Пятое приключение Гулливера

Королеве нравились любовные приключения, особенно те, героини которых обманывают старых мужей. Слушая их, она краснела и вздыхала, и так как я, как и все рассказчики, имел обыкновение выдавать себя за героя этих приключений, она стала изредка взглядывать на меня задумчивыми глазами. Понятно, что я не оставался в долгу, и если бы не память о жене и детях, оставленных в Ньюарке, у нас мог бы начаться роман. И, пожалуй, пусть не укоряют меня суровые мои соотечественники, я не прочь был бы завести более близкие отношения со своей повелительницей, если бы меня не страшили изменения, введенные после моего прибытия в уголовный кодекс империи.

Единственным моим развлечением в остальное время было созерцание из окон дворца многочисленных просителей, стоявших на площади, понурив головы, в ожидании королевской милости. Мне посчастливилось даже увидеть в действии мою гильотину, чем я был особенно доволен, памятуя, что рано или поздно мне придется иметь с ней дело, и боясь второй раз опозорить себя неумелым с ней обращением.

Я попросил было книг из дворцовой библиотеки, но квартирмейстер даже не понял моей просьбы: чтение, очевидно, не было в обычае при дворе. Единственной книгой, с которой я познакомился в это время, был краткий учебник грамматики: там мое любопытство могла удовлетворить только заключительная статья в довольно-таки напыщенном стиле, дававшая сведения о стране, в которой я очутился. Я узнал из этой книги, что нахожусь в Юбераллии, лучшей из стран мира, населенной высшей из всех существующих наций, принадлежность к которой только и дает право на звание человека, так как все другие нации являются разновидностью обезьян.

К высшей расе принадлежит далеко не все население Юбераллии, а лишь те лица, которые сохранили чистоту своей крови, не смешиваясь с другими народами. Им принадлежит вся власть, почет и богатство, они составляют высшее сословие государства.

Юбераллия называется лучшей из стран мира, потому что только в ней существует мудрое правление, обеспечивающее полное благополучие подданных, их свободу и безопасность, так как только она находится под скипетром его величества императора, которого дал юбералльцам сам господь Бог, почивший по-еле этого от дел творения и больше ничего не предпринимающий вновь.

В таком же стиле говорилось дальше, что император дал юбералльцам во владение ту страну, которую они сейчас населяют, со всеми реками, морями, лесами, озерами и полями, птицами в воздухе, рыбами в воде, зверями в лесах, стадами на лугах и злаками на полях, построил города и села и до сих пор охраняет, питает и одевает их, чтобы они ни в чем не чувствовали недостатка.

Все эти сведения не подтверждались ни примерами, ни рассуждениями, так что мне, зараженному свойственным нашему веку скептицизмом, эта книга ничего дать не могла. Да и как я, сталкиваясь ежедневно с императором, мог поверить тому, что этот хитрый, жестокий и похотливый старик, большой любитель скабрезных анекдотов, казней и пыток, был чем-то вроде полубога, если не представителем самого Творца на земле юбералльцев.

Каков же тогда по их понятиям сам Творец?

Порывшись в грамматике, я нашел и некоторые сведения о религии юбералльцев и должен довести до сведения англиканских миссионеров и святого папского престола, что здесь для них найдется непочатый край работы. Свет христовой веры еще не просветил эту отдаленную страну: признавая единого Бога-творца, они рядом с ним признают и других богов, олицетворяющих силы природы. Обитают эти боги в особом, подобном древнему Олимпу, жилище, ведут войны, ходят на охоту, ловят рыбу, устраивают пиры, попойки и драки, словом, пользуются теми же благами, что и люди, хотя и в удесятеренном размере. Одного из земных благ недостает им — мудрого управления императора. Отец богов представил это преимущество только высшей расе, населяющей Юбераллию, почему боги завидуют юбералльцам и вечно стараются подстроить им какую-нибудь пакость.

Насколько я мог понять, император склонен был самого себя считать выше всех богов и равным только создателю и властелину вселенной. Такого же мнения придерживались о его особе и придворные, и знать, посещавшая дворец: они нередко называли императора Спасителем, как мы называем Иисуса Христа.

Один престарелый герцог, от которого я первый раз услышал этот титул, с необычной при дворе искренностью и волнением сказал мне:

— Я старый человек, много помню и скажу: если бы не император, не знаю, где бы мы теперь были.

И, сделав весьма красноречивый жест вокруг шеи, добавил:

— Он спас мир, раздавив главу Змия. Он одолел Диавола, и тот лижет теперь его ноги.

О каком дьяволе шла речь, я не понял, но если уж идти на догадки, то самой достоверной была бы та, что Дьявол после победы над ним воплотился во всех этих герцогов, графов, лордов, банкиров и промышленников, которые в буквальном смысле слова лизали ноги императору: такого раболепства и низкопоклонничества, какое царствовало во дворце, по крайней мере в часы официальных приемов и торжественных обедов, я не видел нигде, исключая, правда, Тральрегдаб [4] .

4

Тральрегдаб или Трильдогриб — это слово произносится двояко — один из городов, которые Гулливер посетил во время своего третьего путешествия. В этом городе все представляющиеся королю должны были лизать пыль у подножия его трона, причем плевать и вытирать рот во время аудиенции считалось большим преступлением.

Когда я высказал эту догадку первому министру, он нашел ее остроумной, но объяснил, что под дьяволом следует разуметь нечто другое — а именно: наклонность к мудрствованиям и неверие в авторитет. Я понял эти слова как дружеское замечание и впредь воздерживался от высказывания неуместных догадок и предположений.

Глава пятая

Продолжение знакомства со страной. Голос крови взамен законов и совесть вместо полиции. Преданность населения правителям. Единомыслие, господствующее в стране. Восхищение Гулливера порядками Юбераллии. Пример всемогущества императора. Размеры страны. Император снимает караул с комнаты Гулливера.

Не оставив мысли поближе познакомиться со страной, в которой по воле судеб предстояло мне пробыть неопределенно долгое время, я, не имея других источников, принужден был в дальнейшем собирать сведения от случая к случаю, пользуясь словоохотливостью придворных или посетителей дворца, которые удостаивали меня своим вниманием. Я подробно записывал эти беседы, но считаю излишним приводить их здесь в полном виде и ограничусь лишь кратким и по возможности связным их изложением.

Прежде всего я узнал из этих бесед, что не простое самомнение правителей дало Юбераллии название лучшей из стран мира: здесь было осуществлено все лучшее из мечтаний поэтов, законодателей и философов всех стран и народов. Божественный Платон [5] , если бы он мог увидеть Юбераллию, никогда не написал бы своего трактата о государстве, а мой соотечественник Томас Мор [6] не пожелал бы жить в измышленной им «Утопии»: всякое воображение блекло перед действительностью лучшей из стран мира.

5

По учению греческого философа Платона (430–348 гг. до Р.Х.), именовавшемуся в средние века «божественным», изложенному в его трактате о «Государстве», нормальное человеческое общество состоит из трех наследственных классов: 1) философы (аристократия духовная), управляющие государством; их добродетель — мудрость; 2) военные — охранители и защитники государства; их добродетель — мужество; 3) низшие классы, занятые физическим трудом; их добродетель — умеренность и воздержание.

Платон, или, вернее, итальянский писатель времен Возрождения, прикрывшийся этим именем, идеализирует в этом трактате средневековый государственный строй (первый класс — духовенство, пытавшееся властвовать над светскими государями, второй — рыцарство, третий — крепостные крестьяне), и так как строй этот в эпоху развития торгового капитализма явно клонился к упадку, выдвигает грубый коммунизм (общность имущества, жен и детей) в высших сословиях как меру его спасения. Государство Платона носит явно рабовладельческий характер, низшие сословия он обрекает на абсолютную покорность высшим и вечную нищету. Профессии, по его мнению, носят прирожденный физиологический характер: для сознательного отбора людей Платон рекомендует уничтожение людей с физическими недостатками и специальные браки для военного сословия, где наилучшие самцы соединяются с наилучшими самками.

Идеи Платона в настоящее время являются основой национал-социалистического учения о государстве, идеальное государство Платона считается фашистскими государствоведами возвышенным образцом целостного (тотального) государства, призванного спасти буржуазный строй.

6

Томас Мор (1478–1535) — автор «Утопии» — первый социалист-утопист, поставивший вопрос общественного производства в государственном масштабе и в эпоху зарождения капитализма давший критику его хищнической сущности. Социализм Мора носит производственный, а не потребительский характер, государственный строй «Утопии», несмотря на наличие монарха, — демократический.

Мировоззрение Мора резко отличается от крепостнических идей Платона своим гуманистическим характером, защитой низших классов населения от произвола и эксплуатации высших.

Дело в том, что все мечтавшие вернуть людям потерянный рай, не мыслили этого рая без применения принудительных мер; только Юбераллия в своем государственном строе достигла полного отсутствия принуждения и, следовательно, совершенной свободы.

— Население нашей страны, — сказал мне главный судья, — и без этих мер выполняет все установленные нами правила и законы.

Меня, привыкшего на своей родине к той мысли, что хитрость и изворотливость, выработанные поколениями наших предков в их борьбе с дикими зверями и стихиями, направлены ныне на одну цель — обойти закон и обмануть правительство, не могли не удивить столь высокие добродетели населения этой страны.

Я сказал судье, что у нас в Британии, где королевское правительство, имея в своем распоряжении полицию и суды, постоянно занято раскрытием преступлений и нарушений законов, все равно самые хитрые и злостные из преступников избегают наказания. Убийца у нас сплошь и рядом пользуется награбленным у своей жертвы богатством или властью, добытой злодеянием; вор и грабитель, сумевший скрыть преступление или откупиться От суда и полиции, считается добропорядочным человеком и пользуется по гроб всеобщим почетом и уважением. Даже величайший из философов нового века и тот не погнушался изредка запускать свою руку в не принадлежащие ему сундуки государственного казначейства.