– Положили несколько сотен, а свой замок они еще пусть постараются восстановить!

У вас есть потери?
– спросил Моррис, который, обдумав слова Клайва, понимающе кивнул ему.

Девять человек, и еще один раненый.

Вечная память, - вздохнул сенатор, услышав эту печальную новость.

Они честно выполнили свой долг, - сказал Мэнгрум.
– Они отдали свои жизни ради спокойствия наших сограждан, и их имена не будут забыты.

Да, конечно, - ответил ему мэр.
– Город возьмет на себя создание памятника героям. Мы возведем им монумент на третьем городском кладбище, оказав все воинские почести.

Мэнгрум скривился:

Заочно!

Что вы имеете ввиду?

Их тела остались далеко отсюда.

Главное, что их души будут упокоены, - ответил ему Вадс, слышавший этот диалог.

К этому моменту из дверей музея уже вышел весь отряд, и новоприбывшие могли оценить по их состоянию, что пришлось пережить этим людям. Грязные, измученные, в порванной одежде, они вышли на улицу и стали глубоко дышать, подставляя лицо легкому ночному ветерку. Некоторые захватили с собой оружие, взятое из замка, и вооруженные палашами и секирами, представляли собой весьма колоритное зрелище. Глория стояла рядом с Клайвом, и сейчас, дав волю доселе тщательно скрываемым чувствам, она тихо плакала, даже не пытаясь смахнуть текущие по щекам слезы.