Пятерка

Все остальные еще спали. Никак не укладывалось в голове, что Майка в это утро здесь нет. Он не лежит на спине, вытянувшись и заложив руки за голову, потому что терпеть не может ощущения подушки под головой. Она никогда не спрашивала его, почему так, — полагала, что это связано с количеством захолустных тюрем, где ему приходилось сидеть, и вшами, клещами или клопами, — что-то вроде этого. Невозможно было поверить, что она больше не услышит хриплого рокота его голоса, и вот это было, может быть, самое худшее. Его больше нет. И никогда, никогда не будет.

Кажется, не она одна провела сегодня мучительную ночь. Ребята замотались в простыни, Джордж едва не свалился с детской кроватки. А Ариэль? Ее не было ни в одной комнате и ни в одном из двух туалетов. Наверное, вышла пройтись, пока солнце еще не вставало. В общем, здесь ее не было.

«Ладно, — сказала себе Берк. — Вперед, пошла».

На парковке она увидела трех новоприбывших: белый внедорожник, серебристая «субару» и темно-синий пикап. В неподвижном воздухе пахло горячим металлом. На Восточном Бродвее стояло несколько машин, но не много. Утро понедельника здесь было не таким, как в Остине.

Берк остановилась возле трейлера минут на пять — выполнить упражнения на растяжку: наклоны вперед, выпады и «фламинго», по тридцать секунд на каждое, — и отметила движение жалюзи в номере, перед которым стоял пикап. Кто-то тоже привык рано вставать или хочет первым успеть на «завтрак скотовода». Она решила двинуться налево, по Восточному Бродвею на северо-восток. Сперва шагом, потом постепенно ускоряясь до бега, она миновала бассейн за белой загородкой и там увидела Ариэль.

Ариэль лежала возле бассейна в голубом шезлонге, на правом боку, к Берк спиной. Колени согнуты, ноги поджаты. Одна туфля на ноге, другая лежит рядом со стулом. Берк подумала, что у Ариэль шея потом будет ныть, если так лежать, сгорбив плечи и повернув голову. Подумала подойти и разбудить ее, но решила этого не делать. Наверняка Ариэль трудно было заснуть, и здесь ей как-то удалось успокоиться, одной в темноте.

Берк двинулась дальше, набирая темп, быстрее и быстрее. Пройдя по улице ярдов двести, перешла на бег, ровной рысью уходя прочь от «Лассо».

Детектив с ковбойской шляпой звонил вчера ровно в десять вечера. С ним говорил Джордж. Что-нибудь понятно насчет того, кто стрелял? «Они сейчас мало чего знают, — сообщил Джордж. — Но утром хотят с нами говорить». На том и кончилось.

Берк бежала размеренно, ровно дыша, не напрягаясь. Красный шар висел на две ладони над горизонтом, целясь ей между подбородком и правым плечом. Мимо проползали обычные виды любого маленького города в любом штате Америки: небольшие мастерские, парковки, церкви, моллы. Остался позади «Сабвей», где они вчера ели, в полумиле от него обнаружился «дейри квин» — жалко, что раньше не знала, она мороженое любит. Потом мелькнула зона маленьких домиков, парковки, автосервисы, свалки старых кузовов и шин и тому подобное. Именно здесь ей крикнул какой-то мужик из проезжавшего белого пикапа: «Неу, muchacha caliente!», [21] — но она ни головы не подняла, ни с шага не сбилась. Да, она девушка горячая, и это правда, особенно сейчас, когда как следует вспотела и солнце лупит в правый бок. Проезжали в обе стороны машины, иногда ей гудели, но она ни направо, ни налево не смотрела. Она смотрела лишь на растрескавшийся бетон на шаг впереди, потому что именно так надо вести любой серьезный бег.

21

«Эй. горячая девчонка!» (исп.)

Она думала про Майка, про то, как это бессмысленно, как ей будет его недоставать. Но когда-то очень тяжела была гибель ее подруги по бегу и скалолазанию. Мелиссы Кавано. Случилось это шесть лет назад, когда Берк жила в Сиэтле и играла в недолго просуществовавшей группе «Time Keeps Secrets». С Мелиссой они познакомились в кофейне, через общих знакомых, и тут же сошлись. Мелисса у себя в колледже в Джорджии была баскетболисткой и вообще во всем была первой — отличница-студентка, звезда беговой дорожки, репортер студенческой газеты, активистка-эколог, волонтер в убежище для бездомных, без ума от бродячих собак, кофе «Кона» и альбома «Сандиниста» группы «The Clash». Так отчего же Мелисса Кавано, двадцати двух лет, с блестящим будущим графического дизайнера в Изумрудном городе, привязала веревку на крюк в собственном шкафу, полном стильной, но со вкусом подобранной одежды, другим концом той же веревки обвязала себе шею и в один прекрасный воскресный вечер повесилась?

Между ними не было секса, не было поцелуев, за ручки не держались. Они не говорили о том, каково быть нетрадиционной, потому что Берк на самом деле так и не поняла, нетрадиционная Мелисса или нет. Она встречалась с парнями, рассказывала, какие попадаются среди них ужасные, а какие бывают по-настоящему классные и веселые, но как-то… как-то… все не то, что она искала. Берк решила, что если Мелисса и нетрадиционная, то ей еще предстоит найти собственный путь к себе. Но они были добрыми друзьями и любили бывать вместе. «Предки у меня жуть консервативные, — говорила Мелисса. — И я их ни разу не огорчила. Я лучше сдохну, чем их огорчу. Они мечтают, чтобы я была во всем совершенной — в нашей семье иначе нельзя. Посмотри достижения прошлых наших поколений, призы да почетные грамоты. Разве можно разочаровать клан, который всю жизнь ставит себе трудные задачи и побеждает, всегда побеждает. Понимаешь?»

«Да, — отвечала Берк. — Я понимаю».

«Я знаю, что ты не особо набожная. Но благодарю Бога, что мы с тобой встретились, — созналась как-то Мелисса. — С тобой можно говорить обо всем».

Кроме одного. И это одно постепенно ее убивало и заставляло ее мысленно прикидывать крепость веревок и идеально отмерять нужную длину. И когда наступило самое подходящее время, когда мозг сосредоточился конкретно на этой трудной задаче, она покинула этот мир, потому что не могла принять правды сердца своего и была слишком хорошей девочкой, чтобы хоть когда-нибудь огорчить родителей.

Берк понятия не имела, что случилось. Последний телефонный разговор, в субботу накануне, был о том, что надо во вторник пойти поесть пиццы, посмотрев «Клетку для кроликов», — по вторникам они ходили в кино. Мелисса сказала, что думает поехать в Мейкон, провести пару дней с родными. Но все было светло, легко, весело. Мысли только о будущем — в котором небеса голубые, все мечты сбываются и каждый может стать кем хочет, потому что Это Америка. Тело нашла соседка Мелиссы днем в понедельник. Ни записки, ни обвинений, ни жалоб. Молчание на века.

Солнце стало жарче. Берк быстро огляделась, определяя направление. Она оказалась в зоне сухих темно-желтых полей, ржавой колючей проволоки изгородей, далеких фермерских домов, с виду заброшенных. Из тощей земли вылезали немногочисленные жилистые деревья. Пора было поворачивать обратно. Берк приближалась к грунтовой дороге, змеившейся через заросший сорняками участок. В воздухе стоял горьковатый запах, смешивающийся с вонью придорожной падали. Возле этой грунтовой дороги Берк решила повернуть назад.

Она никогда не сомневалась в избранном пути. При выборе между платьем и фланелевой рубашкой она всегда выбирала шотландку. Не то чтобы она не пробовала секса с парнями — просто узнать, что это такое. Парней этих было трое, в разных штатах, в разное время года. Три, только три раза. Под алкоголем или под наркотиком, а может, просто из сочувствия. Ничего она толком не помнила, кроме шершавых рук, не понимающих, что делают, неандертальского уханья, от которого больших трудов стоило не заржать, и наконец — о раны Иисусовы, наконец-то! — эта жуткая грязь, хуже которой никогда ничего в жизни не размазывали по простыням. Ты это куда хочешь засунуть? Ах-ах, Блуто, мое милосердие иссякло.

Она не хотела иметь ничего общего с этими королями секса, в котором нет искусства, с этими охорашивающимися принцами, считающими себя подарком для женщин всех размеров, форм и цветов, и которые визжат и топают ножками в слезах, стоит им услышать слово «нет». Эти ее три трофея были смехотворно тяжелыми, валялись на ней сверху бетонными глыбами. Волосатые спины, тощие задницы… фе. Хватит об этом думать, пока не пришлось подбегать к обочине проблеваться.

Ей недоставало Мелиссы. И Майка недоставало, и будет со временем недоставать еще больше. Может быть, так устроен мир, что людей, которые тебе всего дороже, забирают у тебя без предупреждения, но если это лучшее, что Бог смогла сотворить, Ей бы стоило пересмотреть Свой замысел.