Пятница, когда раввин заспался

— Мистер Лэниган прав, Дэвид, — подала голос Мириам. — Ты же знаешь, что, если бы твой контракт не продлили, ты получил бы другое место, такое же или даже лучше. Но тебе нравится в Барнардз-Кроссинг. Кроме того, мистер Вассерман убежден, что тебе повысят жалование, а деньги нам пригодятся.

— Мы уже говорили об этом, дорогая, — поспешно сказал раввин.

Мириам скорчила забавную рожицу.

— Опять книжек накупишь?

Ее муж покачал головой.

— На этот раз — нет. Когда с этой историей будет покончено, я намерен потратить лишние деньги на новую машину. Мысль о том, что несчастная девушка… Каждый раз, садясь в машину, я едва сдерживаю дрожь. Выдумываю разные предлоги, чтобы почаще ходить пешком.

— Это можно понять, — сказал Лэниган. — Но, когда мы найдем убийцу, ваши чувства могут измениться.

— Да? А как идет дело?

— Сведения непрерывно пополняются. Мы работаем круглые сутки. Сейчас у нас есть несколько многообещающих версий.

— Иными словами, вы в тупике, — рассудил раввин.

В ответ Лэниган лишь пожал плечами и криво ухмыльнулся.

— Если хотите, вот вам мой совет, — сказала Мириам. — Забудьте об этом деле и выпейте чашку чая.

— Хороший совет, — признал Лэниган.

За чаем разговор шел о городе, политике и погоде. Непринужденная беседа людей, не отягощенных никакими заботами. Наконец Лэниган с видимой неохотой поднялся на ноги.

— Приятно было поболтать, рабби, миссис Смолл. Но мне пора.

Когда он выходил, зазвонил телефон, и Мириам бегом бросилась отвечать. Сказав «алло», она плотнее прижала трубку к уху, немного послушала и добавила:

— Сожалею, но вы ошиблись номером.

— Последние два дня нам довольно часто звонят по ошибке, — заметил раввин.

Взявшись за дверную ручку, Лэниган посмотрел сначала на раввина, потом на его раскрасневшуюся супругу. Что это, неловкость? Раздражение? Злость? В ответ на его вопросительный взгляд Мириам, вроде бы, едва заметно качнула головой. Начальник полиции вышел из дома, улыбнувшись и помахав на прощание рукой.

В круглом зале «Кубрика» каждый вечер собиралась почти одна и та же компания. Иногда — шесть человек, чаще — трое или четверо. Они величали себя рыцарями круглого стола и любили побузить. Хотя Альф Кэнтвелл, хозяин пивнушки, был строг и гордился порядком в своем заведении, он относился к бузотерам терпимо, потому что они были завсегдатаями, а если и ссорились, то между собой и других не задирали. Однажды или дважды Альфу пришлось запретить буфетчику обслуживать эту компанию и просить дебоширов покинуть зал, но на другой день они являлись снова, безо всяких обид и с легким раскаянием. "Мы, кажись, вчера малость перебрали, Альф. Ты уж извини, мы больше не будем".

В половине десятого в понедельник, когда в зал вошел Стенли, за столом сидели четверо. Баз Эпплбери, долговязый тощий детина с длиннющим носом, приветственно взмахнул рукой. Баз работал маляром и красильщиком, имел собственное дело, и Стенли иногда подхалтуривал у него.

— Привет, Стен, — сказал Баз. — Иди сюда и выпей.

— Э… — нерешительно протянул Стенли. Все эти люди стояли на общественной лестнице ступенью выше, чем он. Кроме Эпплбери, за столом были Гарри Кливз, владелец телеателье, Дон Уинтерс, хозяин бакалейной лавки, и Малькольм Ларч, страховой агент и торговец недвижимостью. В общем, дельцы. А Стенли был простым работягой.

— Иди, Стен, садись! — воскликнул Ларч и подвинулся на круглой скамье, освобождая место. — Чего желаешь?

Все четверо пили виски, но Стенли предпочитал эль и, к тому же, не хотел злоупотреблять их щедростью. Поэтому он ответил:

— Я бы выпил эля.

— Молодчина, Стен. Оставайся трезвым. Возможно, тебе придется развозить нас по домам.

— Это я завсегда, — отозвался Стенли.

Гарри Кливз, белокурый исполин с круглой детской физиономией, угрюмо смотрел в свой стакан и не обращал на Стенли никакого внимания, но потом поднял голову и с очень серьезным видом спросил его:

— Ты все ещё работаешь в этой еврейской церкви?

— В храме? Да, работаю.

— Ты там уже долго, — заметил Эпплбери.

— Два… нет, три года, — ответил Стенли.

— А ты носишь эту миленькую шапочку? Ну, какие нахлобучивают евреи, когда молятся?

— Конечно, если у них служба, а я в это время на работе.

Эпплбери повернулся к остальным.

— Слыхали? Когда они молятся, а он на работе.

— А она не превращает тебя в еврея? — спросил Уинтерс.

Стенли быстро оглядел собутыльников. Решив, что они шутят, он рассмеялся и сказал:

— Да ты что, Дон? Как это шапка может сделать человека евреем?

— Никак не может, Дон, — подхватил Эпплбери, нацелив на приятеля длинный нос и устремив на него укоризненный взгляд. — Все знают: чтобы стать евреем, надо кое-что отрезать. Тебе отрезали, Стен?

Стенли по-прежнему был уверен, что его разыгрывают, а посему угодливо рассмеялся.

— Класс! — воскликнул он, давая понять, что оценил остроумие собеседников.

— Берегись, Стен, — продолжал Уинтерс. — От евреев можно набраться ума, а тогда, чего доброго, ещё и работу бросишь.

— Нет, они не такие умники, — возразил Эпплбери. — Я тут работал у одного еврея в Гроув-Пойнт. Он попросил сказать, сколько стоит работа, и я сказал, да только накинул тридцать процентов на тот случай, если они начнут торговаться. А этот еврей и говорит: что ж, давай, работай, только уж постарайся. Да тут ещё его жена подоспела. Подавай ей такие-то и такие-то цвета, и чтобы одна стена была чуть темнее другой. А не могли бы вы подогнать доски поровнее, мистер Эпплбери? Короче, я думаю, что не очень заломил. Славная женщина, маленькая такая, — добавил он, вспоминая. — В черных брючках в обтяжку, кажется, их называют тореадорскими. И так виляла задом, что я забывал о работе всякий раз, когда она шастала мимо.

— А я слышал, что Хью Лэниган намылился в евреи, — подал голос Гарри Кливз. Остальные захохотали, но Гарри, похоже, не заметил этого. Он резко повернулся к Стенли. — Что скажешь, Стен? Не готовятся ли они привести Лэнигана к присяге?

— Нет.

— Эй, Гарри, я тоже об этом слыхал, — заявил Малькольм Ларч. — Дело не в том, что Хью хочет в евреи, а в девице, которую убили. Похоже, Хью с ихним раввином вместе судят и рядят, как отмазать раввина и спрятать концы в воду.

— Это как же? — спросил Кливз. — Если раввин и впрямь убийца, каким образом Хью сможет покрыть его?

— Ну, говорят, что он хотел пришить это дело другому еврею, Бронштейну, потому что Бронштейн не ходит в храм. Но потом оказалось, что Бронштейн водит дружбу с одним из ихних деловых, и его пришлось отпустить. Знающие люди сказали, что теперь легавые будут искать козла отпущения на стороне. Хью тебя ещё не достает, Стен? — с невинным видом спросил Ларч.

Теперь Стенли точно знал, что над ним подтрунивают, но ему все равно было не по себе. Выдавив улыбку, он ответил:

— Нет, Хью меня и в мыслях не держит.