Пятеро детей и Нечто

– Да ну? – поспешно сказала Джейн, чтобы уйти от неприятной темы. – Мне бы хотелось, чтобы ты рассказал нам о своих снах. Они, должно быть, ужасно интересные, – вежливо добавила она.

– Это желание дня? – спросил песчаный эльф, зевая.

Сирил пробормотал что-то вроде: «Как по-девчоночьи», а остальные промолчали. Если они скажут: «Да», – прощайте тогда, другие желания. Если они скажут: «Нет», – это будет очень грубо, а их учили хорошим манерам… И они даже кое-чему научились, что совсем не одно и то же.

Все вздохнули с облегчением, когда песчаный эльф сказал:

– Если я буду пересказывать сны, у меня не хватит сил, чтобы исполнить ваше второе желание. Даже если вы пожелаете добродушия, здравого смысла, хороших манер и тому подобных мелочей.

– Мы не хотим, чтобы ты расходовал силы на такие мелочи, мы вполне можем сами их раздобыть, – с готовностью сказал Сирил, в то время как остальные виновато переглядывались и желали, чтобы эльф не вел себя так добродушно, а задал им хороший нагоняй – и дело с концом.

– Ну что ж. – Псаммиад так внезапно выдвинул на стебельках свои улиточьи глаза, что один из них чуть не угодил в глаз Роберта. – Давайте для начала выполним маленькое дополнительное желание.

– Мы не хотим, чтобы слуги замечали подарки, которые ты нам даришь.

– Любезно, – шепотом подсказала Антея.

– Я имел в виду – которые ты нам любезно даришь, – поправился Роберт.

Эльф слегка надулся, выдохнул и сказал:

– Сделано. Довольно легкое желание. Люди в любом случае мало что замечают. Что дальше?

– Мы хотим, – медленно произнес Роберт, – стать несметно богатыми.

– Алчность, – вспомнила подходящее слово Джейн.

– Она самая, – неожиданно согласился эльф. И пробормотал себе под нос: – Утешает только то, что это не принесет вам большой пользы.

Потом он сказал:

– Вы же понимаете, что «несметное богатство» – слишком расплывчатое пожелание, такое я исполнить не могу. Сколько именно вы хотите получить? Золотом или банкнотами?

– Золотом, пожалуйста… Миллион золотом.

– Будет достаточно, если я наполню золотом этот карьер? – небрежно спросил псаммиад.

– О да!

– Тогда уходите, пока я не начал, иначе вас похоронит заживо.

Эльф вытянул тонкие руки и так устрашающе ими замахал, что дети изо всех сил побежали к дороге, по которой к карьеру подъезжали повозки. Только у Антеи хватило силы духа на бегу робко крикнуть:

– Доброго утра и надеюсь, что завтра твои усики будут чувствовать себя лучше!

Добежав до дороги, дети повернулись и посмотрели назад… Им пришлось тут же зажмуриться и открывать глаза очень медленно, мало-помалу, чтобы не ослепнуть. Это было нечто вроде попытки взглянуть на солнце в полдень в день летнего солнцестояния. Ибо вся песчаная яма была до самого верха заполнена новыми блестящими золотыми монетами, скрывшими из виду маленькие норки ласточек-береговушек. Там, где дорога для повозок сворачивала в карьер, монеты кучами лежали у обочины, огромная насыпь из сверкающего золота тянулась вниз от золотой глади между высокими стенами. Все эти сверкающие груды были из чеканных золотых монет, в которых отражалось полуденное солнце, и сияли и блестели так, что карьер стал похож на жерло плавильной печи или на один из сказочных залов, иногда появляющихся в закатном небе.

Дети молча стояли с разинутыми ртами.

Наконец Роберт наклонился, поднял одну монету из кучи у дороги, осмотрел и сказал тихим, совершенно не своим голосом:

– Это не соверены.

– Все равно золото, – сказал Сирил.

Тут все заговорили разом. Дети зачерпывали золотое сокровище и давали монетам стечь сквозь пальцы; звон звучал, как чудесная музыка. Сперва все и думать забыли о том, чтобы тратить деньги, так приятно было с ними играть. Джейн села между двумя кучами, и Роберт начал закапывать ее, как вы закапываете своего отца в песке на берегу моря, когда он засыпает на пляже, прикрыв лицо газетой. Но не успел Роберт закопать сестру даже наполовину, как она закричала:

– Ой, хватит, слишком тяжело! Больно!

Роберт сказал:

– Чушь! – И продолжал ее зарывать.

– Выпусти, говорят тебе! – закричала Джейн.

Тогда ее отрыли, очень бледную и слегка дрожащую.

– Вы понятия не имеете, каково это, – сказала она. – Как будто на тебе лежат камни или… Или цепи.

– Послушайте, – спохватился Сирил, – чтобы от золота была какая-то польза, не стоит торчать здесь и попусту на него глазеть. Давайте набьем карманы и накупим всякого-разного. Не забывайте, монеты исчезнут после захода солнца. Жаль, мы не спросили псаммиада, не превратятся ли купленные вещи в камень, а ведь они запросто могу превратиться. Знаете, в деревне есть пони и повозка.

– Хочешь их купить? – спросила Джейн.

– Нет, глупая, мы их наймем, поедем в повозке в Рочестер и накупим там кучу всяких вещей. Пусть каждый возьмет столько золота, сколько сможет унести. Только знаете, это не соверены. С одной стороны отчеканена мужская голова, а с другой что-то вроде туза пик. Набейте карманы и пошли. Можете поболтать по дороге, если не можете без болтовни.

Сирил сел и начал набивать карманы.

– Вот вы смеялись надо мной, когда я упросил отца купить мне костюм с девятью карманами, но теперь сами увидите…

И они увидели. Потому что после того, как Сирил набил свои девять карманов и набрал золотые монеты в носовой платок и за пазуху, ему еле-еле удалось встать, а потом он покачнулся и шлепнулся обратно.

– Выбрось часть груза, – сказал Роберт. – Ты потопишь корабль, старина. Это все из-за девяти карманов.

И Сирилу пришлось послушаться.

Затем дети отправились в деревню. Идти пришлось больше мили по очень пыльной дороге, а солнце как будто жарило все сильней, и золото все больше оттягивало карманы.

– Не понимаю, как мы сможем столько потратить, – сказала Джейн. – При нас, наверное, тысячи фунтов стерлингов. Оставлю-ка я часть своей доли тут, в живой изгороди. Как только доберемся до деревни, купим печенья, потому что мы давно пропустили обед.

Она достала несколько пригоршней монет и спрятала в дупле старого граба.

– Какие круглые и желтые… Разве вам не хочется, чтобы монеты были пряниками и можно было их съесть?

– Ну это не пряники, и мы их не съедим, – сказал Сирил. – Идем быстрее!

Но все тащились медленно и устало, и, прежде чем показалась деревня, еще не одно дупло в живой изгороди сделалось пристанищем маленького клада. Все же, когда братья и сестры дошагали до деревни, у них еще оставалось около двенадцати сотен гиней. Но несмотря на свое несметное богатство дети с виду остались самыми обыкновенными, никто бы не подумал, что у них может быть при себе больше полукроны.

Марево жары, голубизна древесного дыма висели тусклым размытым облаком над красными крышами деревни.